Приключения Лидерика, стр. 1

Александр Дюма

Приключения Лидерика

Род графов Фландрских берет свое начало, если верить хронике, с 640 года. Происхождение этого рода, как происхождение всех великих мира сего, окружено таинственными семейными преданиями, имеющимися у всех народов, начиная с Семирамиды, дочери голубей, и кончая Ремом и Ромулом — питомцами волчицы. История графов Фландрских такова.

В конце 628 года, когда Бонифаций V был папой римским, а Францией управлял Хлотарь Сальвар, принц Дижоносий, возвращаясь с женой Эрменгардой с крестин своего сына-первенца Лидерика, проезжал лесом Сан-Мерси note 1, называвшимся так из-за происходивших там разбоев, коими руководил принц Финар. Невзирая на дурную славу, какой пользовалась эта местность, Сальвар, надеявшийся на свою силу и мужество, взял с собою лишь четырех слуг. День клонился к вечеру, когда он, попав в самую густую и темную чащу леса, вдруг был окружен толпою разбойников, числом около двадцати, под предводительством гигантского роста и сложения начальника, в котором он тотчас узнал принца Финара.

Силы неприятеля превышали силы Сальвара, но храбрый и благородный граф решил сражаться до последней капли крови, не заботясь о своей жизни, с единственной целью — дать жене с сыном возможность спастись. Лишь только ночь спустилась на землю, Эрменгарда незаметно соскользнула с коня и скрылась в чаще леса. Надеясь на Провидение и милость Божью и желая оставаться верной долгу матери и жены, она спрятала ребенка в середину густого куста, росшего вблизи источника и поныне называемого Ивняком, по причине непосредственного соседства его с вековыми ивами. Поручив в горячей молитве ребенка попечению Божьему, она поспешила к тому месту, где оставила мужа, надеясь, застав его живым или мертвым, свободным или пленным, разделить с ним ниспосланную ему Господом участь.

На поле битвы она нашла восемь распростертых на земле трупов, в четырех из них при свете выглянувшей из-за туч луны она узнала своих верных слуг, а остальные, очевидно, были разбойники. Не найдя среди убитых мужа и не допуская мысли, чтобы он обратился в бегство, она поняла, что он взят в плен. Подняв голову, она увидела в просвете лесной чащи толпу вооруженных людей, направлявшихся к замку, бывшему некогда крепостью. Во главе шествия она увидела предводителя разбойников, за ним на носилках несли смертельно раненого графа. При виде несчастной женщины, почти вдовы, разбойники молча расступились, пропустив ее к умирающему. Принц Финар несказанно обрадовался случаю, давшему ему вместо одного двух пленных. Через час они прибыли в замок, и в ту же ночь граф с молитвою на устах умер, графиня же осталась в плену. Спустя несколько дней принц предложил томившейся в заточении графине купить свободу ценою отказа от своих прав на родовые поместья или хотя бы части их, но графиня отвергла это предложение, решив наследие предков передать сыну таким же, каким его получила сама: «Муж мой и я — мы владетельные графы; владения наши даны нам Богом, и Ему одному принадлежит право располагать ими». Получив такой ответ, принц приказал усилить надзор за графиней, надеясь, что она, истомленная заточением, уступит там, где не уступила хитрости и насилию, сам же вернулся к разбоям, в то время как графиня продолжала молиться на могиле графа.

Неподалеку от места, где пал в неравной борьбе граф, жил старый отшельник, творивший в свое время чудеса, но мало-помалу оставивший свои благочестивые подвиги и удалившийся на покой, решив, что род человеческий, вконец испортившись, не умеет ценить его драгоценный дар. Большую часть времени он проводил в глубине уединенной пещеры, питаясь молоком лани, приходившей к нему три раза в день. Часть молока он выпивал сразу, остальное же сберегал, имея, таким образом, возможность не посещать ненавистных ему городов и селений. Все шло хорошо, как вдруг старец заметил, что лань стала приносить молока наполовину меньше, и он мог только насытиться, не сделав никаких запасов. Он объяснил это какими-либо непредвиденными, но все же естественными причинами, которые, думал он, так же неожиданно исчезнут, как и явились. На следующий день молока едва хватило, чтобы насытиться. Старец надеялся, что все войдет в обычную колею. Лань была по-прежнему здорова и весела. Спустя несколько дней молока оказалось еще меньше, лань явилась к нему почти с совершенно пустым выменем, и старцу пришлось отправиться в лес, чтобы добыть себе на обед хотя бы воды и кореньев. Дни шли за днями без каких-либо существенных перемен, но когда однажды лань явилась совсем без молока, отшельник решил, что на пути кроткого животного встречается вор, отнимающий у него, бедного отшельника, необходимые для поддержания жизни крохи. Но чтобы утвердиться в своих подозрениях, он решил выследить своего таинственного недоброжелателя, поэтому, когда лань явилась на пятый день, быстро закрыл двери, не давая ей возможности уйти. Весь день лань металась в хижине, подбегая то к дверям, то к старику, при этом жалобно крича, а вымя ее так обильно наполнялось молоком, что отшельнику пришлось трижды ее выдоить. Когда же вечером он по обыкновению слегка приоткрыл дверь хижины, чтобы погреться в лучах заходящего солнца, пленница с такой стремительностью бросилась к выходу, что сбила его с ног и вырвалась на свободу. Старик поднялся, удивленно покачивая головой и не умея объяснить себе поведение всегда столь кроткого и покорного животного, часто во время болезни старца не отходившего от его ложа и лишь ненадолго выбегавшего в лес, чтобы, пощипав травки, тотчас же вернуться назад.

Дни протекали, а лань, приходившая к нему в течение последних пяти лет, все не возвращалась. Мало-помалу он начал беспокоиться, что с его благодетельницей-ланью случилось какое-то несчастье. Но однажды, выйдя вечером, перед закатом, к дверям своей хижины, он заметил пасшуюся в нескольких шагах от хижины лань; она весело прыгала, выражая свою радость, но, однако, не приблизилась к нему. Старец окликнул ее, но, всегда покорная, на этот раз она не повиновалась, лишь мотнула головой да повела ушами. Теряясь в догадках, отшельник шагнул было вперед, но лань, по мере его приближения, все более и более удалялась в глубь леса, время от времени останавливаясь, как бы давая старцу возможность не терять ее из виду. Так они добрались до прекрасной долины, сплошь заросшей ивами, печально склонившими ветви к небольшому ручейку, из которого отшельник часто утолял жажду. За несколько шагов до этого источника лань в три прыжка скрылась из виду, а из росшего неподалеку густого куста раздалось сладкое, убаюкивающее пение соловья. Осторожно раздвинув ветви, он увидел лежавшую на траве лань, кормившую своим молоком малютку 3 — 4 месяцев, сжимавшего крошечными ручками вымя кормилицы-лани. Вор был найден.

Растроганный старец упал на колени и вознес хвалу Господу за то, что младенца не растерзали дикие звери; потом, завернув его в край своей одежды, он понес его в свою хижину. Лань следовала за ним, не спуская глаз с ребенка и не переставая лизать руки несшего его старца. В память певшего в кустах соловья крошка получил имя Лидерик. Lieder по-немецки означает «песни».

Само собой разумеется, что с этого момента великодушный отшельник стал питаться лишь водой да кореньями растений, молоко же лани всецело отдавал своему питомцу, отчего тот стал расти не по дням, а по часам. Восьми месяцев он стал ходить, а десяти — заговорил.

Отшельник научил его читать Библию, но из всех рассказов Священного писания мальчугану более всего нравились рассказы о Немвроде, Самсоне да Иуде Маккавее.

Едва научившись ходить, он сделал себе лук и стрелы и вскоре достиг такой ловкости, что попадал в самую отдаленную и едва заметную цель. Силы его прибывали вместе со все более и более развивавшейся ловкостью. Восьми лет он обладал силой взрослого мужчины, а в десять, когда он однажды прогуливался со своей верной старенькой кормилицей-ланью и на нее напал волк, он задушил его, сделав себе потом из его шкуры одежду, подобную тем, какие видел на библейских гравюрах у старого отшельника.