Лицо ее закройте, стр. 43

– Может, и знал, – парировал Сти­вен. – А может, спросил, а она солгала. Я не интересовался интимной стороной их жизни. Мне-то какое до этого дело? Я го­ворил с человеком, который, вернувшись на родину, узнал, что его жену убили в этом доме и остался ребенок, о существовании которого он даже не подозревал. Не хотел бы я снова пережить те минуты. Вряд ли уместно упрекать его в том, что он не был достаточно предусмотрителен. И нам сле­довало быть более предусмотрительными.

Он залпом выпил виски. Рука, державшая рюмку, дрожала. Не дожидаясь, пока кто-нибудь заговорит, он продолжал:

– Далглиш вел себя с ним удивительно деликатно. Я мог бы проникнуться к нему добрыми чувствами после этой беседы, если бы он не явился к нам в дом в такой роли. Он забрал Ритчи с собой. Они поехали в приют святой Марии посмотреть ребенка, а потом рассчитывают снять для Ритчи но­мер в гостинице «Охотники за луной». – Он замолчал и снова налил себе виски. Потомпродолжал: – Конечно, это многое объяс­няет. Салли сказала священнику в четверг, что у Джимми скоро будет отец.

– Но ведь она помолвилась с тобой! – воскликнула Кэтрин. – Она приняла твое предложение!

– Собственно, она не сказала, что вый­дет за меня замуж. Салли обожала тайны, из-за этой тайны я оказался в дураках. Не думаю, чтобы она сообщила кому-нибудь о нашей с ней помолвке. Это мы сами все так решили. Она любила Ритчи и продолжала его любить. Знала, что он скоро вернется. Как жалобно он заверял меня, что они горячо любили друг друга! Он плакал и пытался всучить мне ее письма. Я не хотел читать их. Толь­ко Небесам известно, до чего я себе и без того противен! Господи, это было ужасно! Стоило мне взять одно, как пришлось прочитать все. Он вытаскивал их из сумки и совал мне в руки, а слезы градом текли по щекам. Они были трогательными, сентиментальными, наив­ными. Но полными жизни, их питали под­линные чувства!

«Неудивительно, что ты разнюнился, – подумал Феликс. – Ты-то сам никогда не испытывал подлинных чувств».

Кэтрин Бауэрз сказала рассудительно:

– Не стоит тебе себя клеймить. Ниче­го подобного не случилось бы, если бы Салли сказала, что она замужем. Притворяться в таких вещах – беду на себя накликать. Он, верно, посылал ей письма через посредника.

– Да, через Дерека Пуллена. Он их за­печатывал во второй конверт, на котором значился адрес Пуллена. А тот отдавал их Салли во время встреч, о которых они за­ранее уславливались. Она никогда не го­ворила ему, что они от мужа. Не знаю, какую уж там легенду она сочинила, но наверно красивую. Пуллен дал клятву хранить все в тайне и, насколько мне известно, не нарушил ее. Салли везло на простачков.

– Ей нравилось разыгрывать людей, – сказал Феликс. – Но иногда они оказы­ваются опасными игрушками. Очевидно, один из одураченных ею простаков решил, что игра зашла слишком далеко. Не ты ли это часом, Макси?

Феликс сказал это вызывающе-оскорби­тельным тоном, и Стивен шагнул к нему. Но прежде чем он успел ответить, у парад­ных дверей зазвонил колокольчик, а каминные часы пробили восемь.

Глава 9

1

Решили собраться в кабинете. Кто-то рас­ставил стулья полукругом подле массивно­го стола, кто-то налил воды в графин и поставил справа от Далглиша. Далглиш сидел за столом, позади него – Мартин, и на­блюдал, как входят в кабинет подозревае­мые. Элеонора Макси выглядела самой со­бранной. Выбрала стул, на который падал свет, и села, отрешенная и спокойная, глядя на луг и деревья вдали. Казалось, тяжелые испытания позади. Стивен Макси вошел размашистой походкой, бросил на Далглиша взгляд, полный презрения и вызова, и сел подле матери. Феликс Херн и Дебора вошли вместе, но, не взглянув друг на друга, сели порознь. Далглиш понял, что их отноше­ния несколько изменились после неудачно разыгранного прошлой ночью спектакля. Странно, что Херн позволил втянуть себя в такой явный обман. Поглядывая на тем­ный синяк на шее девушки, лишь наполо­вину скрытый вязаным шарфиком, еще больше он удивлялся тому, с какой силой Херну пришлось душить Дебору. Самой пос­ледней появилась Кэтрин Бауэрз. Она вспых­нула под взглядами сидевших и поспешила к свободному стулу, словно взволнованный абитуриент, опоздавший на лекцию. Ког­да Далглиш открывал свою папку, он ус­лышал медленные удары колокола. В его первый приезд в Мартингейл тоже звони­ли колокола. Звонили и когда он вел до­просы, то была музыка убийства. Теперь это, похоже, был поминальный звон, и Далг­лиш, ни о чем не догадываясь, подумал: кто бы это мог умереть в деревне, по ком звонят колокола, по Салли они так не звонили.

Он оторвался от бумаг, голос его зву­чал спокойно:

– Одна из самых необычных особенно­стей этого убийства в том, что оно явно кем-то замышлялось. Но совершенно не­преднамеренно. Об этом свидетельствуют ме­дицинские показания. Жертву не душили долго и медленно. Имеется несколько клас­сических симптомов асфиксии. Была при­менена сила, раздавили верхний хрящ гор­тани. Но все же смерть наступила в результате защемления блуждающего нерва, наступи­ла внезапно. Она могла наступить, даже если бы убийца применил меньшую силу. Учи­тывая эти факты, мы должны сделать вы­вод, что совершено единичное непредна­меренное нападение. То же подтверждают действия убийцы. Когда кто-то намерева­ется убить свою жертву, он обычно пользуется веревкой, или шарфом, или чулком. Возможны и другое варианты, но мои рассуж­дения вам понятны. Считанное число лю­дей могут быть уверены в своей способности убить голыми руками. В этой комнате лишь один человек, который может быть уверен в этом, но не думаю, чтобы он стал действовать подобным образом. Существу­ют более эффективные способы убийства без оружия, и он знает их.

Феликс Херн пробурчал еле слышно:

– Но то было в другой стране. К тому же девка умерла [26].

Может, Далглиш и услышал эту цитату или почувствовал, как слегка напряглись со­бравшиеся, чтобы подавить в себе желание взглянуть на Херна, но вида не подал и тихо продолжал:

– По контрасту с этим явно импульсив­ным поступком мы имеем доказательство пред­принятой попытки подбросить девушке нар­котики, чтобы она потеряла сознание. Это, вероятно, было сделано для того, чтобы по­том легче было проникнуть в ее спальню, не разбудив ее, и убить во сне. Я отклоняю версию двух отдельных, не имеющих отношения одна к другой попыток покушения на нее в одну и ту же ночь. Ни у кого из сидящих в этой комнате не было причин любить Салли, а у некоторых были причины даже ненавидеть ее. Но трудно поверить, что два человека решили в одну и ту же ночь совершить убийство.

– Может, мы и ненавидели ее, – ска­зала тихо Дебора, – но не только мы.

– Еще этот Пуллен, – сказала Кэт­рин. – Не убедите меня, что между ними ничего не было.

Кэтрин заметила, как Дебору передер­нуло от ее слов, но продолжала наступать:

– А как насчет мисс Лидделл? Да каж­дая собака в деревне знает, что Салли прознала о каких-то ее мерзостях и грозилась обна­родовать их. Если она способна была шан­тажировать одного, то почему бы ей не шантажировать и другого?!

Стивен Макси сухо сказал:

– Мне трудно представить себе, как ста­рушка Лидделл карабкается по приставной лестнице или крадется по черному ходу, чтобы застать Салли одну. У нее духу бы не хва­тило. И трудно представить, чтобы она за­думала задушить Салли голыми руками.

– Могла бы, – сказала Кэтрин, – если бы знала, что Салли под наркотиком.

– Но откуда ей было знать! – сказала Дебора. – И положить таблетки в кружку Салли она тоже не могла. Она уходила от нас с Эппсом, когда Салли шла с круж­кой в спальню. А взяла она мою кружку, вспомните. До того мисс Лидделл была с мамой в этой комнате.

– Она взяла твою кружку точно так же, как она надела такое же платье, как у те­бя, – сказала Кэтрин. – Но снотворное можно было положить в нее позже. Никто не собирался тебе давать наркотики.