Искусство наступать на швабру, стр. 60

— Просто мы не знаем, что такое настоящая моряцкая пища, — возразил Гераклов. — Правда, Евтихий Федорович?

— У нас на Тихоокеанском флоте готовят несколько иначе, — уклончиво ответил адмирал Рябинин. — Но и это неплохо. Дело вкуса, знаете.

— И привычки, — добавил Гераклов.

* * *

После обеда Гераклов залучил Серапионыча к себе в каюту и, прежде чем начать разговор, поплотнее прикрыл дверь.

Доктор, хорошо знавший привычки своего приятеля, обреченно вздохнул и приготовился слушать, уже приблизительно догадываясь, о чем пойдет речь. И не ошибся.

— Владлен Серапионыч, вы не замечаете на яхте чего-то странного, неестественного? — вопросил Гераклов страшным шепотом.

— Да нет, — пожал плечами доктор. — А что, вы что-то замечаете?

Гераклов немного помолчал, как бы собираясь с мыслями, потом заговорил:

— Знаете, здесь я могу откровенно поговорить только с двоими — с вами и с Егором. Так вот, когда я стал высказывать Егору свои опасения, то оказалось, что сформулировать-то их я и не могу!

— Значит, для опасений нет причины, — успокаивающе улыбнулся доктор. — Знаете, голубчик Константин Филиппович, по-моему, вы просто слегка переутомились. Расслабьтесь, дышите свежим воздухом, наслаждайтесь природой и бросьте ваши глупости! Это я вам прописываю как врач.

— Как патологоанатом? — не удержался Гераклов от ехидной шуточки.

— Если хотите, то и как паталогоанатом, — ничуть не обиделся доктор.

— Ах, если бы я мог последовать вашему рецепту! — воскликнул политик. — Знаете, ощущение совсем дурацкое. Будто вышел из дома и чувствуешь, что забыл что-то важное. Вроде все на месте — и ключи, и кошелек, и портфель, а чего-то не хватает.

— Ну и как?

— В конце концов вспоминаешь, но уже так далеко от дома, что возвращаться нет смысла.

— Так, может, вы просто что-то забыли взять в дорогу? — предположил доктор. — Ну там мыло, или зубную щетку…

— Вы все шутите, — покачал головой Гераклов, — а дело может оказаться куда серьезней.

— Нет-нет, я просто искренне хочу вам помочь. Вы считаете, что на яхте что-то не так. А по-моему, наоборот — все идет замечательно. Если, конечно, не считать борща по-флотски в интерпретации вашего друга Петровича.

— Вот-вот! — радостно подхватил Гераклов. — Вы сказали то, что у меня вертелось на языке: все идет слишком уж гладко, без сбоев и накладок. И вот это как раз вызывает опасения.

— Ну, Константин Филиппович, на вас не угодишь, — хмыкнул Серапионыч.

— Нет-нет, когда все слишком хорошо — это не к добру! — в азарте воскликнул Гераклов. — Попомните мои слова — настоящие неприятности еще впереди.

— Ну, когда они явятся, тогда и будем думать, — беспечно ответил доктор.

— А я все-таки разберусь, в чем тут подвох! — громогласно заявил Гераклов.

— Ну, бог вам в помощь, — улыбнулся Серапионыч.

* * *

Когда наступил вечер (то есть вечер по июльским понятиям — было еще совсем светло), «Инесса» бросила якорь вблизи поросшего густым лесом берега. Пассажиры и экипаж, за исключением Андрюши Отрадина, копавшегося у себя в радиорубке, вышли на палубу полюбоваться, как солнце, цепляясь за верхушки дремучих старых елей, удаляется на ночной покой.

— Неповторимая картина! — мечтательно говорил адмирал Рябинин банкиру Грымзину и доктору Cерапионычу. — Сколько плаваю, но ничего лучше заката над морем не видал! Эх, будь я художником…

— Да, — вздохнул Серапионыч. — Как раз окна нашего морга выходят на запад, и когда вечерние лучи озаряют лики покойников — это просто неизъяснимо. Эх, будь я поэтом…

— A как блестят и переливаются на солнышке золотые монеты у меня в банке! — воскликнул Грымзин. — Нет, чтобы это передать, нужно быть и художником, и поэтом, и композитором…

Прислушивавшийся к их содержательной беседе штурман Лукич тоже открыл рот, чтобы что-то сказать по этому поводу, но передумал.

А когда солнце исчезло из виду, Гераклов с Егором зашли в радиорубку, где Oтрадин настраивал приемное устройство. Из динамика звучал голос постоянного ведущего коммерческой станции «Икс-игрек-зет плюс» Яши Кулькова:

— Ваши приемники стоят на волне нашей радиостанции. У нас тоже, ха-ха-ха, стоит. Слушайте сюда, и я научу вас любить, и вы будете делать это регулярно. A пока предлагаю вечерние новости. Ночные вы вряд ли станете слушать, так как будете заняты теми вещами, которым я вас научу. Ну, о беременности Пугачевой я вам рассказывать не буду — вы и так все знаете. A вот новость более к нам близкая. Сегодня многие кислоярцы с удивлением обнаружили, вернее сказать, не обнаружили на городском причале яхты «Инесса». По имеющимся сведениям, она отплыла вниз по Кислоярке. Есть основания полагать, что владелец судна банкир Грымзин и его компаньон политик Гераклов под видом обычного круиза везут оружие и боеприпасы дудкинским сепаратистам. В дальнейшем мы будем информировать вас, уважаемые слушатели, о ходе экспедиции. A сейчас послушаем классную песенку Лады Корольковой о фаллоимитаторах — «Пластмассовый рай». Ну, поехали…

Поморщившись, Отрадин выключил приемник.

— Что это значит? — воскликнул Гераклов. — Откуда им известно?..

— A вы что, и вправду везете оружие? — удивился Oтрадин.

— Какое еще оружие! Но остальное-то все правда. И как они там еще сказали — будем информировать?

— Между прочим, сегодня, пока меня не было, кто-то трогал рацию, — вспомнил Андрюша. — Она стояла на приеме, а когда я вернулся — на передаче.

— Что-что?! — В глазах Гераклова появился охотничий блеск, загоравшийся всякий раз, когда в воздухе начинало пахнуть тайнами и приключениями. — Как вы полагаете, кто бы это мог быть?

— Ясно, что не Степановна, — тут же сказал радист. — Я как раз был у нее в машинном отделении. Это такая женщина…

— И не Петрович… то есть наш повар, — подумав, сказал Егор. — Мы с ним все время были на кухне.

— Кто же тогда? — вслух размышлял Гераклов. — Адмирал? Или штурман? Или доктор? Но зачем, зачем? — Политик резко встал со стула. — Решено — ночью я устрою здесь засаду!

* * *

Наступила тихая летняя ночь. «Инесса» стояла посреди Кислоярки, слегка покачивая бедрами на легких волнах. Но не все ее обитатели спали — в дальнем углу радиорубки засел, ожидая тайного врага, бравый политик Константин Филиппович Гераклов.

— Ну, голубчик, все, теперь ты от меня не уйдешь! — бормотал Гераклов. — Выведу тебя, злодея, на чистую воду!

Однако минуты шли за минутами, часы за часами, но никто не появлялся. И как ни боролся политик со сном, но природа взяла свое, и в конце концов он задремал.

И приснилась Константину Филипповичу история, произошедшая не так давно в бывшем Доме политпросвещения, где он вынужден был подрабатывать сторожем.

COH ГЕРАКЛОВА

В ночь на пятое марта, когда луна скрылась в мрачных тучах, Гераклов заступил на пост по охране вверенного ему здания. Он устроился за небольшой конторкой в просторном холле первого этажа. Ближе к полуночи Константин Филиппович проголодался и разложил перед собой газету «Блудни», а на ней бутерброды и термос. И едва он поднес ко рту бутерброд с селедкой, как в ночной тишине разнеслись звуки боя часов на башне собора св. Кришны. И когда раздался последний, двенадцатый удар, Гераклов сомкнул челюсть на селедочном хвосте. В этот момент на стол вспрыгнуло некое лохматое существо, схватило второй бутерброд с килькой и с радостным писком растворилось в темном углу. Сначала политик подумал, что это была просто крыса. Но тут он вспомнил, что его товарищи по политическому плюрализму рассказывали, будто по ночам в этом здании, ранее служившем оплотом старой идеологии в Кислоярском районе, нередко происходят разные невероятные вещи.

От таких размышлений в душу политика начали закрадываться некоторые сомнения, и в этот миг его взгляд упал на стоявший неподалеку телевизор. Прямо на глазах Гераклова он вытягивался, обретая очертания гроба. «Ох, как все это не к добру!», подумал Константин Филиппович. A к тому времени на тумбочке вместо телевизора уже стоял увитый лентами, обитый багетом роскошный красный гроб. Со зловещим скрипом его крышка открылась, и профессиональный демократ увидел в нем даму с распущенными светлыми волосами, неестественной улыбкой и в прозрачном саване, напоминающем пеньюар, с которым контрастировал красный депутатский значок. Дама поднялась в гробу и, приняв некую непристойную позу, гнусно рассмеялась. Тут Гераклов со смешанным чувством ужаса и любопытства увидел, что на даме не было никакой одежды, кроме вышеупомянутого пеньюара с ценником известного как в Кислоярске, так и за его пределами секс-шопа «SLIKTI». Вдруг гроб со звуком, напоминающим урчание в животе, поднялся в воздух и сделал несколько кругов вокруг люстры. И тут, вспомнив совет одного знакомого политолога, Гераклов быстро нарисовал фломастером жирную линию вокруг своей конторки. Сделав петлю Нестерова, гроб врезался в невидимую стену почти перед самым носом Константина Филипповича. После такой неудачной атаки дама отлетела в сторону и лихо приземлилась прямо на постамент, где раньше стоял бюст A.М. Коллонтай. Там она пронзительным голосом стала выкликать дьявольские заклинания, из которых Гераклов разобрал только «Вставайте, проклятьем заклейменные!» и, к своему ужасу, увидел, что из темных углов холла к ней начали стекаться всяческие бесы и вурдалаки. Многие из них были вооружены кумачовыми транспарантами, винтовками и бутылками с водкой. Возглавляющий эту армию элегантный бес с вьющимися седыми волосами, протирая уголком красного знамени очки, приятным низким голосом обратился к гроболетчице: