Избранница, стр. 32
Она уставилась на него в полном замешательстве.
— Не стоит разыгрывать передо мной невинность. Ты уже спала с ним?
— Спала?! — Она даже задохнулась от возмущения. — Боже, да за кого ты меня принимаешь? Говоришь так, словно я…
— Портовая шлюха? Что ж, от грязного прошлого не так-то просто избавиться, дорогая. Но я тебя предупреждаю: я не позволю навесить себе рога. И не потерплю ублюдка в качестве наследника моего состояния.
Он был шокирующе груб… и до ужаса жесток. В эту секунду она возненавидела его всей душой — такой ненависти она еще никогда и ни к кому не испытывала.
— Вы сообщили своему отцу, что спасли меня от тюрьмы. Спасибо! Теперь он тоже ненавидит меня. Почему бы вам не остаться навсегда в Лондоне? Тогда бы никому не пришлось терпеть ваши приступы бешенства!
Она была права. Его темперамент взыграл не на шутку. Он злился на нее за то, что она вынудила его вернуться в Фарли. Еще больше злился на самого себя за то, что сегодня привез ее на место, которое принадлежало исключительно светлой памяти его матери.
— Мое настроение было бы иным, если бы по приезде я не застал тебя в объятиях Кристофера Марли.
— Прекратите! — прошипела она. — Вы хотите меня видеть не больше, чем я вас.
Он поймал ее за руки и двумя рывками стянул с них перчатки. Она почувствовала себя так, словно он обнажил ее душу.
Габриэль резко притянул жену к себе. Ее лицо оказалось как раз перед ним — прекрасное лицо, искаженное яростью.
— В том-то и дело, янки, — хрипловато признался он, — что я вовсе не так уж равнодушен к твоим прелестям.
Он наклонил голову. Его рот поймал ее губы в ловушку. Он снова и снова ласкал шелковистую глубину ее рта; ритм его языка становился все более диким и эротичным. Напрягшиеся руки обхватили ее и подтянули ближе и выше, так что она оказалась прижатой к его бедрам и ногам. Кесси попыталась оттолкнуть его, упершись ему в грудь, но ее попытки оказались слишком слабыми. Господи прости, но происходило нечто совершенно необъяснимое. По всем ее жилам мгновенно распространился странный огонь. Его поцелуи разжигали в ней такое жаркое пламя, что вскоре она запылала. Рот его стал более жадным, а объятия еще более страстными, но при этом и более нежными, и… странно сладостными, так что остатки здравого смысла покидали ее. Она застонала. Звук этот просочился меж их губами и стал как бы знаком того, что она слепо последует за ним, куда бы он ни повел ее.
Как сквозь туман она расслышала, как он удовлетворенно хохотнул. Щеку Кесси обдало его горячим дыханием.
— Ты стоила мне солидную сумму, янки. Так что дай мне убедиться, за что же я все-таки заплатил?
Он стиснул пальцами скрытый бархатом сосок. Она охнула, а сосок мгновенно напрягся. И — Боже праведный! — ощущение отнюдь не было неприятным. И тут она переключилась на его пальцы, такие теплые и ловкие, начавшие в спешке расстегивать крючки ее лифа.
Ее мозг охватила бешеная паника. Она-то отлично знала, к чему приводят подобные игры! У нее и без того хватает проблем! Она не может позволить ему взять ее так грубо, с такой холодной расчетливостью — без единой эмоции, кроме похоти. Если бы он любил ее, если бы заботился о ней, тогда другое дело. Она могла бы и подчиниться тому, чего властно требовало от нее его тело.
Она попыталась вывернуться из его объятий. Но он тут же стиснул ее еще сильнее.
Медленно-медленно он поднял голову и заглянул ей в глаза. На горячих губах появился намек на улыбку.
— Я всего лишь мужчина, янки, — мягко произнес он. — Ты волнуешься из-за того, что мной овладело желание:
Что ж, она имела все причины волноваться. Его жезл был налитым и готовым к любовной схватке. И частичка его разума одобряла стремление погрузиться в нее, средоточие его желания болезненно запульсировало от этой жажды. И дьявол побери все последствия! О нет, он вовсе не был равнодушен к ее поцелуям, как пытался изобразить… и как предполагал… А это значило, что он должен быть очень и очень осторожен…
Ответ он прочел в ее широко распахнутых и откровенно выражавших панику глазах. Габриэль усмехнулся:
— Не волнуйся, янки. Не искушай меня, и я не стану тревожить тебя.
Он отпустил ее.
Удивленная Кесси тут же отскочила от него, переключив свою ярость на собственное тело, которое так предательски отреагировало на его ласки. Ее вдруг сразила жуткая мысль, только что пришедшая ей в голову. Боже всемилостивый, может ли быть так, что она такая же распущенная, как и ее мамаша? Может быть, Кесси унаследовала от нее развратные замашки?
И вдруг где-то совсем рядом раздался громкий хлопок! Ноздри тут же уловили резкий запах чего-то жженого. И почти в ту же секунду ее левую руку что-то больно ужалило. Она инстинктивно прижала пальцы к заболевшему месту.
Поднеся их к глазам, она с ужасом увидела, что они липкие и красные. Кесси непонимающе уставилась на них. Кровь!.. — словно в тумане сообразила она. И вдруг у нее не осталось никаких сил, чтобы думать. В ушах как-то странно зашумело, и звук этот становился все сильнее с каждой секундой. Что, к дьяволу… Лишь с большим опозданием ее разум отреагировал и понял, что это был за звук.
— Господи! — еле слышно прошептала она. — Меня ранили.
И упала в обморок.
Глава 11
Габриэль дотянулся до нее в ту секунду, когда ее колени подкосились. Выругавшись, он подхватил ее и скрылся со своей ношей в беседке. Напомнив себе, что должен держать голову пониже, чтобы не высовываться, он разорвал рукав ее костюма. Вытащив из кармана носовой платок, прижал его к ране и нежно стер следы крови и пороха вокруг нее.
Панический ужас тут же исчез. Слава небесам, пуля лишь слегка задела ее. Ранка была неглубокой, и кровь уже начала свертываться прямо у него на глазах. Несомненно, ее обморок — следствие шока, а вовсе не последствие раны. Он заколебался, решая, стоит ли оставить ее и броситься на поиски мерзавца. Но не захотел оставлять ее одну в таком состоянии.
Наконец Кесси шевельнулась. Воспоминание о выстреле вернулось с ужасающей ясностью. Она раскрыла глаза, но не увидела ничего, кроме сплошной черноты. Она дернулась с криком ужаса на губах.
— Боже! Только не говорите мне, что я уже умер…
Сильная и нежная рука успокоила ее.
— Нет, янки, — заявил суховатый голос, — ты не умерла. Ты жива и невредима, хотя и вообразила, конечно, что попала на небеса. — Он немного помолчал. — Тебе повезло, янки. Пуля только чиркнула по твоей руке. Кровь свернулась уже через минуту.
Ах, это же Габриэль! И находились они внутри беседки, медленно начала соображать Кесси. Он прислонился спиной к стене беседки. Она лежала у него на коленях. И он обнимал ее. Хотя было вовсе не так темно, как ей показалось вначале, но надвигались сумерки. Через пару минут ее глаза немного привыкли к полумраку беседки, и она разглядела разорванный рукав костюма.
У нее вырвалось полусдавленное рыдание. Она перестала думать об опасности, которая все еще могла угрожать им. Все как-то разом навалилось на нее: выстрел… кровь на пальцах… испорченный костюм…
Она заплакала:
— Мой чудесный костюм… У меня никогда не было такой чудной вещи… Я так его любила… Такой великолепный .. А теперь вот испорчен…
Она уткнулась лицом в его плечо и зарыдала.
Сильная рука погладила ее по волосам:
— Прекрати, Кесси. Ну же, тише! Я куплю тебе другой, сотню других, если они так тебе нравятся…
Она стиснула зубы и не позволила вновь вырваться рыданию. И хотела четче увидеть лицо мужа. Но оно расплывалось перед глазами темным пятном. Может, это не он, а какой-то незнакомец? Он ведь назвал ее Кесси, и в голосе у него звучало нечто отдаленно напоминавшее нежный укор. И его глаза… Наверняка зрение подвело ее, потому что не могла же она и правда увидеть в них тревогу… Чтобы он тревожился из-за нее? Странно…
Она захотела сесть, но он лишь крепче обнял ее и не позволил этого сделать.
— Сиди тихо, как мышка, — предупредил он шепотом. — Лошади испугались выстрела и умчались. Стрелял наверняка браконьер, но было бы глупо рисковать. Мы побудем здесь, пока совсем не стемнеет, и лишь тогда отправимся домой.