Тайны Парижа. Том 1, стр. 119
— Кто там? — спросила привратница.
— Это я, — ответил студент. — Нет ли у вас писем?
— Нет, сударь.
В то время, когда Фредерик Дюлонг обменивался этими словами в окно привратницкой, Фульмен и Арман молча прошли нижний этаж. Студент нагнал их, и все трое начали подниматься по лестнице в комнатку студента.
— Теперь, — сказала танцовщица, входя, — ступайте на свое свидание, Арман; мы подождем вас здесь.
Молодой человек открыл окно, соскочил на крышу и добрался до другого окна, которое, согласно своему обещанию, Дама в черной перчатке должна была открыть ему. Но окно было заперто и света не было видно, хотя час свидания настал. Дама в черной перчатке заставляла ждать себя.
XXX
Прошло около часа, а ни малейший шорох не долетел до Армана, в окнах дома Дамы в черной перчатке не мелькнуло ни огонька. Ухватившись за крышу, с бьющимся сердцем, сгорая желанием видеть незнакомку, молодой человек вздрагивал при малейшем шуме… а она все не шла!
— Уж не уехала ли она? Что за непредвиденное обстоятельство помешало ей прийти на свидание, которое она назначила сама, или же…
Но при последнем предположении Арман почувствовал, как холодный пот выступил у него на висках. Или она назначила это свидание только для того, чтобы отделаться от Армана и одурачить его.
Эти три предположения, явившиеся одно вслед за другим в голове бедного влюбленного, обращали минуты в вечность. Устремив глаза на закрытое окно, он забыл о времени и о Фульмен, ожидавшей его в комнате студента. Наконец легкий свист, раздавшийся со стороны дома Дюлонга, вывел его из забытья и заставил вздрогнуть.
Его звала Фульмен.
Арман подумал, что молодая женщина сделала какое-нибудь открытие или заметила свет в другом этаже дома; он пошел обратно, снова подвергаясь опасности скатиться с крутой крыши, где малейшая оплошность могла сделаться для него гибельной.
Он добрался до окна студента. Фредерик Дюлонг и Фульмен ждали его там, облокотившись на подоконник.
— Мой бедный друг, — сказала последняя, — ясно, что нас обманули вконец. Дама в черной перчатке смеется над вами…
— О, — вздохнул Арман, — вы так думаете?
— Я убеждена в этом.
— Что же тогда делать?
— Вернуться домой.
— О, нет, я хочу подождать еще…
— Какое безумие!
— Или лучше… Арман колебался.
— Ну, что же? — спросила Фульмен.
— Я выбью рамы в окне, проберусь в дом… и отомщу ей…
— Мой бедный друг, — спокойно заметила на это Фульмен, — разве вы не знаете, что выбить раму и вторгнуться в дом против воли его обитателей составляет поступок, который закон считает преступлением и предаст вас за него уголовному суду?
— Э! Что за важность! — запальчиво вскричал Арман.
— Хорошо, — сказала Фульмен, — я предостерегла вас ради успокоения моей совести. А теперь, если вы решились на это…
— Разумеется.
— Так идемте…
— Как! Вы пойдете со мною?
— Разве я не взяла на себя опеку над вами? — произнесла танцовщица, улыбаясь. — Вы должны знать, что всюду, где есть что-нибудь похожее на роман или приключение, я являюсь самой счастливой женщиной на свете.
— Ну, так идемте!
— Подождите минутку, — остановила его Фульмен. — Я не могу так идти.
— Что вы хотите сказать?
— Я сильно не доверяю женщине, которую вы безумно любите, и не хочу попасть в ловушку.
— Ах, Боже мой! Почем вы знаете, что мы не встретим свирепого майора Арлева, который нападет на нас с двумя или тремя лакеями?
— При мне кинжал.
— Этого недостаточно.
Фульмен подошла к столу студента и взяла пистолеты, которые утром оставил на нем Арман.
— Вот, так будет лучше, — сказала она.
— А мне вы разрешите отправиться с вами? — спросил Фредерик Дюлонг.
— Если хотите.
Фульмен перескочила через подоконник и вспрыгнула на крышу.
— Осторожнее! — предостерег ее Арман.
— Ну, вот еще! — ответила Фульмен. — Я в ранней юности танцевала на канате.
И она побежала по краю крыши с уверенностью и легкостью, доказывавшими достоверность ее слов. Студент и Арман следовали за нею. Первый запасся спичками. Арман вынул пистолеты из ящика и нес их в руке. Что касается Фульмен, то она захватила кинжал Армана.
Когда молодая женщина добралась до окна, у которого в течение часа Арман прождал напрасно, то она обернулась и сказала:
— Не надо шуметь, раз этого можно избежать.
Она сняла с мизинца левой руки кольцо с чудным граненым алмазом и с ловкостью гранильщика начала резать оконное стекло около задвижки, осторожно, не шумя, вынула его и положила на крышу. Потом, обернувшись к Арману, сказала:
— Зарядите пистолеты.
Молодая женщина просунула руку в сделанное ею отверстие, нажала задвижку и открыла окно, после чего одним прыжком, с легкостью балерины, соскочила с крыши в будуар Дамы в черной перчатке, где царил мрак и полнейшая тишина.
Арман и студент последовали ее примеру.
Студент начал высекать огонь. Но едва вылетели несколько искр и осветили комнату, как Арман с удивлением вскрикнул.
Будуар был пуст, исчезло все до мраморного бюста, покрытого черным вуалем, включительно.
— Птичка упорхнула! — прошептала Фульмен, а Арман, разбитый от волнения, прислонился к стене, чтобы не упасть.
Студент зажег свечу, которой он запасся, уходя из комнаты, и при ее свете Фульмен и ее спутники осмотрели весь будуар, салон и все остальные комнаты и этажи огромного дома. Он оказался совершенно пуст.
— Ну, — прошептала Фульмен час спустя после бесплодных поисков, — мы имеем дело с сильной женщиной.
— О, — вздохнул студент, — если бы нам удалось захватить Блиду… я потребовал бы с нее реванш за эту ночь. Я совершенно разбит, так они меня исколотили…
— Что касается Блиды, — вскричала Фульмен, — то она должна во что бы то ни стало рассказать нам все!
Арман в каком-то оцепенении машинально шел за ними. Вдруг Фредерик Дюлонг ударил себя по лбу.
— О, я догадался!
— О чем? — поспешно спросила Фульмен, повернувшись к нему.
— Вы ездили к Блиде?
— Да.
— На улицу Матадор, № 17?
— Да.
— И вам сказали, что она уехала с русским?
— В почтовой карете, вчера ночью.
— Ну, так это невозможно.
— Почему?
— Потому что граф Гоилов уехал в Голландию три дня назад; по крайней мере, мне так объяснила Блида вечером в день его отъезда.
— В таком случае, где же она?
— Ясно, — сказал студент с проницательностью, которой трудно было ожидать при его грубости и вульгарности, — что если нас провели и Блида принадлежит к числу наших мистификаторов, то она сочла благоразумным уехать…
— Это справедливо.
— Вместо того, чтобы покинуть Париж, она сочла самым лучшим скрыться в его окрестностях и покинула свое жилище на несколько дней.
— Париж велик, — прошептала Фульмен, — но я найду Блиду.
— А я, — сказал студент, — кажется, догадываюсь, где она.
Арман вскрикнул от радости, глаза Фульмен заблистали.
— Блида, — продолжал медик, — дитя улицы и сохранила, несмотря на богатство, слабость к студенческим ресторанам и, в особенности, к студентам.
— Значит, наши поиски ограничатся одним только кварталом?
— Подождите!.. Три месяца назад она безумно влюбилась в одного молокососа, который живет на улице Медицинской Школы, и я отдам голову на отсечение, что она нашла приют у него.
— Знакомы вы с этим юношей?
— Разумеется.
— Теперь нужно найти способ, — сказала Фульмен, — захватить Блиду.
Говоря это, танцовщица и ее спутники вышли из опустевшего дома, снова прошли по крыше и вошли в комнату студента.
Там Фульмен с минуту сидела молча, погруженная в глубокое размышление.
Наконец, подняв голову, она сказала молодым людям:
— Если вы положитесь на меня, в случае, если Блида окажется действительно на улице Медицинской Школы, то я клянусь вам, что добуду ключ от этой загадки.