Соратники Иегу, стр. 102
Всем известно, как быстро вынуждены глотать завтрак и обед злосчастные пассажиры, жертвы деспотического режима мальпостов: не прошло и получаса, как послышался зычный голос кондуктора:
— Граждане пассажиры, занимайте места!
Монбар стоял у самой дверцы и мигом узнал Ролана и командира бригады седьмого егерского полка, хотя они и были в штатском; они сели в карету, не обращая внимания на кучера.
Тот захлопнул за ними дверцу, незаметно продел в скобы замок и повернул ключ. Потом он обошел карету, сделал вид, что уронил свой кнут перед противоположной дверцей, наклонился и, поднимаясь, запер второй замок. Уверенный, что офицерам теперь не выбраться, он вскочил на коня, поругивая кондуктора, взвалившего на него свои обязанности.
И в самом деле, третий пассажир уже занял место в купе, а кондуктор все еще перебранивался с хозяином из-за счета.
— Ну, когда же мы тронемся, папаша Франсуа, нынче вечером, ночью или завтра утром? — крикнул лжекучер, стараясь подражать голосу настоящего.
— Ладно, ладно, едем, — пробурчал кондуктор. Оглядевшись вокруг, он спросил:
— А где же пассажиры?
— Мы здесь! — в один голос откликнулись из кареты офицеры и полицейский в купе.
— Дверца-то хорошо ли закрыта? — допытывался папаша Франсуа.
— Ручаюсь за нее! — отвечал Монбар.
— Ну, так вперед, клячи! — крикнул кондуктор, вскочив на подножку; он уселся в купе рядом с пассажиром и захлопнул за собой дверцу.
В тот же миг кучер пришпорил подседельную лошадь, огрел двух других кнутом, и мальпост тронулся с места.
Лошади понеслись галопом.
Монбар правил мастерски, как будто всю жизнь занимался этим. Карета с грохотом промчалась по городу, дома сотрясались, звенели стекла. Он так лихо щелкал кнутом, что ему позавидовал бы любой возница.
Выезжая из Макона, Монбар заметил группу всадников: то были двенадцать егерей, которые должны были следовать на почтительном расстоянии за каретой, не подавая вида, что они ее эскортируют.
Командир бригады выглянул из оконца и подал знак старшему сержанту, командовавшему маленьким отрядом.
Монбар, казалось, ничего не заметил, но, проехав шагов пятьсот под аккомпанемент свиста кнута, обернулся и увидел, что эскорт пустился вскачь.
— Погодите, голубчики, — пробормотал он, — уж я вам покажу!
И он стал еще яростней пришпоривать своего коня и Нахлестывать остальных.
Казалось, у лошадей выросли крылья и карета неслась подобно колеснице самого грома.
Кондуктор забеспокоился.
— Эй, друг Антуан, — крикнул он, — уж не выпил ли ты лишнего на дорогу, а?
— Выпил лишнего? Признаться, да! — отозвался Монбар. — Я закусил свекольным салатом.
— Черт подери! — в свою очередь вскричал Ролан, выглядывая из оконца. — Если он не убавит хода, эскорт отстанет от нас!
— Слышишь, что тебе говорят? — заорал кондуктор.
— Нет, — отвечал Монбар, — ни черта не слышу.
— Тебе говорят, что, если ты не убавишь ходу, от нас отстанет эскорт!
— Так мы едем с эскортом?
— Ну да, ведь мы везем с собой казенные деньги.
— Ну, это другое дело. Что же мне сразу-то не сказали? Но Монбар и не подумал замедлять ход, напротив, он еще сильнее погнал коней.
— Вот посмотришь, — пригрозил ему кондуктор, — если мы опрокинемся, я тебе размозжу голову из пистолета!
— Знаем мы ваши пистолеты, — усмехнулся Монбар, — там холостые заряды!
— Может быть, и так, — рявкнул полицейский, — но мои-то заряжены всерьез!
— Ну, мы это еще увидим! — бросил Монбар.
И он погнал лошадей в карьер, не обращая внимания на окрики.
Карета промчалась с быстротой молнии мимо селений Варенн, Креш и городка Ла-Шапель-де-Генше.
До Белого Дома оставалось примерно четверть льё.
Лошади взмокли от пота и неистово ржали, с удил срывались клочья пены. Монбар оглянулся: эскорт отстал от мальпоста больше чем на тысячу шагов; кони егерей мчались, выбивая копытами искры из камней мостовой. Впереди начинался крутой спуск.
Карета понеслась под гору. Монбар натягивал вожжи, собираясь в нужный момент остановить лошадей. Кондуктор перестал кричать, видя, что кучер правит умелой и крепкой рукой.
Время от времени командир бригады выглядывал из окошка, пытаясь определить, насколько отстали его егеря.
На половине спуска Монбар уже готов был остановить лошадей; они его слушались. За все это время он ни на миг не замедлил их бег.
Внезапно он запел во весь голос: «Народ, пробуждайся!» Это была боевая песня роялистов, подобно тому как боевой песнью якобинцев была «Марсельеза».
— Что вытворяет этот мерзавец?! — крикнул Ролан, высовываясь из окошка. — Скажите, чтобы он замолчал, а не то я всажу ему пулю в спину!
Кондуктор, быть может, и повторил бы кучеру грозные слова Ролана, но вдруг он увидел, что какие-то черные тени пересекли дорогу.
В тот же миг раздался громовой голос:
— Стой, кондуктор!
— Кучер, дави бандитов! Топчи их копытами! — закричал полицейский.
— Ишь, чего выдумали! — возразил Монбар. — Разве друзей давят? Тпру! Мальпост остановился как по волшебству.
— Вперед, вперед! — в один голос крикнули Ролан и командир бригады, видя, что эскорт так отстал, что не сможет вовремя их поддержать.
— А! Да ты не кучер, а бандит! — закричал полицейский, выпрыгнув из купе, и навел пистолет на Монбара. — Ты ответишь за все!
Но не успел он прицелиться, как Монбар выстрелил в него, и полицейский, смертельно раненный, рухнул под колеса кареты.
Его палец, сведенный судорогой, непроизвольно нажал на курок. Раздался выстрел, но пуля никому не причинила вреда.
— Кондуктор! Кондуктор! — в бешенстве кричали офицеры. — Разрази вас гром!.. Откройте же дверцу!
— Господа! — заявил Морган, приближаясь к карете. — Мы ничего не имеем против вас, нам нужны только казенные деньги! Эй, кондуктор, живо — пятьдесят тысяч франков!
Два выстрела грянули из кареты в ответ на его слова. Стреляли офицеры; им так и не удалось выломать дверцу, не смогли они и протиснуться в оконце.
Один из этих выстрелов в кого-то попал, ибо раздался яростный крик и одновременно блеснула молния, осветив дорогу.
Командир бригады охнул и, сраженный наповал, упал на Ролана.
Ролан выстрелил из второго пистолета, но ответного выстрела не последовало. Оба его пистолета были разряжены: запертый в карете, он не мог пустить в ход саблю и в бешенстве что-то хрипло кричал.
Тем временем кондуктора принудили отдать деньги, приставив ему к горлу пистолет. Двое мужчин завладели Мешками, содержавшими пятьдесят тысяч франков, и навьючили их на коня Монбара, которого привел сюда его конюх; он был образцово оседлан и взнуздан и имел такой праздничный вид, как будто его хозяин отправлялся на свидание.
Монбар сбросил тяжелые сапоги и, оказавшись в изящных туфлях, вскочил в седло.
— Наилучшие пожелания первому консулу, господин де Монтревель! — крикнул Морган.
И, повернувшись к своим товарищам, он скомандовал:
— Скорей отсюда, ребята! Какой угодно дорогою! Место встречи известно. До свидания завтра вечером!
— Да! Да! — откликнулось десять или двенадцать голосов.
И отряд мигом рассыпался, как разлетается стая вспугнутых птиц. Всадники скрылись в глубине долины, в тени деревьев, окаймляющих речку и обступивших Белый Дом.
В эту минуту послышался топот мчавшихся карьером лошадей, и на холме, с которого сбегала дорога, появились всадники эскорта; они слышали выстрелы и устремились вниз с быстротой горного обвала.
Но было уже поздно. Они застали лишь кондуктора, сидящего на краю придорожной канавы, трупы полицейского агента и командира бригады и увидели Ролана, беснующегося взаперти, словно пойманный лев, грызущий прутья своей клетки.
XLIII. ОТВЕТ ЛОРДА ГРАНВИЛЛА
Пока в местных кругах и в провинциальной печати обсуждали на все лады описанные нами происшествия, в Париже назревали другие события, гораздо более важные, о которых вскоре должны были заговорить во всех странах и в газетах всего мира.