Генерал Его Величества, стр. 23

Он повернулся, передавая мне бокал с вином, и я увидела, что в рыжих волосах белеет лишь одна седая прядь на виске, а смотрящие на меня глаза остались такими же, как много лет назад.

– За твое здоровье и счастье, – сказал он спокойно и, осушив бокал, попросил наполнить его, а также и мой, заново. На правом виске у него пульсировала жилка, предательски выдавая волнение, и я поняла, что наша неожиданная встреча так же сильно подействовала на него, как и на меня.

– Я не знал, что ты в Менабилли.

Я увидела, с каким любопытством поглядел на него Питер, и подумала, что он, пожалуй, впервые видит своего командира в такой растерянности: рука Ричарда, держащая бокал, слегка дрожала, а голос вдруг стал хриплым и прерывистым.

– Я приехала сюда из Ланреста всего несколько дней назад, – ответила я деланно спокойным тоном. – Мои братья решили, что мне не следует жить одной, пока идет война.

– Они совершенно правы, Эссекс наступает со всех сторон. Возможно, очень скоро опять начнутся бои по эту сторону Теймар.

В этот момент к Питеру подбежала его маленькая дочка и вскарабкалась к отцу на колени. Питер, смеясь, пробормотал извинения – семья предъявляла на него свои права. Он посадил на каждое плечо по ребенку и начал катать потомство по комнате. Мы с Ричардом остались одни у окна. Я принялась разглядывать сад, аккуратно подстриженные тисовые изгороди, бархатные лужайки, а в голове лихорадочно мелькало несколько банальных фраз, вроде: «Как зелена трава после утреннего дождя» или «Сегодня прохладно для этого времени года». Я никогда в жизни не говорила таких глупостей даже незнакомым людям, но сейчас, мне казалось, наступило для них время. Однако, хотя они и вертелись назойливо на языке, я не произнесла их вслух, а продолжала молча, как и Ричард, созерцать сад. Наконец низким, глухим голосом он произнес:

– Извини, что я молчу. Просто я не предполагал, что за пятнадцать лет ты так чертовски мало изменилась.

– Почему же чертовски? – спросила я, глядя на него поверх бокала.

– Все эти годы я представлял тебя совсем другой: этакой бесплотной тенью, бледной, измученной, окруженной докторами и сиделками. А ты, оказывается, вот какая. – И он, как прежде, прямо и открыто, посмотрел мне в глаза.

– Извини, что разочаровала тебя.

– Ты не поняла. Я же не говорю, что разочарован. Просто, пока не нашел слов. – Он осушил еще один бокал и поставил его на стол. – Через минуту-другую я приду в себя. Где мы можем поговорить?

– Поговорить? Да хоть здесь, если ты так хочешь.

– Среди этих болтающих дураков и орущих детей? Ни за что на свете. У тебя что, нет своей комнаты?

– Есть, – ответила я, пытаясь сохранить достоинство, – но это будет выглядеть несколько странно, если мы вдруг уединимся там.

– Раньше ты не была такой щепетильной.

Это был удар ниже пояса, и я не нашлась, что сказать.

– Не забывай, – произнесла я наконец, – что пятнадцать лет мы были друг для друга все равно что чужие.

– Ты думаешь, я могу забыть об этом хоть на миг?

В этот момент к нам подошла Темперанс Соул, которая уже давно издали бросала на Ричарда злобные взгляды.

– Сэр Ричард Гренвиль, я полагаю, – сказала она.

– Чем могу служить, мадам? – ответил Ричард, глянув на нее так, что любой другой, менее благочестивый, умер бы на месте.

– Сатана грядет, – возвестила она, – я уже вижу его когти у вас на горле, и его разверзшуюся пасть, готовую сожрать вас. Покайтесь, покайтесь, пока не поздно.

– Что это она такое несет? – пробормотал Ричард.

Я покачала головой и указала на небеса. Однако Темперанс уже нельзя было остановить:

– На вашем лбу начертан знак зверя, – заявила она. – Люди, которые последуют за вами, превратятся в стаю хищных волков. Все вы погибнете, все, все в бездонной яме.

– Скажи, чтобы старая дура катилась ко всем чертям, – заявил Ричард.

Я предложила миссис Соул стакан вина, но она отпрянула так, словно это было кипящее масло.

– И раздастся плач и скрежет зубовный, – продолжала она.

– Бог мой, вот в этом вы правы, – сказал Ричард, потом, взяв за плечи, развернул ее, словно волчок, и отвел к камину, где сидел ее муж.

– Уймите вашу жену, – приказал он.

Все разом смолкли, затем в замешательстве перебросились несколькими фразами. Питер Кортни, с пунцовой от смущения шеей, метнулся к Ричарду с полным графином.

– Еще вина, сэр?

– Спасибо, я выпил достаточно, – ответил Ричард.

Я заметила, как младшие офицеры, все как один, отвернулись к стене и принялись с углубленным интересом изучать фамильные портреты, а Вилл Спарк, болтавший до этого с кем-то из гостей у камина, уставился на генерала, раскрыв рот.

– Чудесный день для ловли мух, сэр, – любезно заметил Ричард.

Джоанна хихикнула, но тут же осеклась, заметив, как Ричард зыркнул на нее глазами. Вилл Спарк выступил вперед.

– Один мой родственник служит у вас, – начал он, – это прапорщик двадцать третьего пехотного полка…

– Возможно, – ответил Ричард, – я не имею привычки общаться с прапорщиками.

В это время у входа в галерею показался Джон Рэшли, который только что вернулся с верховой прогулки и, еще не переодевшись, в платье, заляпанном грязью, с удивлением взирал на внезапно нагрянувших гостей. Ричард кивнул ему и крикнул:

– Эй вы, позовите кого-нибудь из слуг, пусть отнесут кресло мисс Гаррис в ее комнату. Ей здесь надоело.

– Это Джон Рэшли, сэр, – торопливо зашептал Питер, – сын хозяина дома, который всем здесь заправляет, пока отец в отъезде.

– Ха! Приношу свои извинения, – сказал Ричард с улыбкой, подходя к Джону. – Всему виной ваш неряшливый наряд: я принял вас за лакея. Младшие офицеры в моих войсках теряют чин, если осмеливаются появиться передо мной в таком виде. Как здоровье вашего батюшки?

– Надеюсь, хорошо, сэр, – запинаясь, произнес растерявшийся Джон.

– Рад это слышать, так и передайте ему, когда увидите. И еще скажите, что теперь, когда я вернулся в Корнуолл, я собираюсь очень часто бывать здесь, если, конечно, обстановка позволит.

– Да, сэр.

– Вы, надеюсь, сможете расположить моих офицеров в доме и нескольких солдат в парке, если мы решим как-нибудь у вас заночевать?

– Разумеется, сэр.

– Отлично. А теперь я собираюсь пообедать наверху с мисс Гаррис, которая является моей близкой родственницей, хотя вы об этом можете и не знать. Как тут обычно поступают с ее стулом?

– Мы переносим его, сэр, это очень просто.

Джон кивнул Питеру, который стоял притихший и совершенно непохожий на себя, и они, ухватив кресло за ручки, понесли его.

– Намного проще будет отнести мисс Гаррис отдельно, – заметил Ричард, и, не успела я возразить, как он обхватил меня руками и поднял со стула.

– Вперед, джентльмены, – скомандовал он, и наша странная процессия начала подниматься по лестнице под удивленными взглядами гостей и нескольких слуг, которые вжались в стену, освобождая нам проход. Джон и Питер, красные как раки, тащили кресло, продвигаясь вперед шаг за шагом, а я, положив голову Ричарду на плечо и крепко обняв его за шею, чтобы не упасть, покорно ждала, когда закончится это испытание.

– Я ошибся, – неожиданно произнес Ричард мне на ухо. – Ты все же изменилась.

– В чем?

– Стала на полпуда тяжелее.

Так мы добрались до моей комнаты над аркой.

Я так хорошо помню этот ужин, словно он был только вчера: я лежу в постели, откинувшись на подушки, Ричард сидит на кровати у меня в ногах, а перед нами низенький столик.

Казалось, и дня не прошло, как мы расстались, а ведь минуло уже пятнадцать лет. В комнату, неодобрительно поджав губы, вошла Матти, неся тарелки с едой; она никогда не могла понять, почему мы с Ричардом распрощались, и сделала вывод, что он бросил меня из-за моего увечья. Увидев ее, Ричард тут же расхохотался и стал звать ее «старая сводница», прозвище, которое он дал ей еще в те далекие дни, и принялся насмешливо расспрашивать, сколько сердец ей удалось разбить со времени их последней встречи. Поначалу она лишь неохотно бросала в ответ короткие фразы, но от Ричарда было не так-то легко отделаться: непринужденно болтая, он взял тарелки у нее из рук, поставил их на столик, и вскоре она, примирившись, уже выслушивала с пунцовым от смущения лицом его шутливые замечания о своей располневшей фигуре и кудряшках на лбу.