Двадцать лет спустя, стр. 182

Д'Артаньян и Портос слушали, притаившись в одной из боковых аллей за огромными кадками. В трех шагах от д'Артаньяна Мазарини привел в действие скрытый в стене механизм, и сдвинутая кадка с апельсинным деревом стала снова на прежнее место, скрыв под собой ход в подземелье.

Тогда кардинал задул свечу, положил ее в карман и взял фонарь.

— Проведаем теперь господина де Ла Фер, — пробормотал он.

«Отлично. Нам тоже надо к нему, — подумал д'Артаньян. — Пойдем вместе».

Все трое двинулись в путь. Мазарини шел по главной аллее, между тем как Портос и д'Артаньян шли параллельно ему по боковой, старательно избегая длинных полос света, падавших от фонаря кардинала между кадками.

Тот подошел ко второй стеклянной двери, не заметив, что за ним следуют по пятам; песок, которым был усыпан пол оранжереи, заглушал шаги спутников кардинала.

Отперев дверь, он свернул налево по коридору, не замеченному до этих пор нашими друзьями, и, остановившись у одной из дверей, на минуту задумался.

— А, diavolo! — сказал он вслух. — Я забыл совет Коменжа: надо было взять с собой солдат и поставить их у двери, чтобы не подвергать себя опасности наедине с этим головорезом.

И он с досадой повернулся, намереваясь возвратиться назад.

— Не беспокойтесь, монсеньер, — сказал д'Артаньян, выступая вперед и снимая шляпу с самым любезным видом. — Мы следовали за вашим преосвященством шаг за шагом, и вот мы здесь.

— Да, мы здесь, — повторил Портос.

Мазарини перевел испуганный взгляд с одного на другого, узнал обоих и, выронив фонарь, застонал от ужаса. Д'Артаньян поднял фонарь, который, к счастью, не погас.

— О, как вы неосторожны, монсеньер! — сказал д'Артаньян. — Здесь ужасно неудобно бродить впотьмах: вы, ваше преосвященство, можете споткнуться о какую-нибудь кадку или упасть в какую-нибудь дыру.

— Д'Артаньян! — прошептал Мазарини, который не мог прийти в себя от изумления.

— Да, монсеньер, я, собственной персоной, и имею честь представить вам господина дю Валлона, моего истинного друга, которым когда-то ваше преосвященство изволили так интересоваться.

С этими словами д'Артаньян направил свет фонаря на веселое лицо Портоса, который, к своему великому удовольствию, начал наконец понимать.

— Вы идете к господину де Ла Фер? — продолжал д'Артаньян. — Надеюсь, мы вас не стесним, монсеньер. Идите, пожалуйста, вперед, мы последуем за вами.

Мазарини начал понемногу приходить в себя.

— Давно вы в оранжерее, господа? — спросил он дрожащим голосом, вспомнив о том, что спускался в сокровищницу.

Портос уже открыл рот, чтобы ответить, но д'Артаньян сделал знак, и рот тотчас же закрылся.

— Мы только что пришли, монсеньер, — сказал д'Артаньян.

Мазарини облегченно вздохнул; ему не надо было, значит, опасаться за свои сокровища, а надо было бояться только за себя. Что-то вроде улыбки мелькнуло у него на лице.

— Вы поймали меня, и я признаю себя побежденным. Вы хотите потребовать у меня свободы, не так ли? Я возвращаю ее вам.

— О монсеньер, — сказал д'Артаньян, — вы очень добры, но мы уже возвратили себе свободу и теперь хотим получить от вас кое-что другое.

— Как? Вы возвратили себе свободу? — испуганно спросил Мазарини.

— Разумеется, а вот вы, монсеньер, напротив, стали нашим пленником, и теперь таков уж закон войны — должны заплатить выкуп.

Дрожь пробежала по телу Мазарини. Напрасно пронизывающий взгляд его устремляла попеременно то на насмешливую физиономию гасконца, то на совершенно непроницаемое лицо Портоса. Оба они стояли в тени, и сама Кумекая Сивилла не отгадала бы их мыслей.

— Заплатить выкуп? — повторил Мазарини.

— Да, монсеньер.

— А во сколько он мне обойдется, господин д'Артаньян?

— Не знаю еще во сколько, монсеньер, — сказал д'Артаньян. — Сейчас мы спросим у графа де Ла Фер, с разрешения вашего преосвященства. Соизвольте только открыть дверь, которая ведет к нему, и все сразу выяснится.

Мазарини вздрогнул.

— Монсеньер, — сказал д'Артаньян, — вы, без сомнения, заметили, что мы преисполнены к вам почтительности. Тем не менее разрешите предупредить вас, что время не ждет. Потрудитесь поэтому отпереть дверь и запомните хорошенько, что при малейшей вашей попытке к бегству, при малейшем вашем крике мы будем вынуждены прибегнуть к крайним мерам. Не будьте за это на нас в претензии.

— Будьте покойны, господа, — сказал Мазарини, — я не сделаю такой попытки; даю вам честное слово.

Д'Артаньян сделал знак Портосу глядеть в оба; затем, обращаясь к Мазарини, сказал:

— Теперь, монсеньер, отоприте, пожалуйста, дверь.

Глава 46. ПЕРЕГОВОРЫ

Мазарини повернул ключ в замке двойной двери и отворил ее. На пороге стоял Атос, предупрежденный Коменжем и готовый принять своего важного гостя.

Увидя Мазарини, он поклонился.

— Ваше преосвященство могли бы прийти ко мне без провожатых, — сказал он. — Честь, которую вы мне оказываете, слишком велика, чтобы я мог забыться.

— Но, дорогой граф, — сказал д'Артаньян, — кардинал вовсе и не собирался нас брать с собой. Дю Валлон и я настояли на том — пожалуй, даже несколько невежливым образом, но уж очень хотелось нам повидать вас.

— Д'Артаньян! Портос! — воскликнул Атос.

— Мы сами, собственной персоной, — сказал д'Артаньян.

— Да, мы, — сказал Портос.

— Что это значит? — спросил граф.

— Это значит, — ответил Мазарини, снова пытаясь улыбнуться и кусая себе губы, — что роли переменились, и теперь эти господа не пленники, а, наоборот, я стал пленником этих господ, и не я сейчас диктую условия, а мне их диктуют. Но предупреждаю вас, господа, если вы мне не перережете горло, победа ваша будет непродолжительна; настанет мой черед, явятся…

— Ах, монсеньер, — сказал д'Артаньян, — оставьте угрозы: вы подаете дурной пример. Мы так кротки и так милы с вашим преосвященством! Полноте, откинем всякую злобу, забудем обиды и побеседуем дружески.

— Я ничего против этого не имею, господа, — сказал Мазарини, — но, приступая к обсуждению моего выкупа, я не хочу, чтобы вы считали ваше положение лучше, чем оно есть: поймав меня в западню, вы и сами попались. Как вы выйдете отсюда? Взгляните на эти решетки, на эти двери; взгляните или, вернее, вспомните о часовых, которые охраняют эти двери, о солдатах, которые наполняют двор, и взвесьте положение. Видите, я говорю с вами откровенно.

«Хорошо, — подумал д'Артаньян, — надо быть настороже. Он что-то замышляет».

— Я предлагал вам свободу, — продолжал министр, — и предлагаю опять. Желаете вы ее? Не пройдет и часа, как ваше отсутствие будет замечено, вас схватят, вам придется убить меня, а это будет ужасающее преступление, вовсе недостойное таких благородных дворян, как вы.

«Он прав», — подумал Атос. И мысль эта, как все, что переживал этот благородный человек, тотчас же отразилась в его взоре.

— Поэтому мы и прибегнем к этой мере лишь в последней крайности, — поспешно заявил д'Артаньян, чтобы разрушить надежду, которую могло вселить в кардинала молчаливое согласие Атоса.

— Если же, напротив, вы меня отпустите, приняв от меня свободу… — продолжал Мазарини.

— Как же мы можем согласиться принять от вас нашу свободу, когда от вас зависит снова нас ее лишить, как вы сами сейчас заявили, через пять минут после того, как вы ее нам дадите? И, зная вас, монсеньер, — добавил д'Артаньян, — я уверен, что вы это сделаете.

— Нет, честное слово кардинала!.. Вы мне не верите?

— Монсеньер, я не доверяю кардиналам, которые не священники.

— В таком случае я даю вам слово министра.

— Вы уже больше не министр, монсеньер, вы наш пленник.

— Даю вам слово Мазарини! Надеюсь, я еще Мазарини и останусь им всегда.

— Гм! — пробормотал д'Артаньян. — Я слыхал про одного Мазарини, который плохо соблюдал свои клятвы, и боюсь, не был ли он одним из предков вашего преосвященства.

— Вы очень умны, господин д'Артаньян, — сказал Мазарини, — и мне крайне досадно, что я поссорился с вами.