Сальватор. Том 1, стр. 108

Пьер Эрбель сбросил с себя одежду.

– Какого черта ты задумал? – удивился Парижанин. – Хочешь показать им свой зад? Это же все-таки не флаг.

– Нет, зато я им сейчас скажу, кто мы такие, – заявил Эрбель.

Он прыгнул с фальшборта вниз головой, исчез в волнах и вынырнул метрах в семи от шлюпа.

Эрбель поплыл к берегу.

А шлюп лег в дрейф в знак того, что никто не намерен удаляться от берега.

При виде бросившегося в воду человека, а также судна, отдающего себя на волю победителя, французы прекратили огонь. Вскоре навстречу пловцу вышла шлюпка.

Командовал ею боцман родом из Сен-Мало.

По воле случая оказалось, что Пьер Эрбель брал у этого старого морского волка первые уроки каботажного плавания.

Он узнал своего учителя и окликнул его по имени.

Моряк поднял голову, приставил руку к глазам и, бросив руль, перебежал на нос:

– Разрази меня гром, если это не Пьер Эрбель! – вскричал он.

– Что это вы встречаете меня английским ругательством, папаша Берто? – возмутился Эрбель. – Разве так встречают земляка и ученика?! Здравствуйте, папаша Берто! Как поживает ваша жена? Как ваши детки?

И, уцепившись за борт, прибавил:

– Да, клянусь Пресвятой Девой Марией и святым Бриеком, я Пьер Эрбель. Могу поклясться, я приплыл к вам издалека!

Вода текла с него ручьями, однако он бросился в объятия боцмана.

Шлюп находился недалеко от лодки, и четверо товарищей Эрбеля видели это поистине сыновнее объятие.

– Да здравствует Франция! – хором прокричали они.

Их крик достиг слуха тех, кто сидели в лодке.

– Да здравствует Франция! – прокричали в ответ моряки, встретившие Эрбеля.

– Там тоже друзья? – уточнил папаша Берто.

– Еще бы! Судите сами!

Эрбель подал знак, чтобы шлюп подошел поближе.

Беглецы ждать себя не заставили. В мгновение ока суденышко подняло паруса и пошло к берегу, но на сей раз не под звуки выстрелов, а под крики: «Да здравствует король! Да здравствует Франция!»

Все жители Бомона высыпали на мол.

Пятеро беглецов причалили к берегу.

Пьер Эрбель поцеловал родную землю, эту общую мать, словно дело происходило во времена Древнего Рима.

Остальные бросились в объятия тех, кто стоял к ним ближе других. Да и не все ли было равно, кого обнимать? Разве не были они все братьями? А Парижанин обращался главным образом к сестрам.

Тем временем бедный Питкаэрн весьма печально наблюдал за всеобщей радостью.

– А этот баклан чего надулся? – спросил старик Берто.

– Да это англичанин, одолживший нам свою посудину, – улыбнулся Пьер Эрбель.

– Одолжил?! – переспросил Берто. – Англичанин одолжил свою посудину? А ну-ка пусть идет сюда, мы его увенчаем розами!

Эрбель остановил Берто, который в своем воодушевлении собирался прижать Питкаэрна к груди.

– Остынь! – сказал Эрбель. – Он одолжил нам шлюп, как мы одолжили Жерсей королю Георгу, уступив силе.

– Это другое дело, – кивнул Берто. – Значит, ты не только убежал, но и пленников с собой привел! Вот это дело! Красавца моряка да еще прекрасный шлюп! Как пить дать, лодочка стоит двадцать пять тысяч ливров: по пять тысяч франков на брата.

– Питкаэрн не пленник, – возразил Эрбель.

– Как так – не пленник?

– Нет, и шлюп мы продавать не собираемся.

– Почему?

– Питкаэрн оказался в ловушке потому, что говорит побретонски и у него добрая душа: мы должны обойтись с ним как с земляком.

Он поманил англичанина, обращаясь к валлийцу на бретонском наречии.

– Подойди сюда, Питкаэрн!

Тому ничего не оставалось, как повиноваться, что он и сделал против воли, как бульдог, заслышавший приказание хозяина.

– Пусть подойдут ближе, – пригласил Эрбель, – все бретонцы! – И обвел рукой вокруг.

– Друзья мои! – продолжал он, представляя им Питкаэрна. – Вот земляк, которого надо на славу угостить нынче вечером, потому что завтра утром он вернется в Англию.

– Браво! – одобрительно прокричали моряки, протягивая Питкаэрну руки.

Тот ничего не понимал. Он решил, что попал в незнакомый валлийский город.

Все говорили по-валлийски.

Эрбель объяснил ему, что происходит и как решили поступить с ним и с его шлюпом.

Незадачливый англичанин не мог в это поверить.

Не беремся описывать праздник, героями которого оказались пятеро беглецов и славный Питкаэрн. Вечер прошел за столом, а ночь – в танцах.

На следующий день сотрапезники, танцоры и танцовщицы проводили Питкаэрна на «Прекрасную Софи», снабженную, как никогда, едой и питьем. Потом ему помогли поднять паруса и якорь. Ветер был попутный, и он величаво вышел из гавани под крики: «Да здравствуют бретонцы! Да здравствуют валлийцы!»

Погода в тот день, да и на следующий, была прекрасная; были все основания полагать, что славный Питкаэрн и его «Прекрасная Софи» благополучно добрались домой, а рассказ об этом приключении можно и сейчас услышать от жителей Памбрука.

XXIV.

«Прекрасная Тереза»

Читатели понимают: события, о которых мы только что рассказали, преувеличены бретонской поэтикой и приукрашены парижской шутливостью, но они создали Пьеру Эрбелю репутацию отважного и вместе с тем осторожного человека; благодаря этому он оказался первым среди своих товарищей, а те были тем более ему признательны, что ни для кого из них не было секретом: он принадлежит к одному из знатнейших родов не только Бретани, но и Франции.

В течение нескольких мирных лет, последовавших за признанием Англией американской независимости, Пьер Эрбель не терял времени даром и в качестве сначала помощника капитана, а потом и капитана торгового судна совершил путешествие в Мексиканский залив, дважды побывал в Индии: один раз на Цейлоне, другой – в Калькутте.

И когда война вспыхнула с еще большим ожесточением в 1794 и 1795 годах, Пьер Эрбель добился от Конвента назначения капитаном, и это почти не стоило ему никаких усилий, принимая во внимание его прошлые заслуги.

Более того, поскольку Пьер Эрбель был известен своим бескорыстием, а также ненавистью к англичанам, ему доверили вооружить корвет или бриг по своему усмотрению. Эрбелю открыли кредит на пятьсот тысяч франков, а в Брестском арсенале было приказано выдать капитану Пьеру Эрбелю любое оружие, какое он сочтет необходимым для вооружения своего корабля

На верфях Сен-Мало находился тогда прелестный бриг водоизмещением в пять или шесть тонн; за его строительством капитан Эрбель следил с неизменным интересом, приговаривая:

– Вот бы иметь такой кораблик в собственном своем распоряжении: в мирное время – с двенадцатью матросами на борту, торгуя кошенилью и индиго 34, а в военное время – со ста пятьюдесятью матросами, охотясь за англичанами! Тогда мне сам черт не брат!

Когда Пьер Эрбель получил задание и кредит в пятьсот тысяч франков, а также разрешение вооружиться на Брестском рейде, он стал все чаще наведываться на верфи, где, словно подводный цветок, распускалась «Прекрасная Тереза».

Пьер Эрбель окрестил изящный бриг именем любимой девушки.

Торговался он недолго: от имени правительства он как капитан купил бриг у строителей и мог, следовательно, руководить окончанием работ – иными словами, установкой мачт и оснасткой.

Ни один отец не наряжал с такой любовью единственную дочь перед первым причастием, как Пьер Эрбель – свое судно.

Он самолично проверял длину и толщину мачт и рей, сам купил на Нантском рынке холст для парусов; он глаз не спускал с мастеров, ковавших и скреплявших медные части брига, приказал выкрасить в темно-зеленый цвет подводную часть судна, чтобы на определенном расстоянии корабль сливался с волнами Капитан приказал пробить по дюжине портиков с каждого борта и два в носовой части. Когда подготовительные работы были закончены, он подсчитал, сколько весит судно, затем вес будущего вооружения, заменил его балластом и отправился испытывать бриг вдоль бретонского берега, как пробует крылья морская птица. Так он обогнул мыс Сийон, прошел между островами Ба и Роскоф, обогнул мыс Сен-Ренан и вошел в Брестскую гавань, притащив у себя на хвосте три-четыре английских корабля и напоминая юную красавицу, за которой вечно увиваются три-четыре воздыхателя.