Кукловоды, стр. 79

Хуже всего было то, что он говорил это всерьез. Я пытался уйти в тень, но ничего не вышло. После полудня все руководство базы и ведущие специалисты собрались на совещание. Меня тоже известили, но я не пошел. Спустя какое-то время в дверях появилась миниатюрная девушка-сержант и вежливо сообщила, что командир ждет. Не могу ли я, мол, поторопиться?

Делать нечего, явился. Но старался не влезать ни в какие дискуссии. Однако отец обладает способностью вести заседания по своему плану, даже если ему не предложили председательствовать; делает он это, пристально глядя на того, чье мнение хотел бы услышать. Очень тонкое умение, поскольку собравшиеся и не подозревают, что их «ведут».

Но я-то его знал. А когда на тебя смотрят все, гораздо легче высказать свое мнение, чем промолчать. Тем более, что у меня было свое мнение.

В основном, собравшиеся стонали и жаловались по поводу того, что нет никакой возможности использовать «девятидневную лихорадку». Да, конечно, она убивает титанцев. Она даже венерианцев убивает, хотя их можно надвое разрубить и ничего им не делается. Но это верная смерть и для людей. Почти для всех. Моя жена выжила, но для подавляющего большинства, исход может быть только один. Семь, максимум десять дней после инфицирования, и конец.

– Вы что-то хотите сказать, мистер Нивенс? – обратился ко мне командующий базой генерал.

Сам я не вызывался, но отец смотрел только на меня и ждал.

– Мне кажется, – начал я, – здесь слишком много говорилось о нашем отчаянном положении, и слишком много прозвучало оценок, основанных только на предположениях. Возможно, на неверных предположениях.

– Например?

Готового примера у меня не было; я, что называется, стрелял с бедра.

– М-м-м... Вот, скажем, все говорят о «девятидневной лихорадке» так, будто эти девять дней абсолютно неизменная характеристика болезни. Что не соответствует истине.

Генерал нетерпеливо пожал плечами.

– Но это просто удобное наименование. По статистике, болезнь протекает в среднем девять дней.

– Да, но откуда вы знаете, что она длится девять дней для паразита?

По ответному ропоту я понял, что опять попал в точку. Мне предложили объяснить, почему я считаю, что лихорадка протекает у паразитов быстрее и какое это имеет значение.

– Что касается первой части вопроса, – начал я, – то в одном только известном нам случае паразит действительно умер раньше, чем истекли девять дней. Намного раньше. Те из вас, кто видел записи воспоминаний моей жены – а на мой взгляд, их видело уже слишком много специалистов – знают, что паразит оставил ее – предположительно, отвалился и сдох – задолго до кризиса, обычно случающегося на восьмой день. Если эксперименты это подтвердят, тогда проблема предстает в совершенно ином свете. Человек, зараженный «девятидневной лихорадкой», может избавиться от паразита, допустим, на четвертый день. У вас остается пять дней, чтобы отловить его и вылечить.

Генерал присвистнул.

– Это довольно рискованный метод, мистер Нивенс. Как вы, например, предлагаете лечить их? Или «отлавливать»? Допустим, мы распространили в красной зоне эпидемию, но после этого потребуются невероятно быстрые действия – кстати, встречающие активное сопротивление – чтобы разыскать и вылечить пятьдесят миллионов человек, прежде чем они умрут.

Я тут же отшвырнул «горячую картофелину» назад. Наверно, не один «эксперт» сделал себе имя подобным маневром.

– Вторая часть вопроса это задача для специалистов по тактике и материально-техническому обеспечению – ваша задача. А что касается первой, то вот ваш эксперт. – Я указал на доктора Хазелхерста.

Тот пыхтел, сопел – в общем, я понимал, каково ему быть в центре внимания. Недостаток опыта... необходимость дальнейших исследований... дополнительные эксперименты... Хазелхерст вспомнил, что в свое время велись разработки антитоксина. Однако вакцина оказалась настолько результативной, что он даже не был уверен, доведена ли работа до конца. В заключение Хазелхерст заявил, что изучение венерианских болезней находится пока в зачаточном состоянии.

Генерал перебил его вопросом:

– Насчет этого антитоксина – когда вы сможете узнать точно?

Хазелхерст ответил, что ему нужно позвонить в Сорбонну.

– Звоните. Прямо сейчас, – приказал генерал. – Можете идти.

На следующее утро, еще до завтрака, Хазелхерст появился у нашей двери. Я вышел в коридор.

– Извините, что разбудил вас, – сказал он, – но вы оказались правы насчет антитоксина.

– В смысле?

– Мне уже выслали партию из Парижа. Груз прибудет с минуты на минуту. Надеюсь, антитоксин еще действует.

– А если нет?

– Ну, у нас есть средства, чтобы изготовить еще. В любом случае, придется, если этот дикий план будет запущен – миллионы ампул.

– Спасибо, что сообщили, – сказал я и уже собрался идти в комнату.

– Э-э-э... мистер Нивенс. Есть еще вопрос переносчиков...

– Переносчиков?

– Да, переносчиков инфекции. Мы не можем использовать крыс, мышей и прочих. Вы в курсе, как передается болезнь на Венере? Маленькими летающими коловратками – я имею в виду венерианский эквивалент этого насекомого. Здесь таких нет, а это единственный способ распространить инфекцию.

– Вы хотите сказать, что при всем желании не можете меня заразить?

– Нет, почему же. Я могу ввести вам вирус в кровь. Но мне трудно себе представить, как миллион парашютистов высаживаются в красной зоне и просят людей с паразитами на спине не дергаться, пока им не сделают уколы. – Он беспомощно развел руками.

У меня в голове начал складываться план. Миллион парашютистов, разом...

– А почему вы обращаетесь ко мне? – спросил я. – Это, скорее, по части медиков или биологов.

– Да, конечно. Я просто подумал... Вам как-то легко удается...

– Спасибо. – Мой мозг пытался решить сразу две задачи одновременно, но получалось что-то вроде автомобильного затора. Сколько, интересно, всего людей в красной зоне? – Скажите-ка мне вот что: допустим, у вас лихорадка. Вы не можете меня заразить?

В высадке не могут участвовать медики: их просто столько нет...