Сильвандир, стр. 47
Сильвандир в знак признательности нежно сжала руку отца.
«Черт побери, — подумал Роже. — Он мог бы смело дать за ней и шестьсот тысяч ливров, ведь деньги ему легко достались. Ну ладно! Следует еще поблагодарить его за скромность».
— А когда же сыграем свадьбу, господин д'Ангилем? — спросил метр Буто.
— Пусть мадемуазель Буто сама назначит день, — проговорил Роже, — и как только она выразит…
Девушка снова поклонилась, но опять ничего не сказала.
— Да она немая! — вырвалось у шевалье.
Бедняга решил, что он разгадал наконец скрытый порок своей невесты, и он не мог совладеть со страхом, охватившим его.
Сильвандир звонко расхохоталась и сказала:
— Нет, милостивый государь, слава Богу, я не лишена дара речи.
«Должно быть, она просто дурочка, — пронеслось в голове у Роже. — Но нет, не может быть, чтобы женщина с такими глазами была глупа».
Заметив, что первая встреча явно тягостна для всех, советник выразительно посмотрел на дочь: она сделала реверанс и уже собралась удалиться.
— Как! — воскликнул Роже. — Вы уходите, мадемуазель, так и не сказав мне, когда соблаговолите…
— Я оставляю вас с моим отцом, милостивый государь, — отвечала Сильвандир, — хотя он и служитель правосудия, но не любит, чтобы дело чересчур затягивалось. Пусть он и решает, а его решения всегда хороши.
«Видно, я опять ошибся на ее счет, — подумал шевалье, — дурочкой ее никак не назовешь».
Счастливый Роже переходил от одной приятной неожиданности к другой.
Девушка ушла, и шевалье остался наедине со своим будущим тестем.
Свадьбу решили сыграть через две недели.
Подробно условившись обо всем, Роже распрощался с метром Буто и стал спускаться по лестнице; теперь походка его была гораздо более уверенной, нежели тогда, когда он поднимался наверх.
На улице возле дома он увидел человека с бородавками.
— Ну так как, милостивый государь, — спросил таинственный незнакомец, — надеюсь, вы довольны?
— О да! — ответил шевалье. — Так доволен, что если и последнее мое условие будет выполнено столь же точно, как оба предыдущих, вы получите тысячу луидоров, милейший.
— Тогда я считаю, что они уже у меня в кармане, — сказал незнакомец, кланяясь чуть не до земли.
Роже молча выслушал эту фразу и вскочил в карету, даже не коснувшись подножки.
— К маркизу! — крикнул он Баску, и в голосе его не осталось даже следа былых опасений.
Спустя десять минут экипаж остановился во дворе перед особняком маркиза де Кретте.
XVI. КАК ШЕВАЛЬЕ Д'АНГИЛЕМ, ПОДОБНО ИСТИННОМУ ФИЛОСОФУ, ПРИМИРИЛСЯ СО СВОЕЙ УЧАСТЬЮ МУЖА ОЧАРОВАТЕЛЬНОЙ ЖЕНЩИНЫ, ВЛАДЕЛЬЦА ВЕЛИКОЛЕПНОГО ОСОБНЯКА И ОБЛАДАТЕЛЯ СЕМИДЕСЯТИ ПЯТИ ТЫСЯЧ ЛИВРОВ ГОДОВОГО ДОХОДА
В гостиной маркиза уже собралось многолюдное общество.
Роже вошел с сияющим лицом. Друзья поочередно подходили к юноше и поздравляли его.
Выждав, пока иссякнет поток поздравлений, Кретте, взял шевалье под руку и увлек в соседнюю комнату.
— Ну, какова нареченная? — спросил он.
— Она прелестна, — отвечал Роже жалобным голосом.
— Так же хороша, как Констанс?
— Увы! Еще красивее.
— Тогда какого дьявола вы огорчаетесь?
— Ах, друг мой, — пробормотал шевалье с тяжким вздохом, — я был так уверен, что Констанс…
— Да, да, понимаю, — прервал его маркиз, — но ничего не поделаешь, мой дорогой! Вам и так чертовски повезло. Однако вы, кажется, становитесь чересчур требовательным, а ведь вы должны быть довольны, дружище, что так легко отделались. Я просто диву даюсь: все, что с вами происходит, до того необыкновенно!
— Нет, нет, друг мой, вам не убедить меня, что под всеми этими розами не таится ядовитая змея! Но что делать, маркиз! Жребий брошен! Поразмыслив, я понял, что даже самый благородный человек на свете, попав в такое положение, в каком оказался я, может совершить ложный шаг. Я не в силах ничего изменить в прошлом моей жены, стану, по крайней мере, внимательно следить за ее будущим.
— В добрый час! Вот таким вы мне нравитесь! А теперь возвратимся к нашим друзьям. Только не теряйте самообладания и позвольте мне самому обо всем объявить за ужином, счастливый миллионер.
Гости уселись за стол. Золото, хрусталь, зажженные свечи — все сверкало. И Роже вдруг подумал, что лишь два часа назад он был безвестным дворянином, не имел состояния, а завтра он, если только пожелает, будет устраивать приемы в еще более роскошном особняке и с таким же великолепием, с каким устроил в его честь этот ужин маркиз, ставший его другом только потому, что он, Роже, вовремя и столь удачно нанес удар шпагой; и, думая обо всем этом, шевалье с благодарностью вспомнил отца — своего учителя фехтования, такого доброго и такого бескорыстного: ведь барон, сам того не ведая, упрочил благосостояние семьи, научив сына ловко владеть оружием.
— Любезные друзья, — провозгласил маркиз, — все вы знаете, что мы собрались нынче вечером, чтобы отпраздновать успешный исход пресловутой тяжбы: выиграв ее, наш друг д'Ангилем стал обладателем семидесяти пяти тысяч ливров годового дохода.
— Это вы принесли мне счастье, — сказал Роже, поклонившись маркизу.
— За здоровье д'Ангилема и за семьдесят пять тысяч его годового дохода! — хором закричали гости.
— Не торопитесь, — продолжал Кретте, — и у вас будет повод провозгласить два поздравительных тоста сразу, если только вы не предпочтете выпить во второй раз.
— А что еще произошло? — спросили д'Эрбиньи и Кло-Рено в один голос.
— Произошло вот что: наш друг д'Ангилем здесь, в Париже, по уши влюбился, — продолжал маркиз, — и вам вовек не догадаться, какой лакомый кусочек достался этому негоднику!
— Он женится на воспитаннице пансиона в Сен-Сире, и она получила приданое от госпожи де Ментенон? — предположил Шастелю.
— На принцессе Пфальцской? — спросил Кло-Рено.
— На принцессе из королевского дома? — высказал догадку д'Эрбиньи.
— Как бы не так! Д'Ангилем и без того знатного происхождения, а потому думает о вещах более существенных. Он женится на дочери служителя Фемиды, милостивые государи.
— Нашли чем удивить! — послышались голоса.
— Ах, шевалье, вы на ложном пути и нарушаете добрый обычай, — сказал д'Эрбиньи. — Лучше бы вам жениться на актрисе из «Комеди Франсез» или на диве из Оперы: это больше пристало вельможе.
— Да погодите, господа, — вмешался маркиз, — ведь девица хороша, как Венера, а вдобавок у нее шестьсот тысяч ливров приданого.
— Черт побери! Примите наши поздравления, шевалье! — закричали в один голос молодые люди.
— И посему д'Ангилем решил обосноваться в столице, он поселится в особняке виконта де Бузнуа и станет задавать нам такие пиры, по сравнению с которыми наша сегодняшняя пирушка покажется обедом в дешевой харчевне.
— В таком случае да здравствует шевалье и его супруга! — завопил д'Эрбиньи, поднимая бокал.
Гости дружно поддержали этот тост.
— А теперь, — продолжал виконт д'Эрбиньи, ставя свой бокал на стол, — раз уж вы, любезный мой д'Ангилем, обзавелись знакомством в судейском сословии, подыщите и для меня смазливую девицу, дочь какого-нибудь сотоварища вашего достойного тестя, наследницу судейского крючкотвора, но только на приданое меньше пятисот тысяч ливров я не согласен.
— В таком случае, за будущую женитьбу виконта д'Эрбиньи! — в свою очередь воскликнул шевалье д'Ангилем, поднимая бокал.
Пока все пили, он быстро повернулся к маркизу де Кретте, пожал ему руку и негромко сказал:
— Благодарю, маркиз, благодарю, вы, как всегда, добры и великодушны.
И в самом деле, Кретте избавил своего друга от насмешек, которые могла бы вызвать его женитьба. Правда и то, что шестьсот тысяч ливров мадемуазель Буто также произвели на собравшихся магическое впечатление.
Словом, ужин прошел так весело, что даже д'Ангилем, как ни сильно он был озабочен, за десертом развеселился.
Роже уехал от маркиза в два часа пополуночи, условившись вновь встретиться с ним в одиннадцать утра: шевалье непременно хотел войти в особняк виконта де Бузнуа в сопровождении своего друга.