Шалая любовь моя, стр. 11

Лейси только успела сунуть свиток купюр обратно в жестянку, когда раздался стук в дверь. Она со вздохом поставила жестянку обратно в шкафчик над мойкой и пошла открывать.

На пороге двери стояла высокая рыжеволосая Кэнди О'Нил, модель агентства Леонарда Торнтона, живущая чуть дальше по коридору. Кэнди держала на поводке крупного свирепого добермана по кличке Барон Раттхаузен фон Моргед-Шальфштейн. Но эта кличка числилась лишь в его родословной; никто никогда не называл его иначе как Тошнилкой, поскольку это единственный в мире бойцовый доберман, страдающий неврастенией, которая выражалась в том, что его начинало тошнить при виде человека. Лейси опасливо попятилась назад, торопливо проговорив:

– Пожалуйста, придержи его, Кэнди. Я только что вычистила ковры.

– Ах, Лейси, – протянула подружка своим гортанным голосом. – У меня сегодня вечером такое свидание! Не будет ли слишком большой наглостью с моей стороны просить тебя посидеть с Тошнилкой? – Увидев выражение лица Лейси, она торопливо добавила: – Доктор Маг-рудер, Тошнилкин психиатр, говорит, что он на девяносто процентов социально реабилитирован – он больше не жует шторы и почти не трогает ковры.

– Ну, не знаю, – с сомнением произнесла Лейси. Кэнди О'Нил – хорошая подруга; они частенько оказывали друг другу мелкие услуги, а порой и одалживали друг у друга одежду, если это было необходимо для показа моды. Но присмотреть за больной собакой – поручение не из легких. Если даже Тошнилка находится в спокойном состоянии, то у него отвратительная привычка забиваться под кровать, где он то скулит, то рычит. Присутствие такого злобного существа ужасно раздражает. Лейси лихорадочно пыталась придумать какой-нибудь благовидный предлог для отказа.

– Кэнди, если можно, я на этот раз тебе откажу, – сказала она. – Мне действительно только что удалось закончить уборку, я выжата как лимон после первой недели на новой работе, и… э-э… ты же знаешь, как Тошнилка ведет себя, когда на него нападает агрессивное настроение. Он в самом деле очень мил, но иметь с ним дело совсем несладко.

– Более чем согласен, – раздался басистый голос из-за спины рыжеволосой красотки. – Он угробил мои штиблеты от Л.-Л. Бина при нашей первой встрече с Кэндикейн.

– Кэндикейн?! — Лейси испуганно воззрилась на подружку.

– А, это мой приятель Поттси, – пояснила Кэнди, заталкивая упирающегося добермана в дверь квартиры Лейси. – Вообще-то его зовут Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV. – Поверх ее плеча просунулась для рукопожатия огромная мужская ладонь, а Кэнди продолжала: – Поттси сегодня надел костюм. Я хочу пойти с ним в кино, вместо того чтобы снова возиться с пятновыводителем и губкой.

– Очарован, – пророкотал стоящий в коридоре, крепко сжав руку Лейси.

Вцепившись в ошейник Тошнилки, Лейси пыталась разглядеть этого Поттса IV, но увидела лишь мужской силуэт позади Кэнди. Та продолжала взволнованным голосом:

– Леонард Торнтон заметил Поттси во время игры на переднем крае Гарварда и пригласил Поттси у него работать. По правде, Поттси имеет диплом магистра по бизнесу и администрации, но в настоящее время он модель.

«Модель, вот оно что», – мысленно отметила Лейси, надавив коленом на спину добермана, чтобы помешать псу ринуться из дверей в сторону Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV. Модели в качестве кавалеров ничего собой не представляют. Эти роскошно сложенные парни зарабатывают на жизнь, позируя для рекламы нижнего белья в «Джентльмен Квотерли» и «Плейбое», это самодовольные типы; их внимание невозможно привлечь даже в темноте кинотеатра. Но модель из Гарварда? Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV осторожно вышел на свет. Лейси пропутешествовала взглядом от мощных мужских ног в весьма стильных брюках, далее к груди в такой же стильной вельветовой рубашке и, наконец, к классическому лицу. Словом, выглядел Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV так, будто только что принял из рук Бетси Росс [2] изготовленный ею флаг. Такая красота производит сильное впечатление на тех, кому нравятся густые каштановые волосы со здоровым блеском, светло-голубые глаза и крупные губы, изогнутые в льстивой улыбке.

– Собак надо воспитывать, даже в городских условиях, – гнусаво заявил университетский хлыщ; гласные выскакивали из его рта, будто сухие бобы. – Я то и дело твержу Кэнди-кейн об этом.

– Разумеется, – поддержала его Лейси, когда доберман издал злобное рычание. – Кэнди, я даже не знаю, смогу ли я. Понимаешь, сегодня вечером я ужасно занята. Мне надо… мне надо… мне надо поработать над рекламой для одного фабриканта! – воскликнула она в порыве внезапного вдохновения. – Почему бы вам с Поттси не взять Тошнилку с собой на Бродвей?

– Реклама? – заинтересовался огромный кавалер Кэнди, забыв о страхе перед привычками добермана и подступая еще ближе. – Очень любопытно. Ведь моя степень магистра касается прежде всего сферы общественной информации.

– Боже мой, Лейси, неужто ты теперь в прессе? – удивилась Кэнди. – А я-то думала, ты просто получила работу в «Капризе»!

– Так и есть, – пропыхтела Лейси, удерживая коленом содрогающегося в конвульсиях Тошнилку. – На самом деле я вовсе не занимаюсь рекламой для мистера Фишмана. Я… э-э… подыскиваю кого-нибудь, кто займется его делами. Ему нужно… э-э… устроить показ мод в ресторане или отеле, – выдавила из себя Лейси, отодвигая ногу подальше от слюнявой пасти Тошнилки. – Да, ну, может, устроить пресс-конференцию. Мистер Фишман выставляет весьма многообещающую коллекцию в стиле диско.

Не успела Лейси настоять на том, чтобы Кэнди увела домой своего добермана, пока он еще не проявил себя во всей красе, как тот же гнусавый бас сообщил:

– Пресс-конференции – моя истинная теtiet [3], драгая лейди.

– У него нет средств, – воскликнула Лейси. – А у нее самой хватает осложнений и без моделей с магистерской степенью по общественной информации. Придется из двух зол выбрать меньшее.

Изнуренный доберман вдруг рухнул на пол и перекатился на спину.

– Ладно, пусть Тошнилка останется на ночь, только утром сразу его забери.

Слишком поздно. Гарвардский образчик мужской красоты уперся в дверь Лейси огромной ладонью, способной вместить футбольный шлем, как детский леденец.

– Драгая лейди, – зарокотал он, – средства не проблема, когда к делу приложит руку истинный творец. Имеется ли у мистера Фишмана адрес, по каковому я могу его отыскать?

– У него ни гроша! – выкрикнула Лейси. Тошнилка закрыл глаза, вытянул все четыре лапы и довольно убедительно изобразил предсмертный хрип. – Ой, Кэнди, ты и твой пес… Нет денег! – еще громче сказала она, глядя прямо в голубые глаза Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV. – Я имею в виду, что вам не оплатят работу, слышите?

Лицо красавца расплылось в радушной улыбке.

– Четко и ясно, драгая лейди, – произнес он с бостонским акцентом. – К счастью, я располагаю кое-какими собственными доходами.

6

Под скромными собственными доходами гарвардское дарование по части общественной информации подразумевал приблизительно сто тридцать миллионов долларов, доверенных Бостонскому банку. Так что Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV действительно может считать свой диплом «приложением руки истинного творца». Лейси не без изумления узнала, что Поттси повидался с Ирвингом Фишманом, и фирма «Платья и элегантная спортивная одежда братьев Фишман» предоставила ему все полномочия по своей коллекции диско.

– Что твой чокнутый кавалер наобещал бедному мистеру Фишману? – с упреком обратилась Лейси к подруге. – Ты разве не знаешь, что я не имею права заниматься подобными делами? Я не консультант по стилю, я журналистка. Мне не полагается натравливать холеных моделей-миллионеров на тех, кого я интервьюирую! Это связано с риском лишиться рабочего места.

– Поттси не позволит, чтобы такое случилось, – с укором возразила рыжая Кэнди. – Он тогда просто откупит журнал. Поттси вполне серьезно хочет заняться издательским делом, поскольку это та же общественная информация. Он даже сейчас работает над романом.