Избранница, стр. 29

— Я знаю, что невыносимо бестактна и сую нос не в свои дела, но я просто умираю от любопытства. Вы можете не отвечать на мой вопрос, только… Вы вышли замуж за Габриэля… по любви?

Любви? Кесси бы расхохоталась в ответ, если бы ей не захотелось разрыдаться… Тут же глаза защипало. Даже сейчас, когда она немного привыкла ко всей ситуации, у нее щеки запылали от унижения, обиды и гнева, стоило лишь подумать о невыносимо высокомерной парочке — отце и сыне. И как бы это ни было неожиданным, она вдруг ощутила внутреннюю близость именно с этой девушкой, которая так же отличалась от нее, как сажа от снега… И все же была такой же, как и она. Она и сама не успела заметить, как история ее злоключений, встреча с Габриэлем в таверне Черного Джека, его планы привести отца в бешенство своей женитьбой — все это как-то само собой вылилось на голову ошарашенной Эвелин.

Но Эвелин скрыла потрясение, чувствуя, что иначе еще больше расстроит Кесси. Она сочувственно стиснула ладошку Кесси. Разве можно было не пожалеть бедную девушку? Жизнь оказалась жестока к ней, а новоиспеченные родственники обращались с ней хуже некуда. Это совершенно несправедливо!

— В свете все знают, что Габриэль вечно на ножах со своим отцом. — Эвелин нахмурилась. — Боже, и все равно это возмутительно! Такое поведение просто недопустимо!

— Если бы это было в моей власти, я бы ничего больше так не желала, как утереть нос этой подлой надменной парочке. Если б только доказать им, что они очень и очень ошибаются на мой счет! — Голос Кесси был больше похож на шепот. Она сжимала и разжимала ладони. — Они убеждены, что я обязательно провалюсь, опозорюсь! Но, клянусь вам, этого не случится!

Тут глаза Эвелин загорелись энтузиазмом:

— Замечательно, Кесси! Это же чудесная идея! — Она воодушевлялась все больше с каждым словом. — Это же именно то, что надо!

Кесси в волнении потерла виски.

— Не понимаете? Я говорю вам, что вы правы, Кесси. Нельзя позволить этим двум возмутительным снобам победить вас! Надо постараться стать такой, чтобы самый взыскательный взгляд не нашел, к чему придраться, — настоящей леди! То есть и правда утереть им нос!

— Но как? — Кесси уставилась на свои покрасневшие от цыпок руки. — Вы забываете, что я… всего-навсего девчонка из таверны. — Боже, как же больно было выговорить эти простые, но унизительные слова! Просто язык не поворачивался. — Я не отличила бы утреннее платье от вечернего, если бы не моя служанка.

Но оказалось, что она нашла неожиданную союзницу в лице Эвелин.

— Неужели вы не понимаете? Я смотрю на вас и вижу прекрасную молодую девушку, которая может поспорить очарованием с любой из девиц на выданье в Лондоне! И если бы вы сами не рассказали мне, я бы и не подумала, что у вас было такое печальное прошлое. Да это и не имеет значения, потому что я научу вас всему необходимому, отполирую ваши манеры и обучу поведению. Я могу научить вас, как надо вести себя хозяйке вечера. Или как вести хозяйство. И не думаю, что это такая уж тяжелая задача, потому что подозреваю: у вас есть врожденный инстинкт, вы чувствуете, что уместно, а что нет.

А это уже полдела.

Прекрасную. Неужели эта милая девушка действительно считает ее красивой? Кесси чуть сама не поверила в это… Но тут же трезво напомнила себе, что было бы глупо давать расцвести подобным надеждам. И все же сама мысль о том, что она может утереть нос двум высокомерным и жестоким Синклерам, была очень соблазнительна.

Но больше всего ее вдохновляла идея стать леди, настоящей леди… Ее сердце подпрыгнуло от волнения.

— Но почему? — спросила она. — Почему вы решили помочь мне?

— У меня никогда не было настоящей подруги. После смерти мамы папа почти все время оставался в деревне. Меня отдали на попечение учителя и гувернантки, и они были моими единственными компаньонами.

Эвелин протянула руку и коснулась ладони Кесси:

— А с вами — я и сама не понимаю почему — я чувствую себя так, словно знала вас всю жизнь! Кесси улыбнулась:

— Странно, правда? Но и у меня точно такое же чувство. Глаза Эвелин засияли от радости.

— Тогда позвольте мне помочь вам, Кесси. Я буду лишь счастлива сделать это!

Кесси стиснула ее пальцы.

— Знаете, — мягко проговорила она, — мне кажется, что вы уже стали моим другом. И я с радостью приму любую помощь, какую вы мне сможете оказать.

Эвелин засмеялась нежным, звонким смехом:

— Великолепно! А теперь давайте-ка придумаем что-нибудь насчет ваших рук… Просто здорово, что истинная леди всегда носит перчатки, не правда ли?

Так началось воплощение в жизнь плана по превращению нищенки в леди.

Глава 10

В следующие несколько недель Эдмунд Синклер следил за развитием событий с возрастающим беспокойством. Леди Эвелин ежедневно заявлялась в гости. Она и Кассандра просиживали в саду почти до полудня. Хоть убей, Эдмунд не мог придумать ни одной вразумительной причины, по которой Эвелин заинтересовалась этой девкой и проводила с ней столько времени! Хотя чуть позже ему пришлось, стиснув зубы, признать, что, скинув жалкие лохмотья, невестка стала вполне презентабельной. А если уж совсем честно, то можно было бы и ошибиться, приняв ее за леди. Но он-то знал, что это не так, и не собирался доверять этой прожженной шлюхе! Особе, для которой его сын был всего лишь золотым слитком!

Сердце старика словно сжали тиски. Боже, как же ему не хватало Стюарта! Потеря Стюарта была равносильна потере Маргарет. Словно умерла частичка его души. Теперь Габриэль — все, что у него осталось.

Если бы жизнь сложилась иначе! Но они с Габриэлем никогда не были близки… И не станут. Теперь уже поздно, обреченно признал Эдмунд, потому что силы у него уже на исходе. Неужели это такое преступление с его стороны — попросить сына жениться и родить наследника? Синклеры — гордая фамилия, хотя, как выяснилось, Габриэлю плевать и на это. Эдмунда ужасно печалило, доводило до отчаяния, что столь славный род вымрет, что сам он умрет, так и не увидев своего внука, но он никогда не признается в этой печали Габриэлю. Между ними — бесконечная полоса отчуждения, и герцог не знал, как положить конец их противостоянию. Даже будучи малышом, Габриэль всегда вел себя своевольно, иногда просто агрессивно, постоянно испытывая терпение отца.

Горестный вздох исторгся из глубин его души. Эдмунд устало добрел до стула у своего стола, внезапно почувствовав себя древнее самих небес. Через открытое окно свежий ветерок донес до него звук женских голосов… и кое-что еще, отчего его сердце странно заныло, потому что он не слышал этого в своем доме долгие годы…

Звук смеха.

Габриэль уверенно поднялся по ступеням своего элегантного дома в Лондоне. Шаги его были верны, а глаза ясны, несмотря на то что сам он был абсолютно уверен, что еще никогда в жизни так не напивался.

Но даже одурманенная алкоголем совесть не давала ему покоя.

Много часов спустя он все еще сидел в библиотеке своего дома, вытянув длинные ноги. В руке он держал рюмку. На столике рядом с ним стоял хрустальный графин с бренди. Габриэль уставился на золотистую жидкость, его мысли были столь же мрачны, как и его чувства. Уличный шум давно стих, поскольку приближался рассвет.

Его возвращение в Англию прошло именно так, как он и задумал. Отец пришел в ярость от того, что его сын связал свою жизнь с женщиной из ненавистного племени янки…

Но триумф Габриэля оказался весьма кратким и принес гораздо меньше удовлетворения, чем он предполагал. И чего он совершенно не понимал, так это разъедающего чувства вины — кто бы мог подумать? — которое постоянно терзало его. В его сердце с новой остротой возродилась боль от всего того, что Эдмунд сделал с его матерью, всплыла память о годах напрасных горько-сладких надежд и разочарований… ощущение тоски и боли в сердце, с которыми жила его мать,

Он один знал об этом. И страдал вместе с ней. Габриэль не мог простить отцу ее жизни и ее смерти.