Тайны Парижа. Том 2, стр. 86
— Дама в черной перчатке, быть может?
— Быть может.
— Ну и что же?
— Как только она навсегда покинет Париж, вам вернут свободу.
— Вы смеетесь, сударь? — вскричал Арман.
— Клянусь честью, то, что я говорю, совершенно серьезно, дорогой мой.
Арман задрожал от гнева.
— Милорд, — сказал он, — вы никогда не смотрели мне прямо в лицо?
— Напротив.
— Вы не читали в моих глазах?
— Да, я прочитал в них принятое вами решение убить меня, — флегматично заметил англичанин.
— А! отлично!..
— И я убежден, что как только позволят обстоятельства, вы предложите мне драться насмерть, не так ли?
— О, будьте покойны, милорд, — ответил Арман, — обстоятельства никогда не помешают честному человеку отомстить за нанесенное ему оскорбление.
Лорд Г. промолчал.
— Сударь, — продолжал Арман, — знайте, что в тот день, когда я выйду отсюда, мне понадобится ваша жизнь.
— Я это знаю.
Лорд Г. поклонился и уже собрался выйти, когда послышался стук кареты. Англичанин вздрогнул.
— Кто это может приехать в этот час — прошептал он.
— Разумеется, приехали освободить меня, — сказал сын полковника.
— Я не думаю этого.
— Почем знать? — проговорил молодой человек, задрожав от вспыхнувшей в нем надежды.
Раздался стук кареты, катившейся по песку сада, затем на лестнице раздались шаги, дверь отворилась, и вошла женщина. Это была Фульмен. При ее появлении у лорда Г. вырвался крик удивления, а на губах Армана мелькнула ироническая улыбка.
— Вы явились, сударыня, убедиться, что ваш пленник не убежал, не так ли? — спросил Арман.
Горько улыбнувшись, Фульмен посмотрела на него глазами, полными печали.
— Бедный Арман, — прошептала она, — вы являетесь. для меня живым доказательством могущества судьбы…
— И, — прибавил с иронией молодой человек, — упорства женщины, упрямо добивающейся любви человека, который не любит ее.
Фульмен вздохнула, но ее взгляд не выразил ни малейшего гнева и голос не дрогнул.
— Арман, — сказала она, — вы не правы, оскорбляя меня так, потому что моя любовь к вам бескорыстна…
— До такой степени, что вы скрыли меня от света для себя одной.
— Вы ошибаетесь, Арман…
— Вы осмелились в Париже, в наш век, при помощи двух преданных вам негодяев…
Арман не кончил. Негодующим жестом Фульмен заставила его замолчать.
— Сударь, — сказала она ему с величием королевы, — пока вы оскорбляли меня, я молчала, но теперь вы оскорбляете моих друзей… и ваших…
— Моих! Вот как!
— Арман, дорогой Арман, — проговорила Фульмен, гнев которой утих, — настанет час, быть может, скоро, — увы! — когда вы почувствуете горькое, вечное сожаление, что решились сказать это.
— Ах, сударыня…
— Молчите! — остановила Фульмен Армана. — Чего вы хотите?
— Уйти отсюда сейчас, сию же минуту.
— Хорошо, вы можете идти, Арман, — ответила Фульмен.
Он вскрикнул от радости и удивления, а Фульмен продолжала: — Уходите, Арман, вы свободны…
— Я свободен, — проговорил сын полковника, — свободен?
— Да.
Фульмен протянула ему письмо, которое он порывисто схватил, потому что по формату, по цвету конверта и по почерку он узнал, от кого оно. Он сломал печать и начал читать.
«Мой друг.
Теперь полночь. Когда вы получите это письмо через Фульмен, будет около часа. Но не беда! Приезжайте, приезжайте тотчас же на площадь Бово, я вас жду…
Та, которую вы любите…»
Письмо было без подписи, но почерк был слишком знаком Арману, и бедный безумец в увлечении покрыл письмо поцелуями.
— Мой друг, — сказала тогда Фульмен, — поезжайте, но когда вас постигнет несчастье, когда вы осознаете свои ошибки…
— О, пожалуйста, сударыня, — проговорил он с нетерпением, — предоставьте их мне, эти ошибки, о которых вы говорите…
Фульмен замолчала, но слеза скатилась у нее по щеке.
— Бедный Арман, — прошептала она. — Наконец-то!.. Неблагодарный, какими бывают все влюбленные с
нелюбимой женщиной, которая их любит, Арман не заметил ни слезы, скатившейся по щеке Фульмен, ни дрожащего голоса, каким она произнесла последние слова. Он сделал шаг по направлению к лорду Г. и холодно взглянул на него.
— Милорд, — спросил он, — помните ли вы, что я сказал вам час назад?
— Не совсем.
— Я имел честь сказать вам до прихода сюда Фульмен, что в тот день, когда я буду свободен…
— А! Вспомнил…
— Вы поплатитесь своей жизнью.
— Совершенно верно.
— Итак, я надеюсь, сударь, что завтра утром вы будете к моим услугам.
— Согласен.
— В восемь часов, в Булонском лесу, — сказал Арман.
— В восемь часов, хорошо.
— Мы деремся на шпагах.
— Как вам угодно.
В спор вмешалась Фульмен.
— Арман, — сказала она, — лорд Г. известен всем как человек благородный. Он не раз дрался на дуэлях.
— Я это знаю, сударыня.
— И никогда не отказывался от поединка.
— Надеюсь.
— Но завтра драться с вами он не будет.
— Вот как! В самом деле?
— Он не будет драться, повторяю вам.
— Почему?
— Потому, что я запрещаю ему это.
— Хорошо, я не буду драться, — сказал англичанин.
— Сударыня, — гневно вскричал Арман, — милорд оскорбил меня!..
— Нисколько. Все, что делал милорд, было сделано по моему приказанию.
— Не все ли равно!
— Уезжайте, — проговорила Фульмен, — и если через неделю вы не явитесь сюда извиниться перед лордом Г., то он будет драться с вами; а теперь уезжайте, Арман, — прибавила Фульмен разбитым голосом. — Уезжайте, дитя мое, судьба наложила свою печать на ваше чело.
Эти слова тронули молодого человека и произвели на него странное впечатление.
— Что вы хотите сказать? — спросил он.
— Ничего… уезжайте… меня связывает клятва… уезжайте! — повторила она растерянно.
Она нетерпеливо позвонила. Вошел лакей.
— Проводите господина Армана, — приказала она. — Карета ждет у подъезда. Она отвезет его и приедет за мною.
Фульмен простилась с Арманом движением руки, и этот жест был так повелителен, что сын полковника молча опустил голову и направился к двери.
Но, дойдя до порога, он обернулся и взглянул на лорда Г.
— Мы еще увидимся, милорд, — сказал он и вышел. Тогда Фульмен упала в объятия англичанина и залилась слезами.
— Но что же такое случилось? — спросил лорд Г.
— Ах, эта женщина сильнее нас, и мы вечно будем побеждены, — ответила Фульмен.
И с рыданиями она проговорила:
— Единственно, чего я могла добиться от нее, — это, что он не умрет.
XLVII
Пока Фульмен заливалась слезами, Арман, опьяненный радостью, выскочил из дому, где он был заключен в течение целых суток. Однако, несмотря на поспешность, с которой он стремился к Даме в черной перчатке, Арман не мог побороть в себе чувства любопытства, впрочем, вполне естественного.
— Где я? — спросил он себя. — Куда меня привезли? Молодой человек оглянулся и увидал сад с высокими деревьями и решетчатые окна домика, где он провел прошлую ночь. Высокие стены окружали сад; павильон был выстроен как раз посреди него.
«Можно вообразить, что находишься за сто лье от Парижа», — подумал сын полковника.
Карета Фульмен стояла у дверей павильона. Арман сел в нее.
— Куда прикажете ехать? — спросил кучер.
— На площадь Бово, — ответил молодой человек.
Он высунул голову в окно, чтобы рассмотреть, по какой дороге его повезут.
Карета поехала вдоль липовой аллеи, в конце которой находилась открытая решетка сада. Когда она миновала эту решетку, Арман очутился в пустынном месте.
— Где мы находимся? — спросил он у кучера.
— На улице Говорящего Источника, — ответил кучер. Арман не мог удержаться от выражения удивления, но свежий воздух, дувший ему в лицо, успокоил его, и он начал размышлять.
— Зачем Фульмен и лорд Г. принимали такие предосторожности, чтобы скрыть меня от всех, если они так скоро вернули мне свободу?