Сан-Феличе. Книга вторая, стр. 75
Поэтому он повернулся спиной к Актону, нагрубил королеве и едва выслушал Фра Пачифико, изложившего ему, как до того Каролине, все подробности заговора.
Услыхав имя Беккеров, король несколько повеселел, но при имени Йорио встревожился.
— Дураки! — закричал он. — Они вступили в заговор с первым джеттаторе Неаполя и хотят, чтобы их заговор удался! Я высоко ценю викария церкви дель Кармине, хотя его и не знаю, и князя де Каноза, хотя и знаю его; я очень дорожу Беккерами, но, честное слово, не дам и двух гранов за их головы. Принять в заговор Йорио! Должно быть, им жизнь надоела!
У королевы не было предубеждений против джеттатори, как у короля, чьих предрассудков она не разделяла; но вместе с тем Каролина питала некоторое уважение к здравому смыслу своего супруга.
Итак, она засыпала Фра Пачифико вопросами, и тот отвечал с откровенностью моряка и убежденностью энтузиаста.
По его мнению, не было никаких оснований опасаться, что заговор будет раскрыт, коль скоро все меры предосторожности были приняты.
Король, королева и Актон, посовещавшись, решили послать Фра Пачифико к кардиналу, чтобы предупредить его о том, что происходит в Неаполе, и дать ему возможность использовать наилучшим образом все дарования монаха, как военные, так и религиозные.
Удостоившись чести отобедать за одним столом с их сицилийскими величествами, Фра Пачифико вернулся в Палермо в обществе короля, королевы и генерал-капитана.
Там обсудили, каким способом быстрее всего переправить капуцина в Калабрию; допущенный в качестве заинтересованной стороны на Совет, он заявил, что, по его мнению, самый быстрый способ передвижения — это хорошая лодка с латинским парусом при благоприятном ветре и та же лодка с двумя гребцами, если ветра нет.
После совещания монаху дали тысячу дукатов на покупку или наем лодки, а оставшаяся сумма в качестве дара должна была поступить в монастырь.
В тот же вечер Фра Пачифико за шесть дукатов зафрахтовал лодку, нанял двух гребцов и около полуночи пустился в путь.
К концу четвертых суток лодка обогнула мыс Фаро и через два часа, как мы сказали, пристала у Катоны.
Фра Пачифико вез кардиналу собственноручное письмо Фердинанда.
Это письмо было составлено в следующих выражениях:
«Мой преосвященнейший,
я с живейшей радостью получил, как Вы понимаете, известие о Вашем приезде в Мессину, а затем о Вашей благополучной высадке в Калабрии.
Ваша энциклика, которую Вы мне прислали, — образец воинственного и религиозного красноречия, и я не сомневаюсь, что, поддержанная популярностью Вашего имени, она вскоре доставит нам храбрую и многочисленную армию.
Я посылаю Вам одного из наших добрых друзей, который Вам отчасти известен: это Фра Пачифико из монастыря капуцинов святого Ефрема. Он прибыл из Неаполя, причем привез нам и хорошие и плохие вести; он их Вам перескажет, а они, как это сказано в неаполитанской поговорке, — серединка на половинку.
Хорошие — то, что в Неаполе о нас пекутся, сейчас замышляют новую Сицилийскую вечерню против этих разбойников-якобинцев. Плохие — то, что в ряды заговорщиков приняли такого джеттаторе, как каноник Йорио, и он не преминет принести им беду.
А это означает, мой преосвященнейший, что я более чем когда-либо полагаюсь на Вас и только в Вас вижу мое спасение.
Передаю Фра Пачифико, с его согласия и согласия настоятеля монастыря капуцинов, в Ваше распоряжение. Он, как вы знаете, слуга храбрый и преданный. Я не сомневаюсь, что он будет Вам весьма полезен, решите ли Вы послать его в Неаполь или предпочтете оставить при себе.
Не покидайте Катону и не вступайте в Калабрию, не прислав мне подробного плана всех Ваших действий, как военных, так и политических.
И вот что я Вам посоветую в первую очередь: не прощайте виновных, карайте их без всякой жалости, в назидание прочим и всякий раз, как будет совершаться преступление. Излишнее снисхождение, которое мы до сих пор проявляли, — причина того бедственного положения, в каковом мы сейчас пребываем.
Да хранит Вас Бог и да благословит все Ваши дела, как того просит у Господа и желает Вам недостойный раб Божий, преданный Вам
Фердинанд Б.»
CXIX. САНФЕДИСТЫ
У кардинала было готово поручение для Фра Пачифико: ему предстояло отправиться к Де Чезари с приказом соединиться с силами Руффо.
От мнимого наследного принца пришли известия, причем благоприятные.
С той минуты, когда Де Чезари был признан как герцог Калабрийский интендантом из Монтеиази и двумя старыми принцессами, никто не осмеливался выражать сомнение в том, что он и есть настоящий принц.
Приняв в Бриндизи депутатов от городов всей округи, он двинулся в Таранто, куда прибыл с тремя сотнями человек.
Там они по совету г-на де Нарбонна и престарелых принцесс решили расстаться. Де Чезари (иными словами, принц Франческо) и Боккечиампе (он же герцог Саксонский) останутся в Калабрии. Остальные, то есть Корбара, Гуидоне, Колонна, Дурацци и Питалюга, погрузятся на фелуку, которая зафрахтована в Бриндизи и возьмет их на борт в Таранто, откуда им предстояло отправиться на Корфу и ускорить прибытие русско-турецкого флота.
Скажем сразу, чтобы покончить с этими пятью искателями приключений, которых мы только что назвали, что, как только они вышли в море, за ними погналась тунисская галера и захватила их в плен.
Правда, английский консул затребовал их, и после нескольких месяцев плена им была возвращена свобода. Но, так как они были освобождены слишком поздно, чтобы принять участие в событиях, о каких нам еще осталось рассказать, мы удовлетворимся тем, что успокоим наших читателей в отношении их судьбы, и вернемся к Де Чезари и Боккечиампе: как мы вскоре увидим, они творили настоящие чудеса.
Из Таранто они отправились в Мезанье, где были встречены со всеми почестями, подобающими их предполагаемому сану. Они остановились ненадолго в этом городе, установили порядок в провинции и заручились ее поддержкой роялистскому делу в предстоящей борьбе.
В Мезанье они узнали, что город Ориа настроен демократически. Они тотчас же пустились в путь, набрали по дороге сотню людей и восстановили там бурбонский порядок.
Между тем депутации следовали одна за другой. Они прибыли не только из Лечче, из провинции Бари, но еще и из Базиликаты, то есть со стороны, противоположной обеим Калабриям. Де Чезари принимал посланцев с большим достоинством, но и с благосклонной признательностью. От говорил всем, что каждый преданный слуга короля должен взять оружие и сражаться с революцией; его любезный прием и красноречие увеличивали число добровольцев.
Но дела не всегда шли так гладко. Во Франкавилле пришлось обменяться с демократами несколькими ружейными выстрелами и ударами ножа. Роялисты, чувствуя свой перевес, убили или ранили несколько противников. Прибытие Де Чезари и Боккечиампе, надо отдать им справедливость, сразу же прекратило убийства.
Мы держали в руках воззвание Де Чезари, подписанное так: «Франческо, герцог Калабрийский»; в нем мнимый принц выказывал свое человеколюбие, говорил, что «вершить правосудие самому значило бы узурпировать права королевского правосудия, что следует предоставить магистратам страшную ответственность за жизнь и смерть и что его высочество с большим неудовольствием видел, как роялисты предавались подобным крайностям».
Заявления в таком духе со стороны принца и его адъютанта выглядели довольно-таки неблагоразумно в то время, когда Фердинанд рекомендовал Руффо заняться истреблением якобинцев.
В Неаполе после этого в нем немедленно признали бы самозванца, но в Калабрии, несмотря на проявление столь неуместной жалости, его продолжали считать наследным принцем.
Пробыв два дня во Франкавилле, Де Чезари и Боккечиампе вошли в Остуни, где царила полнейшая анархия.
Партия роялистов, торжествуя при их приближении, захватила власть в свои руки и пожелала убить одного из самых известных и самых умных патриотов страны, а заодно и всю его семью.