Сан-Феличе. Книга вторая, стр. 167

— А если бы он все же впал в такое заблуждение и, вместо того чтобы признать его, упорствовал в нем, что бы вы сказали, ваше преосвященство?

— Я бы сказал, сударь, что, нарушая законы, признанные всеми цивилизованными нациями, законы, лучше, чем где-либо, известные во Франции, претендующей на то, чтобы идти во главе цивилизации, полковник должен ожидать, что и с ним самим будут обращаться как с варваром. А поскольку не существует такой крепости, которую нельзя было бы взять, форт Сант'Эльмо рано или поздно будет взят, и в день его взятия он и гарнизон форта будут повешены на зубцах крепостной стены.

— Черт возьми, вот как вы рассуждаете, монсиньор! — с притворной веселостью проговорил лжесекретарь.

— И это еще не все, — продолжал кардинал и встал, упираясь сжатыми кулаками в стол и пристально глядя на посланника.

— Как не все? С полковником Межаном случится еще что-нибудь после того, как его повесят?

— Нет, до того, сударь.

— А что же с ним случится, монсиньор?

— С ним случится то, что кардинал Руффо, считая недостойным ни ранга своего, ни характера обсуждать долее интересы короля и судьбу его подданных с подобным мошенником, предложит ему немедленно убраться прочь из его дома, а если тот не послушается, велит немедленно вышвырнуть его в окно.

Уполномоченный вздрогнул.

— Но, поскольку вы не комендант замка Сант'Эльмо, — продолжал кардинал, понизив голос в соответствии с требованиями учтивости и изобразив на лице улыбку, — не комендант, а только его уполномоченный, я лишь попрошу вас, сударь, передать ему дословно наш разговор и решительно заверить его, что совершенно бесполезно пытаться впредь вступать со мною в какие бы то ни было сношения.

На этом кардинал раскланялся и вежливо-повелительным жестом указал полковнику на дверь. Тот вышел, не столько униженный нанесенным ему оскорблением, сколько разъяренный провалом своей затеи.

CLXXII. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ДОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО БРАТ ДЖУЗЕППЕ ОБЕРЕГАЛ САЛЬВАТО

Было утро 27 июня, когда Сальвато и Луиза покинули Кастель Нуово и перешли в форт Сант'Эльмо. В тот же день замки должны были сдаться англичанам, а патриоты погрузиться на суда.

С крепостной стены наши герои могли видеть, как англичане занимали форты и как патриоты спускались на тартаны.

Хотя все, казалось, происходило в соответствии с условиями капитуляции, в душе Сальвато таились сомнения, что эти условия будут выполнены до конца.

Правда, весь день и весь вечер 27 июня дул восточный ветер, мешавший судам поднять паруса.

Но в ночь на 28-е ветер переменился на северо-северо-восточный и, следовательно, сделался попутным, однако тартаны все еще не двигались с места.

Сальвато стоял рядом с Луизой, опиравшейся на его руку, и с тревогой глядел вниз с высоты стены, когда к ним подошел полковник Межан и объявил, что, вопреки его ожиданиям, подполковник вернулся в форт на сутки раньше и ничто более не мешает ему, Межану, принять участие в походе Сальвато, назначенном на следующую ночь.

Так и договорились.

Весь день Сальвато терялся в догадках. Попутный ветер дул не утихая, а между тем не было заметно никаких признаков подготовки к отплытию. Молодой человек все более убеждался, что надвигается какая-то катастрофа.

С высоты он мог видеть весь залив и различал в подзорную трубу все, что происходило на тартанах и даже на военных кораблях.

Около пяти часов вечера от борта «Громоносного» отделилась шлюпка с офицером и несколькими матросами и направилась к одной из тартан.

Как только шлюпка пришвартовалась, на палубе судна началось усиленное движение: каких-то двенадцать человек пересадили с тартаны в шлюпку, и она повернула назад к «Громоносному», а двенадцать патриотов поднялись на борт и исчезли в чреве корабля.

Это обстоятельство, которому Сальвато напрасно искал объяснения, заставило его крепко задуматься.

Наступила ночь. Луизу очень беспокоила предстоящая прогулка Сальвато с Межаном. Молодой человек рассказывал ей о заключенной с полковником сделке, посредством которой он купил их общее с Луизой спасение.

Луиза сжала его руку.

— В случае необходимости не забудь, что у меня есть целое состояние в банке бедняг Беккеров.

— Но ведь это состояние принадлежит тебе не полностью, — возразил Сальвато с улыбкой. — Разве мы не условились, что прибегнем к нему лишь в крайнем случае?

Луиза утвердительно наклонила голову.

За час до условленного срока выхода из форта, около одиннадцати ночи, возник вопрос, следует ли Сальвато и Межану двинуться к гробнице Вергилия, расположенной в четверти льё от форта Сант'Эльмо, с небольшим эскортом, под видом патрульного отряда, или лучше переодеться простолюдинами и идти одним.

Решено было переодеться.

Достали крестьянское платье. Условились, что в случае какой-нибудь неожиданной встречи первым заговорит Сальвато: он так свободно владел неаполитанским наречием, что его невозможно было опознать.

Один из спутников взял в руки мотыгу, другой — заступ, и ровно в полночь они вышли за стены форта. Казалось, два батрака возвращаются после работы домой.

Ночь была довольно светлая, но небо затянуло облаками. Время от времени, с трудом пробиваясь сквозь их толщу, показывалась луна.

Путники вышли через небольшую потерну в сторону селения Антиньяно, но почти сейчас же свернули налево, на тропинку, ведущую к Пьетра Кателла; потом они смело вошли в Вомеро, проследовали узкой улочкой через всю деревню, оставили слева Кассоне дель Чьело и по узкой тропинке, бегущей по склону Позиллипо, добрались до колумбария, который принято под названием гробницы Вергилия показывать путешественникам.

— Я думаю, любезный полковник, излишне говорить вам, зачем мы сюда пришли, — обратился Сальвато к своему спутнику.

— Полагаю, что за каким-нибудь зарытым кладом.

— Вы угадали. Только не стоит называть это кладом. Но будьте покойны, — прибавил он, улыбаясь, — этого достанет, чтобы расплатиться с вами.

Сальвато шагнул к лавру и начал рыть землю лопатой.

Межан следил за ним жадным взглядом.

Минут через пять лопата ударилась о что-то твердое.

— Есть! — вскричал Межан, который следил за этой операцией с вниманием, похожим на беспокойство.

— Разве вы не слыхали, полковник, рассказов о том, что боги-маны всегда охраняют клады? — улыбнулся Сальвато.

— Слыхал, — пожал плечами Межан, — только я верю не всему, что рассказывают… Но тише! Мне почудился какой-то шум.

Оба прислушались. Через несколько секунд Сальвато сказал:

— Это катит телега к гроту Поццуоли.

Он опустился на колени и начал руками разбрасывать землю.

— Странно, — проговорил молодой человек. — Мне кажется, что это свеженакиданная земля.

— Ну-ну! Что за глупые шутки, — проворчал полковник.

— Я не шучу, — возразил Сальвато, вытаскивая из земли ларец. — Шкатулка пуста.

И он почувствовал невольное содрогание. Он слишком хорошо знал Межана и понимал, что тот не даст ему пощады, да вдобавок и не желал просить ее.

— Удивительно, — проговорил Межан, — что деньги взяли, а шкатулку оставили. Встряхните-ка ее, может быть, там что-нибудь звякнет.

— Бесполезно! Я по весу чувствую, что она пуста. А впрочем, зайдем в колумбарий и откроем ее.

— У вас есть ключ?

— Тут секретный замок.

Вошли в колумбарий, Межан вынул из кармана потайной фонарик и, ударив по огниву, зажег его.

Сальвато нажал пружинку, и шкатулка открылась. Она была пуста, вместо золота в ней лежала записка. Сальвато и Межан в один голос вскрикнули:

— Записка!

— Понимаю, — произнес Сальвато.

— Что? Нашлось золото? — живо спросил полковник.

— Нет, но оно не потеряно, — отвечал молодой человек.

И, развернув записку, при свете потайного фонаря он прочел:

«Следуя твоим распоряжениям, я пришел ночью с 27-го на 28-е за золотом, которое было в этой шкатулке, и кладу ее на прежнее место с этой запиской.