Королева Марго, стр. 121

– Из этой самой.

Карл указал место, откуда была вырвана страница.

– Позвольте мне, государь, вырвать еще одну страницу!

– Рвите.

Рене вырвал страницу и поднес ее к свече. Бумага вспыхнула, и по комнате распространился сильный запах чеснока.

– Книга была отравлена микстурой мышьяка, – сказал он.

– Вы уверены?

– Как если бы ее обрабатывал я сам.

– А противоядие?..

Рене отрицательно покачал головой.

– Как? – хриплым голосом спросил Карл. – Вы не знаете никакого средства?

– Самое лучшее и самое действенное – это яичные белки, взбитые с молоком. Но…

– Но… что?

– Но надо было прописать это лекарство сейчас же, а иначе…

– А иначе?..

– Государь! Это страшный яд, – еще рае повторил Рене.

– Однако он убивает не сразу, – заметил Карл.

– Да, но убивает наверняка. Неважно, сколько времени пройдет до смерти. Иногда в этом даже есть свой расчет.

Карл оперся на мраморный стол.

– А теперь вот что, – сказал он, кладя руку на плечо Рене, – вам ведь знакома эта книга?

– Мне, государь? – бледнея, переспросил Рене.

– Да, вам. При взгляде на нее вы сами себя выдали.

– Государь! Клянусь вам…

– Рене, – перебил Карл, – выслушайте меня: вы отравили перчатками королеву Наваррскую; вы отравили дымом лампы принца Порсиана; вы пытались отравить душистым яблоком принца Конде. Рене, я прикажу содрать у вас мясо с костей по кусочкам раскаленными щипцами, если вы не скажете, кому принадлежит эта книга.

Флорентиец увидел, что с гневом Карла IX шутить нельзя, и решил взять смелостью.

– А если я скажу правду, государь, кто мне поручится, что я не буду наказан еще мучительнее, чем если я вам не отвечу?

– Я.

– Вы дадите мне ваше королевское слово?

– Честное слово дворянина, вы сохраните себе жизнь, – сказал король.

– В таком случае книга принадлежит мне, – объявил флорентиец.

– Вам? – воскликнул Карл, отступая и глядя на отравителя страшными глазами.

– Да, мне.

– А как же она ушла из ваших рук?

– Ее взяла у меня ее величество королева-мать.

– Королева-мать! – воскликнул Карл.

– Да.

– Ас какой целью?

– Думаю, что с целью отнести ее королю Наваррскому, который просил у герцога Алансонского такого рода книгу, чтобы изучить соколиную охоту.

– А! Так, так! – воскликнул Карл. – Мне все понятно! В самом деле, книга была у Анрио. От судьбы я не ушел!

В эту минуту у Карла начался снова сильный, сухой кашель, который вызвал боль во внутренностях. Карл глухо вскрикнул раза три и упал в кресло.

– Что с вами, государь? – испуганно спросил Рене.

– Ничего, – ответил Карл. – Просто хочется пить. Дайте мне воды.

Рене налил стакан воды и дрожащей рукой подал Карлу – тот выпил ее залпом.

– А теперь, – сказал король, беря перо и обмакивая его в чернила, – пишите ла этой книге.

– Что я должен писать? – спросил Рене.

– То, что я сейчас вам продиктую: «Это руководство по соколиной охоте дано мною королеве-матери, Екатерине Медичи».

Рене взял перо и написал.

– А теперь подпишитесь. Флорентиец подписался.

– Вы обещали сохранить мне жизнь, – напомнил парфюмер.

– Да, и я сдержу свое слово.

– А королева-мать? – спросил Рене.

– А вот это меня Не касается, – ответил Карл. – Если на вас нападут, защищайтесь сами.

– Государь! Смогу ли я уехать из Франции, если увижу, что моей жизни грозит опасность?

– Я отвечу вам на это через две недели.

– Но до тех пор…

Карл сдвинул брови и приложил палец к бледным губам.

– О, будьте покойны, государь!

Вне себя от счастья, что так дешево отделался, флорентиец поклонился и вышел.

Тотчас же в дверях своей комнаты показалась кормилица.

– Что с тобой, мой Шарло? – спросила она.

– Кормилица! Я походил по росе, и от этого мне стало плохо.

– Правда, ты очень побледнел.

– Это оттого, что я очень ослабел. Дай мне руку, кормилица, и доведи до кровати.

Кормилица подбежала к нему; Карл оперся на нее и добрался до своей опочивальни.

– Теперь я сам лягу, – сказал Карл.

– А если придет мэтр Амбруаз Паре?

– Скажи ему, что мне стало лучше и что он мне больше не нужен.

– А что тебе дать сейчас?

– Да самое простое лекарство, – ответил Карл, – яичные белки, взбитые с молоком. Кстати, кормилица, – продолжал он, – бедный Актеон издох. Завтра утром надо будет похоронить его где-нибудь в Луврском саду. Это был один из моих лучших друзей… Я поставлю ему памятник… если успею.

Глава 4

Венсеннскии лес

По приказу Карла IX Генрих в тот же вечер был препровожден в Венсеннский лес. Так называли в те времена знаменитый замок, от которого теперь остались лишь развалины, но этого колоссального фрагмента вполне достаточно, чтобы дать представление о его былом величии.

Путешествие совершалось в носилках. По обеим сторонам шагали четверо стражников. Де Нансе, имея при себе королевский приказ, открывавший Генриху двери темницы-убежища, шагал впереди.

Перед потайным ходом в донжон [76] кортеж остановился. Де Нансе спешился, открыл запертые на замок носилки и почтительно предложил королю сойти.

Генрих повиновался без единого слова. Любое жилище казалось ему надежнее, чем Лувр: десять дверей, закрываясь за ним, в то же время укрывали его от Екатерины Медичи.

Августейший узник прошел по подъемному мосту, охраняемому двумя солдатами, прошел в три двери нижней части донжона и в три двери нижней части лестницы, затем, предшествуемый де Нансе, поднялся на один этаж. Тут командир охраны, видя, что Генрих собирается подняться выше, сказал:

– Ваше величество! Остановитесь здесь.

– Ага! – останавливаясь, сказал Генрих. – По-видимому, меня удостаивают второго этажа.

– Государь! – сказал де Нансе. – С вами обращаются как с венценосной особой.

«Черт их возьми! – подумал Генрих. – Два-три этажа выше нисколько меня не унизили бы. Тут слишком хорошо: это может вызвать подозрения».

– Ваше величество! Не угодно ли вам последовать за мной? – спросил де Нансе.

– Господи Иисусе! – воскликнул король Наваррский. – Вы прекрасно знаете, сударь, речь здесь идет отнюдь не о том, что мне угодно и чего мне не угодно, а о том, что приказывает мой брат Карл. Есть приказ – следовать за вами?

– Да, государь.

– В таком случае я следую за вами.

Они пошли по длинному проходу вроде коридора, выходившему в довольно просторный зал с темными стенами, который имел крайне мрачный вид.

Генрих беспокойно огляделся вокруг.

– Где мы? – спросил он.

– Мы проходим по допросной палате, ваше величество.

– А-а! – произнес король и принялся разглядывать зал еще внимательнее.

В этом помещении было всего понемногу: кувшины и станки для пытки водой, клинья и молоты для пыток сапогами; кроме того, почти весь зал опоясывали каменные сиденья для несчастных, ожидавших пытки, а над сиденьями, на уровне сидений и у изножия сидений были вделаны в стены железные кольца, но вделаны не симметрично, а так, как того требовал тот или иной род пытки. Сама близость этих колец к сиденьям достаточно ясно указывала, что они здесь для того, чтобы привязывать к ним части тела тех, кто будет занимать эти места.

Генрих пошел дальше, не сказав ни слова, но и не упустив ни одной подробности этого гнусного устройства, запечатлевшего, так сказать, на этих стенах повесть о страданиях.

Внимательно глядя вокруг, Генрих не посмотрел под ноги и споткнулся.

– А это что такое? – спросил он, указывая на какой-то желоб, выдолбленный в сырых каменных плитах, заменявших пол.

– Это сток, государь.

– Разве здесь идет дождь?

– Да, государь, кровавый.

– Ага! Прекрасно, – сказал Генрих. – Мы еще не скоро дойдем до моей камеры?

– Вы уже пришли, ваше величество, – произнесла какая-то тень, вырисовывавшаяся во мраке, но становившаяся по мере того, как к ней приближались, все более зримой и ощутимой.