Независимый отряд, стр. 43

Но повианин держался стойко.

Бартер немного подумал, затем набрал еще несколько клавиш, увеличивая влажность в камере повианина.

– Так лучше? – спросил он.

Ощущая к пленнику странную жалость, профессор все поднимал и поднимал влажность, пока камера не стала мутной от пара. Прямо у него на глазах хелицеры повианина задвигались. Регулируя фокус одной из камер, Бартер разглядел, что повианин пьет воду, скапливающуюся на его панцире.

«Может статься, это первый шаг», – подумал он.

Профессор продолжил наблюдать за существом. Оно так наклонило голову, что капли стекали по ромбовидному лицу туда, где их могли собрать ротовые органы. Повианин пил долго. А затем вернулся к своей непроницаемой неподвижности.

– Быть может, теперь, когда вы приняли от нас питание, вы пожелаете со мной поговорить?

Переводное устройство выдало несколько слов, и повианин так дернулся, как будто его коровьим электропогонялом ткнули. Он поднял голову и, похоже, уставился прямо на экран.

Затем чужак заговорил – причем медленно, словно он хотел, чтобы его поняли. Вскоре устройство перевело:

– …ничего мне не давали. Я… сам собрал.

– Если бы я не увеличил влажность в вашей камере, там было бы нечего собирать, – резонно заметил Бартер.

Повианин продолжал молча смотреть на экран, однако все его тело дрожало.

– Я только хочу обучиться вашему языку! – сказал Бартер. – Разговаривать, понимать, общаться!

– Разговаривать, – без выражения произнес повианин. И в несколько вопросительной манере наклонил голову.

– Просто разговаривать, – подтвердил лингвист. Повианин опять заговорил, сохраняя все тот же вопросительный изгиб своего тела. Наконец переводное устройство выпалило:

– Не предавать?

– Нет! – сказал профессор, энергично подаваясь вперед. – Не предавать. Просто разговаривать.

– Он немного выждал. Повианин оставался неподвижным. Наконец Бартер продолжил: – Вы приняли от нас питание. Но мы хотим только разговаривать.

Повианин снова осел назад. Затем он что-то сказал и сделал жест педипальпами, после чего замер в неподвижности. Переводное устройство выдало только:

– Подумаю.

– Тогда я пока оставлю вас в покое, – сказал лингвист и отключил экран в камере повианина.

Сам-то он, разумеется, по-прежнему мог его видеть. Имеющее целью удержать пленника от самоубийства, круглосуточное слежение продолжалось. Так что уединение повианина с самого начала было безнадежно нарушено. «Но это может ровным счетом ничего для него не значить», – несколько виновато подумал Бартер. Зато было бы вопиющей глупостью не наблюдать за чужаком на тот случай, если он вдруг сделает что-то важное и разоблачающее.

Повианин сидел в своей паутине и таращился в никуда.

«Мое переводное устройство работает! – ошалело подумал Бартер. – Если повианин согласится со мной говорить, мы очень скоро станем способны вести с ними настоящие разговоры. О Боже, какой же я молодец!»

Затем Бартер занялся просмотром записей кратких ответов повианина и составлением подробнейших описаний положения во время этих ответов тела и рук существа. Лингвисту очень помогало то, что он рассматривал лишь отдельные части чужака. Таким образом ему не приходилось в муках выносить созерцание всего его отвратительного облика.

Через два часа Бартер поднял взгляд на работающий экран. Повианин не шевелился.

«Быть может, он ждет, пока я с ним свяжусь?» – подумал лингвист. Конечно, так оно и было!

Ведь насколько знал повианин, за ним никто не наблюдал. Следовательно, зачем ему было тратить силы на попытки связаться?

Бартер включил экран в камере чужака и восстановил аудио-контакт.

– Вы уже приняли решение? – спросил он.

– Буду разговаривать, – сказал повианин.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Набегая на берег, волны с шипением удалялись. Питер лежал на мягком и теплом песке; приятно расслабленный, он наслаждался радостной вялостью. Медленно он приходил в сознание. Однако Питер этому сопротивлялся, лежа в неподвижности, тогда как тело побуждало его двигаться. Шум волн перестал звучать как нежное шуршание и начал напоминать негромкий звон. Питер повернул голову, чтобы посмотреть на звенящие волны. Он лениво задумался, зачем они это делают.

ТРАХ-ТАРАРАХ!

Редер скатился с койки и вскочил на ноги, все еще готовясь стряхивать с себя песок. Однако, похлопав себя ладонями по бокам, коммандер выяснил, что на нем вся форменная одежда, если не считать такой мелочи, как ботинки.

Питер простонал. «Могу поклясться, – тут же укорил он себя, – что капитан Каверс никогда не стонет, когда из койки вытряхивается. Какое счастье, что меня сейчас команда не видит. Вряд ли бы у неё от этого веры в мои командирские способности прибавилось».

Проковыляв два шага до стола, Питер задом на него плюхнулся и посмотрел на часы. «Нам еще восемь часов в прыжковом пространстве болтаться, – подумал он. – Хотя, конечно, Ашли как могла, так и прикинула. А почти все прикидки обычно с цифрами не в ладах».

Затем Питер набрал на интеркоме код капитанского мостика, и на экране тут же возникло лицо мисс Люрман. Вид у астронавигатора был довольно сконфуженный.

– Докладывайте, – произнес коммандер, невесть как умудряясь говорить внятно и четко.

Вообще-то он боялся, что у него выйдет что-то вроде «Гибдд?»

– Сэр, мы подходим к прыжковой точке. Моя прикидка – тридцать минут.

– Уже иду, – буркнул Редер, прежде чем Ашли успела еще что-то сказать. «Кофе есть на мостике», – напомнил он себе в качестве взятки.

Питер принялся яростно тереть лицо, мысленно благодаря ученых за изобретение ими специального фермента, приостанавливающего рост бороды. Затем, пожалев о том, что на душ времени уже не остается, он встал и вышел из каюты, сделав лишь краткую остановку у раковины, чтобы умыть лицо и почистить зубы. «Может статься, – подумал Питер, – это убедит мое тело в том, что я проснулся, нравится ему это или нет». Обычно коммандер просыпался сразу. И то, как он теперь буквально продирался сквозь трясину сна, оставляло очень странное чувство. Питер заставил себя пешком добираться до капитанского мостика, надеясь, что разминка его окончательно разбудит. «Нет смысла туда торопиться, – сказал он себе, – если по прибытии я буду всего лишь зомби».

Труон Ле поставил чашку кофе Редеру на ладонь, едва коммандер вышел из лифта.

– Господь да благословит вас, мистер Труон. – Питер осторожно отхлебнул дымящийся напиток. – Докладывайте, – сказал он.

– Мисс Люрман нашла нам выходную точку гораздо раньше, чем ожидала. Она говорит, вполне возможно, что эта точка была скрыта за каким-то другим кораблем, собирающимся на выход. На это, судя по всему, указывают энергетические показания.

– Как давно это было? – спросил коммандер, усаживаясь в капитанское кресло.

– Шесть часов тому назад, сэр.

Редер недовольно повел бровью.

– Мы разбудили вас, сэр, и доложили об этом, как только мисс Люрман сделала свое открытие.

Вы велели нам продолжать в том же духе.

– Я? Велел? – «Ну и ну, – подумал Питер. – Таких номеров я со времен Академии не

откалывал. Тогда у меня тоже ресницы от недосыпа выпадали. Так, ладно. Выходить нам здесь или двигать дальше?» Он принялся постукивать пальцами по подлокотнику кресла.

– Плохие новости лучше прямо сейчас, чем потом, – вслух сказал коммандер. – Мы здесь выпрыгнем и осмотримся. Мисс Люрман, мистер Холден, давайте нас на выход.

– Есть, сэр, – ответили они в унисон.

Редер в темпе пролистал судовой журнал, чтобы посмотреть, как прошли те часы, пока он отдыхал. Его точный ответ старпому звучал следующим образом:

– Благодарю вас, мистер Труон. Продолжайте в том же духе.

«Черт, – подумал Питер. – Я здесь даже спящим не казался…»

Тут он почувствовал переход к началу прыжка и переключил экран на внешний обзор.

– Никаких вражеских кораблей, сэр, – доложил Гундерсон, и в голосе его прозвучало немалое удивление. – Вот обычный навигационный бакен, есть свидетельства значительных транспортных потоков, но ничего откровенно враждебного не происходит. На сей раз это и в самом деле простой бакен, а не орбитальный форт, под бакен замаскированный.