Лицо ее закройте, стр. 3

Когда они вернулись в Мартингейл, она взяла себя в руки, мрак и ужас отступили. Теперь она снова чувствовала себя спокой­но и уверенно. Рано пошла спать и, вко­нец успокоившись, почти поверила, что он придет к ней. «Нет, он не посмеет этого сделать в отчем доме, – убеждала она себя, – это было бы безумием с его стороны, а с ее – смертельным оскорблением для тех, кто оказал ей гостеприимство». Но тем не менее она ждала его в темноте. Через какое-то время она услышала звук шагов по лестнице – его и Деборы. Брат и сестра тихонько смеялись. Они даже не замедли­ли шага, проходя мимо ее дверей.

2

Наверху, в спаленке с низким потол­ком и белыми стенами, где он спал с пе­ленок, Стивен лег на кровать.

– Устал, – сказал он.

– Я тоже. – Дебора зевнула и присела к нему. – Мрачноватый ужин получился. Зря его мама устраивала.

– Они все чудовищные лицемеры.

– А кем же им еще быть? Так уж их воспитали. Эппи и мистер Хинкс, по-мо­ему, их не хотели обидеть.

– Зато я выглядел довольно глупо, – сказал Стивен.

– Ты разбушевался, точно сэр Галаад [2], бросился на защиту обиженной горничной, только она скорее грешница, а не обижен­ная.

– Она тебе не нравится? – спросил Стивен.

– Дорогой мой, да я и не задумывалась над этим. Она работает у нас, и ладно.

Понимаю, я кажусь тебе ретроградкой, ты ведь у нас прогрессивных взглядов, но я не это имела в виду. Она мне безразлична, совершенно безразлична, равно как и я, полагаю, ей.

– Мне жаль ее. – В голосе Стивена прозвучала резкая нота.

– Это было и слепому видно во время ужина, – сказала холодно Дебора.

– Меня доконало их проклятое самодо­вольство. И эта Лидделл. Как можно было назначать старую деву смотрительницей приюта святой Марии?

– Не понимаю, а почему бы и нет? Мо­жет она женщина и не очень далекая, но добрая и честная. К тому же ее подопеч­ные, по-моему, уже пострадали от чрезмер­ного увлечения сексом.

– О, Дебора, ради всех святых, не зло­словь!

– А что ты хочешь – чтобы я умиля­лась? Мы видимся с тобой раз в две неде­ли Мне лично тяжеловато высиживать на этих маминых приемах, наблюдать, как Кэтрин и мисс Лидделл пересмеиваются, потому что уверены, что ты без ума от этой смазливой горничной. От подобной пошлости Лидделл получает особое наслаждение. Завтра же весь разговор за столом станет достоя­нием местных жителей.

– С ума они сошли, что ли? Я видел девушку мельком, не помню, говорил ли с ней. И взбредет же такое!

– И я так считаю. Бога ради, милый, попридержи свои рыцарские чувства, пока ты дома. Неужели нельзя сублимировать свои социально-общественные порывы в больнице, чтобы не выплескивать их дома? Не очень-то приятно наблюдать, как ты бурлишь, особенно тем из нас, у кого оные отсут­ствуют.

– Я сегодня не в себе, – сказал Сти­вен. – Не знаю, как мне быть.

Дебора, как всегда, моментально поняла, о чем говорит брат.

– Она страшная зануда, правда? Поче­му бы тебе не подвести черту под вашим романом? Изящно, конечно. Думаю, с некоторыми романами не стоит тянуть.

– Ты отлично знаешь, что это именно такой роман, вернее, был роман. Но что я должен сделать?

– Для меня это никогда не составляло особого труда. Вся хитрость в том, чтобы заставить другого поверить, что инициати­ва исходит от него. А спустя несколько недель я почти верю в это сама.

– А если не сработает?

– Люди умирают, и черви съедают их, но умирают они не от любви.

Стивену хотелось спросить, когда ей удаст­ся убедить Феликса Херна – если вооб­ще удастся – в том, что это он первый ре­шил расстаться с Деборой. В подобных делах, как и в прочих других, Дебора проявляет завидную жестокость.

– А я малодушничаю в таких ситуаци­ях – сказал он. – Мне трудно отделать­ся от человека, даже если он меня раздра­жает.

– Вот именно, – подхватила сестра. –

И это твоя беда. Слишком слабовольный и слишком впечатлительный. Пора тебе же­ниться. Мамочка просто мечтает об этом, правда. На ком-нибудь с состоянием, если подвернется, но чтоб не до омерзения бо­гатой была, а в меру.

– Без сомнения. Но на ком?

– Действительно, на ком же? Неожиданно Дебора утратила интерес к теме Она вскочила, подошла к окну и облокотилась о подоконник. Стивен смотрел на ее профиль, такой похожий на его и при этом загадочно другой, вырисовыва­ющийся на темном фоне ночи. Горизонт прорезали вены и артерии угасающего дня. Из сада доносилось благоухание – мощ­ная бесконечно сладостная волна запа­хов английской весенней ночи. Лежа в прохладной темноте, он прикрыл глаза и отдался покою Мартингейла. В подобные минуты ему становилось понятно, поче­му мама и сестра так хлопочут, чтобы сберечь ему наследство. Он первый в их роду за­нялся медициной. Поступил как счел нуж­ным, а близкие согласились с его выбо­ром. С таким же успехом он мог бы выб­рать еще менее перспективное ремесло, хотя трудно себе представить, какое именно. Со временем, если он уцелеет в этой мя­сорубке, в бешеной погоне и в конкуренции, и ему повезет, он станет консультантом. Может, даже преуспеет и будет сам со­держать Мартингейл. А пока что они из кожи вон лезут, экономят на чепухе, но ни в чем не отказывают ему, сами ковы­ряются в саду и огороде, чтобы сберечь три шиллинга – часовую оплату старого Первиса. Нанимают неумелых девчонок помогать Марте. Все это особо его не стес­няло, зато служило доказательством, что он, Стивен Макси, стал преемником своего отца, так же как тот стал преемником сво­его. Если б можно было наслаждаться красотой и покоем Мартингейла, не об­ременяя себя чувством долга и ответствен­ности!

На лестнице раздались медленные, ос­торожные шаги, потом в дверь постучали. Пришла Марта с вечерним горячим моло­ком Когда Стивен был маленьким, ста­рая няня решила, что горячее молоко на ночь избавит от кошмарных снов – они с Деборой какое-то время, впрочем совсем недолго, очень от них страдали. Потом кошмары­ сменили более ощутимые отроческие страхи, но горячее молоко так и вошло в привычку. Марта вслед за своей сестрой твердо верила, что от ночных – настоящих и во­ображаемых – опасностей может защитить лишь одно-единственное средство. Она осто­рожно поставила маленький поднос с веджвудской кружкой, из которой пила Дебора и старой кружкой, изготовленной ко дню коронации Георга V, которую Стиве­ну купил еще дед.

– Принесла вам еще овалтин [3], – ска­зала Марта. – Я так и подумала, что вы здесь. Она говорила приглушенным голосом, точно заговорщица. Стивен забеспокоил­ся вдруг она угадала, что речь шла о Кэтрин? Точно как с их старой милой нянь­кой – та приносила питье на ночь и охотно задерживалась поболтать. Нет, так, да не совсем. Марта, конечно, преданная, но зажатая, с ней труднее. Это подделка, не то простое чувство, которым дышишь, как воздухом. Памятуя об этом, тем не менее он счел, что Марта заслужила по­хвалы.

– Дивный ужин был, Марта, – ска­зал он.

Дебора отвернулась от окна, обвила паль­цами с алыми ногтями кружку с дымящимся молоком:

– Жаль, что разговоры, которые велись за столом, были намного хуже вашей стряпни. Мисс Лидделл прочитала нам лекцию о социальных последствиях нарушения зако­на. Как вам Салли, Марта?

Стивену этот вопрос показался глупым. Что это с Деборой?

– Вроде неплохая девушка, – сказала Марта, – но рано еще судить, конечно. Мисс Лидделл ее нахваливала.

– По словам мисс Лидделл, – сказала Дебора, – Салли воплощение всех добро­детелей, за одним исключением, но и оно – оплошность природы, которая в темноте не разобралась, что девица окончила клас­сическую школу.

К удивлению Стивена, в голосе сестры зазвенели горькие ноты.

– Не думаю, что все эти науки так уж нужны горничной. – Марта давала понять, что она прекрасно обходится и без них. – Надеюсь, она понимает, как ей повезло. Мэм даже отдала ей колыбель, в которой вы оба спали.