Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы, стр. 21

М. Чтобы показать вам, что вы и сами виновны в том, в чем обвиняете меня.

С. Виновны в чем?

М. В неосторожности. Я пережил стабильность кайзеровского периода, потрясения крупнейшей войны, крушение всего моего общества, революцию и уличную резню, которая всегда была их неизбежным следствием, политическую реакцию, войны, катастрофические бомбежки и массовые убийства. Вы же только наблюдали за всем этим из сытой, незаинтересованной страны. Каждое правительство оправдывает свои действия перед историей и своим народом, с помощью пропаганды. Вы наблюдаете за всем со стороны: раз об этом написано в книге, значит, это должно быть правдой. Потому что вот оно здесь, на этой самой странице. Немцы во время войны 1914 года занимались промышленной переработкой трупов и гвоздями прибивали младенцев к стене. Это должно быть правдой, потому что так говорят британцы. С другой стороны, вы перебили всех ваших краснокожих и потратили немало времени, вешая на деревьях черномазых. Потом, есть еще евреи, которые, как всем известно, убивают христианских младенцев и едят их во время своих религиозных ритуалов. Каких еще бессмыслиц можем мы наговорить здесь? Рабоче-крестьянский рай? Блага коммунизма? Ленин воскрешает мертвых и ходит по воде ради создания поколения слабоумных университетских профессоров и бездарных поэтов? А как насчет британцев, которые убивают ирландцев? Или бельгийцев, которые несли цивилизацию неграм в Конго бичом и картечью? А вспомните армян, которых терзали турки. И вот еще что нужно принять во внимание. Британцы в Южной Африке истребляли белое население [46] в самых первых концентрационных лагерях. Теперь, когда я больше не служу в полиции, я могу извлечь некоторую пользу из своего досуга и оглянуться – туда, откуда я прибыл, чтобы попытаться посмотреть на все взглядом орла, парящего над землей, а не червя, который роется в ней.

Курт Герштайн: смятенная душа

Одной из загадок того времени стал человек, существовавший как бы в двух измерениях, реальном и мнимом. Его воображаемые свидетельства о системе концентрационных лагерей вызывали радость у одних и недоверие у других, и Курт Герштайн стал чем-то вроде чревовещателя. В этой главе говорится о судьбе этого загадочного человека и его последних днях.

С. …Я хотел бы узнать, известно ли вам что-нибудь о некоем человеке из СС. Особом человеке. Я знаю, в СС служило множество непростых людей, но, когда я изучал дело этого человека, работая над материалами Нюрнберга, многое осталось невыясненным. Весьма загадочная и сложная оказалась ситуация.

М. Вы совершенно правы. В СС состояли миллионы людей, и я едва знал их крохотную часть. Имя?

С. Курт Герштайн.

М. О да, я помню его. Младший офицерский чин. Связан с отделом медицинской службы.

С. Был замешан в отравлении газом…

М. Да, тот самый. В чем вопрос?

С. Как вы узнали о нем и что именно вы узнали?

М. Иногда хорошая память – это настоящее наказание, позвольте вам заметить. Столько мусора скапливается в голове. Герштайн работал в Люблине вместе с вашим добрым другом Глобочником…

С. Пожалуйста, оставьте ваш сарказм.

М. Что ж, среди моих друзей он, конечно, не числился. Герштайн попал в сферу моего внимания, я думаю, в начале 1944 года. Или, может быть, в конце 1943-го. Это было тогда, когда Гиммлер заставил Глобочника закрыть его лагеря и уничтожить малейшие их следы. Да, думаю, это было, скорее, в конце 1943 года. Плюс-минус месяц или два. У меня был с Гиммлером частный разговор об этом человеке. Тот повсюду распространял клеветническую информацию о деятельности СС, и Гиммлеру пришлось его арестовать, но тем не менее утверждения этого человека о том, что массовые отравления газом продолжаются и десятки тысяч людей гибнут каждый день, его встревожили. Герштайн упоминал также фюрера, якобы присутствовавшего при этом, и все такое прочее. Гиммлер просто разрывался между яростью и страхом, потому что это предприятие Глобочника… лагеря в Люблине и других местах, которые контролировал Глобочник… не подлежали какому-либо обсуждению. Никто не должен был даже знать об этом. А Герштайн бегал по разным людям, рассказывая эти небылицы, и слухи достигли нас… гестапо… и кто-то сразу донес Гиммлеру. С первого взгляда Гиммлер понял, что у Герштайна не все в порядке с головой, но он не мог решить, что с ним делать.

С. И за этим решением обратились к вам?

М. Так и есть. Мы забрали Герштайна из камеры, и я очень сурово допросил его. Я не психиатр, но и мне было очевидно, что этот человек находится в очень тяжелом нервном состоянии и что его поведение не совсем адекватно. Я пригласил помочь мне в работе компетентного психиатра из госпиталя «Шарите», который присутствовал на допросах. Криминальные или политические вопросы – пожалуйста, но проблемы психики – это не моя сфера, как вы понимаете. Нет нужды подробно пересказывать весь допрос, но я могу кратко изложить главное. Кстати, вы судили Герштайна в Нюрнберге?

С. Нет, не судили. Расскажите мне о нем, и затем я объясню вам причину моего интереса.

М. Конечно. Этот человек имел какое-то техническое образование… университетский курс… и был религиозным фанатиком. По-видимому, он переходил от одной группы к другой… протестант… и всегда был занят каким-нибудь новым проектом. Скорее, безобидный назойливый тип, который многократно задерживался сотрудниками гестапо и получил предупреждение держаться подальше от политики. Во время войны он вступил в СС, куда его приняли с неохотой из-за его прошлого, но тогда нужен был каждый. Он был определен в отдел дезинфекции медицинской службы СС и затем отправлен в район Люблина. Понимаете, именно туда, где Глобочник предполагал устроить свои еврейские «потемкинские деревни». Гиммлер хотел собрать местных польских евреев и депортированных из других мест с тем, чтобы они организовали свои собственные контролируемые общины на востоке Польши. Предполагалось, что эти евреи будут работать на маленьких фабриках и обеспечивать рейх и готовой продукцией, и сырьем. Франк, тогдашний губернатор, возражал против этого, потому что хотел видеть на этой территории немцев, и столкнулся со странными воззрениями Гиммлера. Гиммлер иногда верил в самые невозможные вещи, позвольте доложить вам. И там развернул свою деятельность его дорогой друг, Глобочник, член его, Гиммлера, администрации, глупый, как пень, который пытался организовать этакие счастливые маленькие фабрики и поселки для депортированных городских евреев, чтобы шить там меховые шубы. Глобочник тут же столкнулся с непроходимым упрямством поляков, помехами со стороны Франка и, к довершению всего этого, с огромным числом евреев, которые неожиданно начали прибывать в этот еврейский трудовой рай. Разумеется, Глобочник лгал Гиммлеру и говорил, что результаты его стараний с каждым днем становятся все успешнее, так что сейчас на него навалились целые горы евреев, которых некуда девать и нечем кормить. И тогда, не зная, что еще с ними делать, он начал их убивать, а все новые и новые депортированные прибывали и прибывали. Глобочник едва справлялся с убийством нескольких сотен, набивая их в кузов фургона и накачивая туда по трубе выхлопные газы, но это занимало долгие часы и было по-настоящему отвратительно. Фургон заполнялся тем, что мы, в полиции, называем телесными выделениями. Мой помощник, которого я отправил туда, услыхав об этом, вернулся назад с позеленевшим лицом, если хотите знать. Глобочник и его добрый приятель Вирт не умели убивать этих жалких созданий достаточно быстро, пока этот самый Герштайн, который отвечал за дезинфекцию, не изобрел удачный способ и научил своих замечательных начальников убивать людей более чистоплотно и в большем количестве. У Герштайна было воздухонепроницаемое строение с воротами с одной стороны и отверстием в крыше. Сначала они набивали помещение евреями, а потом Герштайн забирался на крышу, открывал люк и высыпал внутрь помещения содержимое банок – кристаллы цианида. Потом люк захлопывался. Как я понимаю, этот метод работал довольно хорошо… гораздо лучше, чем фургон.