Саламандастрон, стр. 40
Клитч и Мокрохвост остановились, страх исчез. Молодой горностай швырнул камень в спину барсука, когда тот входил в гору, но промазал, и камень упал на песок. Тогда Клитч приподнялся на цыпочки и закричал:
— Будь повнимательнее завтра утром, Урт Полосатый. Увидишь, что я сделаю с твоими дружками.
Фераго смотрел, как Клитч уводит своих солдат, которые несли колья. Стараясь говорить безразлично, Убийца обратился к сыну:
— Форгрин и Рванохвост мертвы. Твой план провалился.
Клитч поднял молоток и принялся забивать кол.
— Да? А о каком плане ты говоришь, старик? Фераго схватил сына за лапу, выдернув молоток:
— Твой план — убить меня. Я сам убил Форгрина и Рванохвоста.
— Очень умно с твоей стороны. — Клитч освободил лапу. — Но я ничего не знаю ни о каком плане. Мой план — это взять заложников, и я осуществил его. Если бы я замыслил убить тебя, я бы не промахнулся. Прочь с моей дороги, старая развалина!
33
Ранним летним утром печально зазвонил колокол Джозефа. Вера Иголка сидела на западных ступеньках и тихо плакала, утирая слезы цветастым передником. Ее муж Тодд сидел рядом, упершись подбородком в трость и глядя на аббатство глазами полными слез.
— Бедняга Беррли. Не могу поверить, что он мертв. Нет больше Беррли, моего лучшего товарища. Кто теперь поможет мне варить октябрьский эль и готовить ягодное вино?
Вера шмыгнула носом, затем вытерла глаза и встала:
— Эта болотная лихорадка ужасна. За что на нас свалилось это несчастье? Я лучше чем-нибудь займусь. Приготовлю обед или помогу больным. Не сиди здесь слишком долго, Тодд. Пойди вздремни на кушетке. Ты еще не совсем поправился. Тодд медленно поднялся и побрел к аббатству рядом с женой.
— Я лучше посижу в винном погребе. Там мы, бывало, сиживали с Беррли по вечерам. О, пропади мои колючки! Пусть бы лучше она меня забрала, эта треклятая лихорадка, чем беднягу Беррли.
В изоляторе вся верхняя галерея была заставлена кроватями. Аббатиса Долина и Фургль в тревоге стояли у кровати брата Остролиста, вытирая его лоб и гладя ему лапы. Аббатиса бесцельно теребила свой кушак.
— Фургль, ты не мог бы чем-нибудь помочь ему?
— Хотел бы я это сделать. — Отшельник беспомощно пожал плечами. — Остролист в глубоком обмороке. Я мало знаю о таких вещах. Если обморок продлится, мы потеряем его.
Бреммун с трудом приподнялся на подушках:
— Ох, у меня все болит! Даже и не думайте о том, что Остролист умрет. Только он и умел готовить лекарства, которые нам всем помогали. Если его не станет, кто будет спасать нас всех?
Труган погладила лоб малыша Друни, затем поспешила к кровати Бреммуна:
— Потише, дорогой. Такими словами ты можешь посеять панику среди больных.
Аббатиса Долина взяла выдру за лапу:
— Ты должна знать, как готовят лекарства, Труган. Ты же собирала травы для Остролиста. Значит, ты знаешь, как он смешивал их.
— Нет, я просто отдавала травы ему. — Труган грустно покачала головой. — Я могу отыскать травы и нарвать их, но готовить лекарства, нет, с этим мне не справиться!
Кротенок Друни проснулся и начал плакать:
— Хур, хур, где мой дядя Беррли?
Труган поспешила успокоить малыша. Она вытерла ему слезы и заговорила с ним:
— Тише, малыш. Дядя Беррли ушел, но через несколько лет ты снова встретишься с ним.
Аббатиса Долина неожиданно приложила лапу ко лбу и тихо опустилась на пол. Вера Иголка в это мгновение как раз подошла с кастрюлей бульона и несколькими чашками. Она поставила на стол поднос и склонилась к своей подруге. Аббатиса лежала без чувств.
— Кто-нибудь, помогите! — Вера беспомощно оглянулась по сторонам.
Труган своими сильными лапами подняла аббатису:
— Я так и знала, что это случится. Она думала обо всех, кроме себя. Фургль, похоже, она тоже заболела.
Отшельник бросил взгляд на аббатису, и его опасения подтвердились.
Труган посмотрела вокруг, закусив губу:
— У нас даже нет свободной кровати!
— Нет, есть, — снизила голос до шепота ежиха. — В спальне стоит пустая кровать, на которой лежал Беррли. Мы положим туда бедняжку аббатису.
В спальне царила тишина. Труган торопливо положила аббатису на кровать и осмотрелась, проверяя состояние других пациентов. Те либо спали, либо находились в глубоком обмороке, за исключением мышки Фиалки, которая слабо помахала своей сестре Турзель и тихо заплакала:
— Просыпайся, Турзель. Ну пожалуйста, проснись! На ступеньках послышались шаги. Труган и Вера повернулись к вошедшему Фурглю, который остановился в дверях.
— Все лекарства кончились… — Отшельник стоял, показывая пустую бутыль.
Ежиха выхватила бутыль из его лапы:
— Неужели это все, что ты можешь сказать нам, Фургль?
Еж тяжело вздохнул и сел на пол:
— Это невозможно! Еще одна свободная кровать в верхней галерее… Мы потеряли Бреммуна!
Труган покачала головой:
— Минуту назад он был еще жив. Неужели это правда, Фургль?
Отшельник грустно покачал головой:
— Я как раз вытирал ему лоб, он открыл глаза, посмотрел на меня и сказал, что очень устал. Затем повернулся к стене, закрыл глаза и умер.
Вера Иголка тоже села на пол, сильно побледнела и вся задрожала:
— Это значит, что остались мы втроем. Да еще мой бедный Тодд, который сидит в погребе. Вот и все здоровые в аббатстве!
Труган утерла пот со лба и тяжело уселась на кровать аббатисы. В то же мгновение ежиха была рядом с ней:
— Труган, ты-то в порядке, моя дорогая? Выдра с трудом поднялась и заковыляла к окну:
— Все, что мне нужно, — это немного свежего воздуха. Помоги мне открыть окно, Фургль, я чувствую себя слабой, как котенок.
— Рэдво-о-олл!
— Святые желуди, что это? — Ежиха опять уселась на пол.
Труган хлопнулась рядом с ней:
— Теперь я точно знаю, что и меня одолела болотная лихорадка. У меня появились видения. Мне только что привиделся Думбл, пролетевший мимо окна.
Фургль подпрыгнул, пытаясь открыть раму.
— Я тоже видел его! Он сидел на мешке, который несла в лапах самая большая птица на земле!
Вера Иголка и Труган поспешили по ступенькам к главному входу, громко крича:
— Помогите! Большая птица схватила Думбла!
Король Макстрах рассек воздух своими гигантскими крыльями и сел на лужайку аббатства, потом осторожно опустил на землю мешок.
— А ты не сказал мне, что живешь в таком красивом гнезде, Думбл!
Малыш спрыгнул с мешка и вынул оттуда Ледяной Цветок.
— А это вовсе не гнездо, птичка, это аббатство Рэдво-о-олл!
В пещере Мара с изумлением слушала рассказ Глинушки:
— Мой сын Урт Быстрый был самым сильным и умным барсуком в юго-западных землях, а его жена Урта Прекрасная славилась своей красотой и обходительностью. Они правили всем юго-западом, и все их любили. Отец Урта Быстрого, Урт Сильный, к тому времени давно уже умер. Я жила одна, и, так как в моих землях было неспокойно, Урт взял меня к себе, чтобы я жила с ними. Была осень, и Урта Прекрасная разродилась двумя чудесными малютками, мы назвали их Урт Белый и Урт Полосатый. В то время зверствовал Фераго Убийца со своей бандой.
Той зимой, когда крошкам исполнился всего год, снега было очень много и все время мела метель. Если б я знала, что Фераго кружит вокруг дома моего сына, я бы никогда не пошла в лес за подснежниками в тот день. Но я считала, что мой сын договорился о встрече с Фераго. Именно Урт Быстрый попросил меня набрать подснежников для своей жены, хотя я догадывалась, что он просто хочет удалить меня из дома.
Вернувшись, я застала страшную картину, оставленную набегом Фераго. Дом оказался разрушен, мой сын Урт Быстрый был мертв, а с ним и его жена, Урта Прекрасная. Из двух малышей в живых остался только Урт Белый. Что же касается Урта Полосатого, то я не знала, что с ним. Унес ли его Фераго? Или бросил в лесу? Ничего не знала, покуда ты, Мара, не пришла к нам. Судьба послала тебя, чтобы сообщить мне, что мой внук жив. Мне следовало догадаться об этом, он ведь был крепким малышом, как и его дедушка.