Тайны Парижа. Том 1, стр. 53

Октав де Верн приехал в Мор-Дье после смерти барона; он провел несколько дней со своей молоденькой теткой; она посоветовала ему выйти в отставку, и, как мы уже знаем, поручик африканских стрелков не замедлил исполнить данный ему совет.

Привязанность баронессы к молодому человеку была трогательна и безгранична, точно он был ее родным сыном. Она намеревалась посвятить ему всю остальную свою жизнь. Любить сына не значило ли почитать память отца?

Эта мысль мелькнула у баронессы среди ее душевной тоски и помешала ей удалиться в монастырь, куда, по-видимому, ее привлекали уединение и религиозный образ ее мыслей. После смерти мужа баронесса Мор-Дье не выезжала из Берри и не захотела поехать в Париж даже зимою. Событием, изредка нарушавшим однообразие ее деревенской жизни, были письма от де Верна, писавшего ей довольно часто. Дни проходили за днями, а баронесса все еще жила воспоминаниями и надеждами. Воспоминания — это был друг, муж, умерший отец, а надежды сосредоточивались на порученном ее попечению ребенке, будущее которого должно было быть спокойным, богатым и счастливым.

Прошел год, как мы уже сказали, после смерти барона Мор-Дье; баронесса сидела в большой зале замка, печальная, и читала «Подражание Иисусу Христу», прерывая иногда чтение, чтобы взглянуть на портрет покойного, на который падал свет от канделябра, стоявшего на маленьком столике, как вдруг сначала в коридорах, а затем на внутреннем дворе раздались непривычный шум шагов и голос, прервавший печальные думы молодой женщины. Уже давно замок последнего Мор-Дье представлял собою безмолвную пустыню, где жили лишь одна оплакивавшая своего мужа вдова да безмолвные слуги, разделявшие ее горе, так что баронесса не могла не вздрогнуть и не взглянуть на дверь, которую приотворил старый седой управляющий.

— Что случилось, Жозеф? — спросила баронесса.

— Баронесса, — ответил управляющий, — извините меня за беспокойство, но случилось несчастье в нескольких стах метрах от замка.

— Несчастье! — вскричала пораженная хозяйка замка. — Что же такое случилось? О, Господи!

— Почтовая карета на повороте дороги опрокинулась… Сидевший в ней путешественник хотя не ранен серьезно, но контужен и лишился чувств. Его люди с помощью ямщика принесли его сюда и просят гостеприимства.

Баронесса поспешно встала.

— Скорее! — вскричала она. — Поможем путешественнику… Мор-Дье — приют для несчастных, и двери его никогда не бывают заперты для них.

Когда маркиз Эммануэль Шаламбель де Монгори очнулся от своего мнимого обморока, — так как путешественник был не кто иной, как приемный сын маркиза Де Флара, — то он увидел себя в одной из комнат замка Мор-Дье лежащим на кровати, а над собой — раскрасневшееся, встревоженное лицо баронессы, обратившей внимание на молодость гостя, которого ей послала судьба.

Волк попал в овчарню.

XIV

Эммануэль полковнику Леону:

«Дорогой полковник!

Вот уже неделя, как я в Мор-Дье. Вы видите, что я хорошо сыграл свою роль. Я самым естественным образом вывалился из экипажа у ворот замка баронессы; я был без сознания, когда меня перенесли к ней, и до сих пор еще я притворяюсь настолько страдающим, что страдания мои глубоко трогают мою прекрасную хозяйку. Я страшно бледен и не встаю с постели; деревенский врач, осел с белым галстуком, торжественно заявил, что мне опасно всякое передвижение, и утверждает, что я не раньше, как через неделю, буду в состоянии отправиться в дорогу.

Итак, дорогой полковник, вот каким образом я попал в Мор-Дье, а вот и биографический очерк баронессы. Я явился сюда, или, вернее, меня принесли сюда, в восемь часов вечера, и так как меня приняли за человека, погруженного в глубокий обморок, то я мог рассмотреть место, где находился, и лиц, окружавших меня.

Меня положили на кровать в очень большой спальне, убранной в новом стиле, хотя поблекшие обои свидетельствовали о том, что уже давно здесь никто не жил.

Я заметил у моего изголовья, около преданных мне двух слуг, которых я привез из Парижа, и трех или четырех служителей замка, хлопотавших вокруг меня, самою госпожу Мор-Дье, встревоженное выражение лица которой свидетельствовало о том сочувствии, которое возбудило в ней мое положение.

Госпоже Мор-Дье — лет около тридцати, дорогой полковник, но она так прекрасна, что ее возраст меня не пугает, и я очень благодарен вам за ваше попечение обо мне, хотя я думаю, что борьба будет долгая, ожесточенная, а победа сомнительна.

Вообразите: у меня есть соперник… Соперник этот — мертвец и не кто иной, как умерший барон. Когда покойный женился вторично, ему было много за сорок лет, жене же его едва минуло восемнадцать. Если бы он вместо того, чтобы поселиться со своей молодой женой в этом обширном и наводящем уныние имении, удаленном от мира, пустыне, простирающейся почти на шесть лье, открыл свой парижский салон, делал большие приемы, задавал балы, путешествовал и, вообще, доставлял этому ребенку всевозможные удовольствия, то, несомненно, госпожа Мор-Дье считала бы себя жертвой старика, а молодую жизнь свою рядом страданий. Так что и в зрелом возрасте ей оставалось бы только сожалеть себя. Таковы женщины!

Но барон, женившись, ничего не изменил в своем печальном образе жизни; он заставил восемнадцатилетнюю жену свою жить зимою в пустом отеле, а летом в Берри; вид у него был всегда измученный, он никогда не улыбался, никогда не смотрел на нее с нежностью… И она полюбила его, как вообще женщины любят все то, что страдает или кажется страдающим. Этот угрюмый старик с бледным челом и угасшим взором казался мучеником в ее глазах и самым обворожительным из мужей. В любви, дорогой полковник, здоровье не играет большой роли: если вы предоставите женщине выбрать здорового Антина или чахоточного поэта, то она наверное выберет последнего.

Итак, госпожа Мор-Дье любила, обожала своего мужа. После его смерти она оплакала его и теперь еще продолжает оплакивать и находит в нем все большие и большие совершенства. Умерший муж, мой дорогой, самый опасный из любовников. Ради него вдова, выйдя замуж вторично, будет изменять своему новому супругу днем и ночью и заставит последнего гореть на медленном огне. Однако, дорогой полковник, я уже сделал шаг вперед. Госпожа Мор-Дье так сильно убеждена в моем тяжелом положении, что сама просила меня и не думать пока об отъезде и, как женщина, хорошо воспитанная, считает своим долгом проводить со мною большую часть дня.

Хотя баронесса — особа весьма набожная, но, как женщина тактичная, никому не докучает своею набожностью. Она много читала, любит поэзию, искусства и даже сама очень хорошо рисует. Я думаю, что она, против желания, находится под таинственным влиянием, как все те, которые живут уединенно.

Госпожа Мор-Дье, несмотря на свою печаль, охотно проводит время со мною. Я ей ни слова не говорю про любовь. Сохрани, Боже! Этим можно только испугать ее; зато, облокотившись на край кровати, я читаю баронессе стихи Гюго и Ламартина. Через два дня я постараюсь прочесть ей Альфреда де Мюссе и рискну даже познакомить ее с «Намуной». Мне кажется, что госпожа Мор-Дье вот уже два дня менее печальна. Моя веселость вызывает иногда полуулыбку на ее губах… Вчера я видел, как она покраснела, заметив, что я смотрю на нее. Пройдет еще неделя — и, может быть, она полюбит меня.

Вот как обстоят мои сердечные дела. Теперь, дорогой полковник, я хочу рассказать вам об одном важном обстоятельстве и доверить тайну, которую узнал случайно. Старый и болтливый управляющий приходит часто посидеть вечерком со мною после ухода своей госпожи. Я спросил его однажды о жизни его покойного господина, и он сообщил мне странное обстоятельство. Господин Мор-Дье в течение двадцати лет не мог отделаться от чувства ревности. Его первая жена изменила ему… Барон, наш друг, не его сын. Отсюда вытекает его презрение к сыну и завещание, по которому он все оставил в пользу баронессы, потому что она была бы неспособна присвоить состояние, оставленное ей мужем. В настоящее время моя догадка подтверждается и бросает необычайный свет на положение вещей: у госпожи Мор-Дье была старшая сестра, г-жа де Верн, мать нашего молодого шалуна, которую любил барон. Я думаю, дорогой полковник, что из всего этого можно заключить, что г-жа Мор-Дье только негласная душеприказчица своего мужа.