Заговор Ван Гога, стр. 18
– С какой стати я должна это делать? – взвилась Эсфирь. – Я просто хочу обо всем забыть!
– Забыть?
Она уже чуть ли не в голос кричала:
– Забыть про отца! Забыть про Ван Гога! Про евреев, которых насмерть затоптал мой отец! Я хочу сделать то, чего всегда добивалась мать: сделать вид, будто он никогда не существовал! И точка!
Хенсон откинулся на стуле. Озираясь по сторонам, Эсфирь чувствовала на себе его взгляд. Наконец она открыто посмотрела ему в лицо.
– Чего уставился?
Он перегнулся через стол.
– Ты хочешь знать правду про Сэмюеля Мейера, вот что мне кажется.
– Ха!
– Ты хочешь знать, что на самом деле произошло между твоими родителями. Что именно заставило мать эмигрировать в Израиль.
– Ой, ты меня так хорошо понимаешь! Зачем тогда спрашивать?
– Мало того, – тихо добавил Хенсон, – мне кажется, что в противном случае неразгаданная тайна не даст тебе жизни до конца твоей… э-э… жизни.
– Боже, какой слог! – издевательски процедила Эсфирь, хотя внутри что-то екнуло.
Кофейный столик внезапно показался холодным как лед. Она сложила руки на груди.
Хенсон откинулся на спинку стула, нацепил совершенно непроницаемую маску и начал играть с ложечкой.
– Ты меня совсем не знаешь, – продолжала сопротивляться она. – Если бы я того захотела, то плюнула бы на всю эту историю. Есть такое искусство, наука забывать, и здесь мне нет равных.
Она перешла на шепот, интонацией подчеркивая слова:
– Ты думаешь, я не делала вещей, о которых потом напрочь позабыла? Да целую кучу!
Фраза вышла столь нелогичной и нелепой, что она опустила голову и решила начать по новой.
– Короче, у меня отличный сон, можешь не беспокоиться. Когда нужно, я умею забывать.
Хенсон отложил ложечку. Наступила неприятная пауза.
– Ты, наверное, меня за идиота держишь, – сказал он наконец. – Или хуже того, врешь самой себе.
Эсфирь уже не могла спокойно сидеть.
– Думай что хочешь!
Она вскочила на ноги. От резкого движения одна из ран вновь заявила о себе, однако девушка не обратила на боль внимания, а просто смерила Мартина чуть ли не презрительным взглядом.
– Я возвращаюсь в Израиль, мистер Хенсон. И не думаю, что была рада с вами познакомиться.
Хенсон сжался, словно вот-вот был готов взорваться. Глаза его сузились. Но вот что удивительно: он смотрел словно бы сквозь нее.
В следующий миг он вскочил, словно на пружинах, перелетел через весь стол и сбил девушку с ног. Опрокидываясь навзничь, она успела-таки повернуться, чтобы приземлиться переворотом. («Что за?..») Еще в падении Эсфирь машинально вскинула руки, чтобы ударом обеих ладоней по ушам порвать ему барабанные перепонки. Увы, пол жестко принял ее плечо, и ладони без толку хлопнули у Хенсона за шеей. Слепящая боль пронзила грудь, и девушка чуть ли не потеряла сознание. Когда первый шок прошел, вокруг них уже летели щепки и осколки стекла, а весь ресторанный зал дрожал от знакомого стрекота «узи».
Миг затишья. Над собой она увидела лицо автоматчика, менявшего магазин. Женский визг. Хенсон дернул Эсфирь за руку и перекатился через нее.
– Скорей! – крикнул он на ходу, таща девушку за собой и лавируя среди столов.
Вновь заговорил «узи». Пули срезали висячие растения, рикошетировали от колонн и выбивали щербины в мраморном полу. Не отпуская Эсфирь, Хенсон добрался до подиума. Стрельба прекратилась. Что, опять магазин опустел? Или ждет, когда они высунут головы? Хенсон заколебался, но Эсфирь собралась с силами и поползла под рояль. «Узи» взрезал плотное дерево, сбил подпорку под крышкой, разнес клавиши и звонко застучал по чугунной раме, однако так и не добрался до того укрытия, где, сжавшись в комок, затаилась девушка.
Внезапно свинцовый ливень оборвался. Вновь стали слышны вопли, сирены, топот ног, опять вопли…
– На помощь! – кричал какой-то мужчина. – Чарли ранило!
Эсфирь приподнялась на локте и смахнула щепки с лица и волос. Повернулась к Хенсону. Тот неподвижно лежал ничком. В рыжеватой шевелюре растекалось бурое пятно.
Пока она лихорадочно ползла к нему, в голове билась одна только мысль: «Боже мой! Мартин убит!» Внутри все окаменело, словно она очутилась в каком-то диком, чудовищном кошмаре.
Глава 7
ПЕРСОНА НОН ГРАТА
В гостиничном конференц-зале, который чикагская полиция оккупировала вслед за происшествием, разгорелся нешуточный спор. Собравшись в кружок, какой-то агент ФБР, детектив Аарон Томас и представитель госдепартамента выясняли между собой отношения. Сидя у самого дальнего края длиннющего стола, Эсфирь разглядывала плывущие по озеру Мичиган кораблики, время от времени посматривая на Хенсона, который опасливо трогал пальцами недавно забинтованную голову. Он морщился. Сантиметром ниже, и пуля впилась бы ему в череп. А так все обошлось полоской сорванной кожи.
– Да кого вообще интересует, что у нее за дела в Чикаго? – настаивал детектив Томас. – Пусть просто убирается, и все.
Украшенный галстуком-бабочкой представитель госдепа взглянул на него поверх очков.
– Вопрос куда серьезнее. Что, если израильское правительство совсем по-другому оценивает деятельность мисс Горен в Америке? – Он обернулся к Эсфири и сверкнул белозубой улыбкой. – Разумеется, мы совершенно уверены, что дружеские отношения между Соединенными Штатами и Израилем не позволят разразиться скандалу. Нет-нет, это было бы ошибкой.
– Господа… – начал было Хенсон.
Фэбээровец его бесцеремонно прервал:
– Если в Чикаго орудуют террористы, то их задницы принадлежат нам. Мы хотим знать, кто они. И мы хотим знать все, что известно ей.
– Господа! – повысил голос Хенсон. – Вы дозвонились наконец?
– Нет, министр юстиции все еще занят, – ответил агент ФБР, – но он, между прочим, мой босс, а не ваш.
– Да послушайте же наконец! – потребовал Хенсон. – Я уже объяснял, в чем дело: международная опергруппа занимается поиском награбленных предметов искусства. Вы и сами это знаете. Детектив, ну скажите же ему!
– Нет, это ты послушай, – сказал Томас. – Убит официант. Это раз. А во-вторых, в реанимации лежит некая старушка, которая очутилась на линии огня между охранником и этим твоим стрелком.
– А Мартин-то здесь при чем? – возмутилась Эсфирь.
– Хорошо, пусть будет ваш стрелок. Тем более. И с какой стати он за вами охотится, мисс Горен?
– Да откуда она знает? – воскликнул Хенсон. – Может, просто совпадение. Он вообще мог охотиться не за нами.
– Все пули были направлены в ее сторону, – возразил Томас. – Он не просто стрелял напропалую. И когда она сдуру полезла под рояль, то он оказался единственной мишенью. А вот вы, похоже, его вообще не интересовали.
– Он мог решить, что уже попал в меня.
– То есть это вы были его целью? А зачем тогда тратить время на эту дамочку?
Эсфирь ощетинилась.
– Ага, вы не дамочка? – усмехнулся Томас.
Хенсон поторопился влезть между ними.
– Он, должно быть, тот самый человек, кто застрелил ее отца. Вы прорабатывали версию мафии? Проверяли Сэмюеля Мейера? Нет ли здесь какой-то связи?
– Вы шутите, что ли? – неприятно удивился Томас и обернулся к фэбээровцу. – Здесь коза ностра замешана?
– Бред какой-то… Он же говорил по-немецки, – возразил тот. – Мне вообще ничего не известно про…
– Разборки между кланами! Ревнивый муж! Мы просто не знаем! – настаивал Хенсон, пытаясь сохранить самообладание. – Я всего-то перечисляю возможные мотивы!
Эсфирь тронула его за плечо.
Дверь распахнулась. Вошел еще один фэбээровец, протянул несколько фотографий своему коллеге, тот их бегло пролистал и шлепнул всей пачкой об стол.
– Ну? – спросил он, обращаясь к Эсфири.
Девушка увидела перед собой размазанные черно-белые снимки, явно сделанные видеокамерой охраны. Плотно сбитый мужчина целится с балкона куда-то вниз. На некоторых фото его лицо было скрыто висячими растениями. На других – спрятано за вспышками от выстрелов. А на остальных его черты не удавалось разглядеть из-за плохого качества видеозаписи. Впрочем, Эсфирь уже видела эти темные перчатки и костюм. Не говоря уже про светлые волосы.