Король-сердцеед, стр. 32
— Ваше высочество, — ответил Генрих, — согласитесь, что этот вопрос несколько неожидан…
— Отвечайте! — крикнул герцог Гиз.
— А если я отвечу, тогда что?
— Если мне соврали, я накажу лгуна; если мне не соврали, я накажу вас!
— Простите, ваше высочество, — спокойно ответил Генрих Наваррский, — я нахожу что вы принимаете со мной слишком высокомерный тон!
— Что такое-е?
— Вы воображаете, что говорите с каким-нибудь мелким дворянчиком, и позволяете себе возвышать голос! Герцог Гиз дерзко рассмеялся в глаза Генриху.
— Тысяча извинений! — насмешливо сказал он. — Я не знал, что Коарассы принадлежат к числу принцев крови.
— Разрешите мне предложить весьма естественный вопрос: под каким именем скрываетесь вы в Париже?
— А вам какое дело?
— Мне большое дело. Судя по всему, нам придется вступить в бой. Так вот представьте себе, что мне удастся тяжело ранить вас. Так что же, прикажете мне постучать в соседний дом и ска зать: «Там лежит раненый герцог Гиз, подберите его»?
— Сударь! — поспешно сказал герцог. — Я думаю, что имею дело с человеком чести! Но я только тогда дам вам доказательство своего уважения, которое заключается в том, чтобы скрестить с вами шпагу, если вы клятвенно обещаете мне не выдавать моего инкогнито!
— Даю вам честное слово: что ни случится, я не назову вашего имени!
— Отлично! — сказал герцог, становясь в позицию.
— Одну минутку, ваше высочество! Я тоже должен попросить вас дать мне такое же обещание!
— Разве в Париже вас зовут не сиром Коарассом, а иначе?
— Нет, в Париже-то меня именно и зовут так, но это не настоящее имя. И чтобы доказать вам, что для меня не такая уж большая честь скрестить с вами шпагу, я должен иметь ваше слово, чтобы потом раскрыть вам, кто я такой.
— Сударь! — ответил герцог. — Какое бы имя вы ни носили, клянусь не раскрывать его никому!
— Отлично! — улыбаясь, сказал Генрих. — В таком случае начинайте, братец!
— Что такое? Ваш… братец?
— Ну да, двоюродный, разумеется! Меня зовут Генрих Бурбонский, и я рассчитываю стать королем Наварры! — медленно сказал Генрих, принимая осанку знатного человека, имеющего дело с человеком низшего ранга.
— Так вот как! — сказал герцог. — Значит, мы с вами еще более враги, чем я предполагал, кузен!
— О да, — ответил Генрих Наваррский, — у нас соперничество простирается на многое: на любовь, политику и религию!
— Следовательно, — ответил герцог, становясь в позицию, — у нас достаточно оснований помериться силами!
— Я в восторге, что мне представился случай к этому! — ответил Генрих, обнажая шпагу и тоже становясь в позицию.
Казалось, что у обоих Генрихов был один учитель фехтования, так как оба они восхитительно обращались с оружием. Они бились уже более четверти часа, и никто из них не был ранен. Но, фехтуя, они не забывали, подобно героям Гомера, и словесного поединка, обмениваясь следующими фразами.
— Не понимаю вас, дорогой братец, — сказал Генрих Наваррский, — вы любите принцессу Маргариту и хотите сделать из нее какую-то герцогиню!
— Это только временно, дорогой братец, — с ироническим смехом ответил Генрих Гиз, шпага которого извивалась подобно змее, — а в будущем — посмотрим!
— А я вот непременно хочу сделать ее королевой! — продолжал Генрих.
— Да ведь ваше королевство меньше моего герцогства, ..
— О, оно еще увеличится, братец!
— За счет Франции или за счет Испании?
— За счет и Франции, и Испании, может быть.
— Однако, братец, у вас изрядный аппетит! — сказал герцог. — Я не удивлюсь, если в один прекрасный день вы начнете подумывать о моем добром городе Нанси!
— Да я и так о нем подумываю! — ледяным тоном ответил Генрих Наваррский.
В тоне его голоса было что-то, заставившее герцога вздрогнуть, и в этот момент Генрих Наваррский прямым ударом ранил его в плечо. Герцог яростно вскрикнул и ответил квартой, которой ранил Генриха Наваррского в предплечье.
— Есть еще человек, который тоже будет подумывать о городе Нанси, братец! — ядовито заметил герцог Гиз.
— Разве? Кто же это?
— Наваррская королева, братец!
Генрих вспыхнул, бешенство овладело им. И этот момент стал роковым для исхода поединка: он открыл грудь, и шпага герцога молнией поразила его.
Принц вскрикнул и упал на землю.
— Если он умер, тем хуже для него, — пробормотал герцог Гиз. — Если только ранен — тем хуже для меня. Но принц Лотарингский никогда еще в жизни не бил лежачего! — И герцог направился к кабачку Маликана.
Обе женщины и Ноэ пугливо и тревожно ждали возвращения Генриха.
— Сир де Коарасс убит или тяжело ранен, — сказал герцог, входя в зал. — Он лежит там, под фонарем! — И, сказав это, он быстро скрылся во тьме.
Рене поджидал герцога в стороне. Он был слишком осторожен, чтобы преждевременно скомпрометировать себя. Если Коарасс убьет Гиза, к чему знать первому, что это он, Рене, натравил их друг на друга? Но когда герцог окликнул его по имени, Рене сейчас же вышел из тени.
— Как дела, ваше высочество? — спросил он.
— Думаю, что он убит. .
— Как, вы не уверены в этом?
— Нет, далеко не уверен!
— Но помилуйте, ваше высочество, ведь…
— Рене! — резко оборвал его герцог. — В другой раз я подробнее отвечу тебе, а теперь мне некогда!
— Да куда вы, ваше высочество?
— В Лувр.
— Как? В этот час? Да подумайте…
— Я обо всем подумал. Покойной ночи!
Герцог направился к той самой потерне, через которую его недавно еще выпустила Нанси. Троекратный кашель обеспечил его впуск, и герцог уверенно двинулся по переходам и коридорам Лувра, пока не дошел до дверей апартаментов Маргариты.
— Войдите! — ответил голос, заставивший его вздрогнуть. Герцог толкнул дверь и предстал пред Маргаритой, которая разговаривала с Нанси и никак не ожидала этого появления.
Перед ней был герцог Гиз, весь в крови!
XXVIII
Герцог Гиз был бледен, как мраморная статуя. Несмотря на это, его губы были искривлены нервной улыбкой и насмешливый взгляд полон горечи.
Не сознавая, что она делает, Маргарита пронзительно вскрикнула и бросилась к нему, но, увидев, что он весь в крови, с ужасом остановилась.
— Боже мой! Что это? — простонала она. — Что с вами случилось, Генрих?
— Ваше высочество, — с напускным хладнокровием ответил герцог, — не беспокойтесь и не вздумайте падать в обморок. Я легко ранен — это просто удар шпаги в плечо.
— Генрих! — пробормотала Маргарита вне себя. — Вы дрались на дуэли? — И в ее душе зашевелились мрачные предчувствия.
— Ваше высочество, — прежним тоном продолжал Генрих Гиз, — я явился в Париж, пренебрегая опасностью быть убитым из-за угла наемными убийцами вашей матери. Сделал я это лишь для того, чтобы спросить вас: помните ли вы те клятвы, которыми мы еще так недавно обменивались перед моим отъездом?
— О, Генрих, Генрих, — ответила взволнованная принцесса, — но к чему теперь вспоминать об этом? Вы ранены, нуждаетесь в уходе…
— Я еще раз повторяю вам, что я ранен очень легко. Да и не в моей ране тут дело. Я спрашиваю вас: любите ли вы меня еще?
— Генрих!
— Потрудитесь ответить!
— Однако каким тоном вы позволяете себе говорить со мной! — сказала Маргарита, овладевая собой. — К чему эти бешеные молнии взгляда? Эти скрытые угрозы? Откуда все это?
— Ах, так вы еще не знаете? — иронически переспросил герцог. — Ну, так я сейчас все поясню вам! Когда час тому назад я просил Нанси проводить меня к вам, она ответила, будто королева — мать теперь постоянно спит в вашей комнате. Нанси лгала. Почему она лгала?
Нанси потупилась. Маргарита не знала, что ей ответить.
— Я поверил словам Нанси, — продолжал герцог, — и согласился уйти из Лувра. Но когда я вышел, я встретил человека, которого вы хорошо знаете: это Рене Флорентинец. Он сказал мне: «Королева Екатерина никогда не ложится спать в покоях принцессы. Нанси солгала вам, и знаете почему? Потому что принцесса изменила вам!» Правду ли сказал Рене? — с силой крикнул он.