Жемчуг Лутры, стр. 12
Арвина и Пижму не пришлось долго упрашивать, но перед тем, как выскочить за порог, они осыпали ежиху благодарностями.
— Ладно, ладно, — растроганно сказала она. — Кыш отсюда, пока я не передумала.
На кухне уже вовсю шла раздача завтрака. Пижма и Арвин приблизились к ожидающим своей очереди зверям, встав за Хватом. Тот обернулся, внимательно посмотрел на вновь прибывших, затем похлопал по плечу стоявшего рядом с ним Снопа.
— Слушай, старина, — сказал он, — не зря я тебе говорил, что странные зверюшки обитают в этом аббатстве. Ты только погляди, кто это за мной очередь занял, какая-то ёжептичка. Правда смешно?
Продолжая выдергивать перья из колючек на голове, Пижма ответила:
— Никакая я не ёжептичка, а просто ежиха. Меня зовут Пижма. А это Арвин, мой друг.
Недолинявший, потрепанный заяц элегантно отставил ногу и галантно поклонился:
— Счастлив познакомиться. Мое имя Хват, а эту кучу перьев можете называть Снопом.
Пижма кивнула:
— Я уже знаю.
Хват вплотную, нос к носу, приблизился к ней и, глядя в глаза, спросил:
— А хотелось бы знать, откуда ты все это знаешь? Вопрос застал Пижму врасплох.
— Ну… я… это… наверное, мне кто-нибудь сказал. Схватив бельчонка за лапу, она потащила его за собой в дальний конец зала, где было меньше шансов попасться на глаза придирчивой сестре Цецилии.
Они сели между кротихой Копушей и полевкой Фиалкой. Пижма старалась не отрывать взгляда от тарелки, с аппетитом уплетая горячие картофельные оладьи с медом и запивая все это душистым травяным чаем.
Фиалка, отхлебнув чаю, не глядя ни на Пижму, ни на кого другого, заявила достаточно громко, чтобы слышали все сидящие по соседству:
— А вот мне кое от кого стало известно, что кое-кому из наших молодых воспитателей больше не будут разрешать брать с собой в лес малышей. А почему? Да потому, что они попадают в разные неприятные истории, возвращаются домой очень-очень поздно, исцарапанные, грязные и промокшие. Вот такие слухи ходят у нас по аббатству.
Копуша оторвалась от тарелки и осведомилась:
— Кто же это сказал тебе, Фиалка? Фиалка поджала губы:
— Что знаю, то знаю. А больше ничего не скажу, сами выясняйте.
Арвин подмигнул Копуше. Та заговорщицки наморщила нос и, отвернувшись, вдруг ткнула пальцем куда-то за соседний стол:
— Хур-хур, вот кто нам сейчас все р-р-раскажет. Фиалка приподнялась со скамейки и, наклонившись над столом, уточнила:
— Кто-кто?
Стоило ей отвернуться, как Арвин, стянув с дальнего угла стола тарелку с кашей-размазней для самых маленьких, поставил ее на скамейку прямо на то место, где сидела Фиалка. Та же все не унималась:
— Да кто же нам все будет рассказывать? Кого вы имели в виду?
— Да так, одна мышка-всезнайка, — отмахнулась от нее Копуша. — А может быть, я и ошиблась…
Фиалка разочарованно вздохнула и преспокойно уселась на свое место. Плюх!
Мартин, сидевший во главе стола вместе со старшими обитателями Рэдволла и двумя новыми гостями, услышал всплеск и обиженное хныканье Фиалки.
— Ну и что это у нас там творится? — спросил он, поднимаясь со своего места. — Все понятно, — вздохнул он. — Это Фиалка. Я так и думал: стоит им сесть рядом с Пижмой — жди неприятностей.
Услышав знакомое имя, Хват о чем-то задумался, а потом, поманив к себе Мартина, прошептал ему в ухо:
— Занятная история получается. Сегодня утром я имел честь познакомиться с этой вашей ежихой. И знаешь что? Когда я ей представился и представил Снопа, она сказала, что уже знает, как нас зовут, и почему-то сразу же убралась подальше. Вот и ответь мне на вопрос: как она могла узнать мое имя, если, когда мы появились у вас в аббатстве, ей уже полагалось видеть десятый сон?
Мартин задумчиво почесал подбородок, подумал и нашел логичный и даже многое объясняющий ответ:
— Помнишь, нас ночью кто-то подслушивал?
Тут от тарелки с недоеденным сырным фланом оторвался Сноп:
— Вот-вот, правильно мыслишь, вояка. Как говаривала моя старая матушка, хуже ежа на ступеньках могут быть только два голодных зайца в буфетной. Вот так-то.
Мартин улыбнулся совенку:
— А твоя матушка, верно, мудрой птицей была. А теперь тихо, сделаем серьезные лица. Аума ведет провинившихся.
Барсучиха действительно привела слегка упиравшихся Фиалку и Пижму и поставила их прямо перед аббатом.
— Стойте смирно, — строго приказала она. — А теперь расскажите отцу-настоятелю, что у вас там случилось, да не вздумайте врать.
Дрожащим от слез голосом Фиалка пожаловалась:
— Она поставила мне на скамейку тарелку с кашей, и я туда села. Честное слово.
Не успела Фиалка договорить, как Пижма гневно возразила:
— Я?! Да никогда в жизни! Даже несмотря на то, что ты дразнилась.
С трудом пряча улыбку, аббат Дьюррал покрутил усы.
— Склока, едва не переросшая в драку, — очень серьезный проступок. Как будем их наказывать? Что скажешь, Мартин?
Суровый воин сумел сохранить серьезное выражение лица.
— Я предлагаю потребовать с них честное слово никогда так больше не делать. Пусть поцелуются, извинятся друг перед другом, и дело с концом.
Пижма хотела было что-то возразить, но, посмотрев в сторону, заметила Арвина, которому было заметно не по себе. Он переминался с ноги на ногу и явно порывался подойти к столу старших.
— Ну что ж, я согласна, — сказала Пижма и быстренько чмокнула Фиалку в щеку. — Я прошу прощения за то, что подставила тебе тарелку с кашей. Больше я так никогда не буду. Извини меня.
Фиалка тоже без особой охоты чмокнула Пижму в щеку и быстренько пробормотала:
— Извини, что я тебя дразнила. Больше никогда так не буду.
— Ну вот и все. — Мартин довольно потер руки и облегченно вздохнул, считая судейскую миссию исполненной.
Аума бросила в его сторону взгляд, от которого запросто могло бы свернуться молоко.
— И это все?! — спросила она.
С демонстративной суровостью оглядев присутствующих, Ролло-летописец заявил:
— Мы не можем позволить, чтоб юные рэдволльцы ругались, дрались или усаживали друг друга в замечательную кашу. Думаю, им стоит преподать хороший урок.
В этот момент к столу старших, не сговариваясь, бросились Арвин и Копуша. Честность победила страх, и они решили взять на себя свою долю наказания.
— Господин аббат, это я подставил ей тарелку с кашей! — поспешил признаться Арвин.
— Да, а я в это вр-ремя отвлекала ее, — вздохнув, созналась Копуша.
Понимая, что дольше сохранять серьезность никому из присутствующих не удастся, аббат Дьюррал вынес скорый приговор:
— Все ясно. Вас двоих я приговариваю к тому, чтобы играть весь день только во дворе, Фиалка же пусть сделает уборку в надвратной башне, а Пижма подметет лестницу, ведущую в детские спальни.
После завтрака Мартин, Ролло, Сноп и Хват решили прогуляться вокруг аббатства.
Мартин положил лапу на плечо старому летописцу и сказал:
— Я тут вот что подумал: Пижма осталась одна на верхнем этаже. Если это она нас подслушивала, бьюсь об заклад, что сейчас она прямиком направилась на чердак, где жила Фермальда.
Горный заяц подмигнул Мартину:
— А ты и вправду соображаешь, вояка. Сдается мне, что пора и нам двинуть лапы туда, чтобы посмотреть, чем же занимается наша юная Пижма на пыльном, давно пустом чердаке.
Развернувшись, Хват резво двинулся к аббатству. Последовав за ним, Ролло заметил Мартину:
— Хорошо, что в аббатстве вновь появился заяц. Последний был, если помнишь, еще во времена твоего отца. Звали его, кажется, Бэзил.
Мартин улыбнулся всплывшему из памяти полузабытому образу.
— Точно-точно. Отец предупреждал, что зайцы хоть и потешные на вид, но в бою очень опасные, серьезные противники. Будем надеяться, что, случись у нас неприятности, Хват покажет себя настоящим зайцем.
ГЛАВА 9
Нескольких взмахов метлой вполне хвати — ло для того, чтобы привести винтовую лестницу в полный порядок. Куда больше привлекала и в то же время пугала Пижму другая лестница, та, что вела из верхнего коридора на чердак. Получив возможность подняться наверх для уборки, она тем не менее побоялась сразу подняться на самый верх лестницы. Чердак всегда манил и в то же время отпугивал малышей. Чтобы скрыть свой страх, Пижма даже начала мести лестницу, ведущую на чердак, с нижней ступени. Но через три ступеньки поняла всю глупость этой затеи, набралась смелости и, перехватив метлу так, чтобы та хоть как-то напоминала оружие, стала подниматься по пыльным ступеням.