Меньшее зло, стр. 96

— А он что?

— Хорошо, говорит. Это не по нашей части. Всего, говорит, наилучшего.

За обедом их было четверо — Аббас настоял, чтобы присоединилась его подруга, оказавшаяся милой китаянкой в длинном синем платье с разрезом до талии. Аббас выставлялся и перед ней, гоняя официантов, и перед Дженни, пристраивая руку то на разрез, то на обнажённое плечо проститутки. Девушка хихикала и прижималась к кавалеру.

Андрей наклонился к Дженни.

— Все, — сказал он. — Мы спеклись. Видишь мужика с газетой в баре? По нашу душу.

— Почему?

— Потому. Я топтунов сразу чую. Сейчас проверю, впрочем. Только ты виду не подавай, а то этот идиот сейчас истерику закатит.

Андрей вышел из-за стола и пошёл в туалет. Человек с газетой повернулся так, чтобы видеть дверь туалета. Когда Андрей вышел и направился к столу, наблюдатель снова переместился, не отрываясь от газеты.

— Заметила? — спросил Андрей. — Совсем работать разучились. За такое гнать надо из органов без выходного пособия. Хорошо, что он один.

— Почему ты думаешь, что один?

— Было бы двое — не крутился бы, как волчок. Может, не успели подтянуться… Они нас наверняка засекли у посольства. За посольствами обычно смотрят, обязательно должны были засечь. Надо сваливать отсюда. Быстро. Слышь, ты, — это Аббасу, — если жить хочешь, делай, что скажу. Бери в охапку свою девку и вали к лифту. Так, чтобы понятно было, что ты её трахать ведёшь. Вот тебе сотка, на этаже ей отдашь — и пусть катится. Собери свои манатки и открой дверь на балкон. Мы будем через пять минут.

Аббас побледнел, на лбу выступили крупные капли пота. Он попытался что-то спросить, но, наткнувшись на угрожающий взгляд Андрея, передумал, послушно ухватил китаянку за плечи и поволок к выходу. Человек в баре дёрнулся, но остался на месте.

Андрей бросил на стол пачку лир.

— Уходим так же, — сказал он. — Я тебя — за плечи, ты меня — за талию, и голову на плечо. Быстро пошли.

— Снимай платье, — скомандовал Андрей, когда они оказались в номере у Дженни. — Я сейчас… Только проверю обстановочку. Брюки надень.

Через минуту он уже привязывал сорванные с кровати простыни к перилам балкона.

— Я — первый, с сумкой. Потом сразу ты. Поняла? Надо скоренько, потому что могут заметить. Полиция тут же заявится. Этот, с газетой, уже у лифта сидит, все сечёт.

Спуск на балкон Аббаса на седьмом этаже произошёл чётко, по-военному.

— Быстро к лифту!

Спустя три минуты арендованная «Тойота» вылетела из подземного гаража. Андрей погнал по трассе.

— Куда едем? — спросил Аббас, оправившись от испуга.

— На кудыкину гору, — объяснил Андрей. — В другую гостиницу.

— Так ты же из города едешь…

— Я еду из города, — терпеливо объяснил Андрей, — потому что хочу проверить — есть за нами хвост или нет. Это только на магистрали видно будет. Если есть, будем отрываться. Нет — развернёмся и обратно.

Хвоста не было. Через два часа они уже заселились в «Хилтон»: Андрей с Дженни в двухкомнатный номер на четвёртом этаже, а Аббас над ними, на пятом. Выходить из номеров Андрей запретил категорически. Робкое предложение Дженни позвонить Платону решительно отмёл — шеф все равно ничем из Нью-Йорка не поможет, только расстроится, потом сам сообщу, когда буду уверен, что окончательно разрулили.

Ночь прошла на удивление спокойно, без телефонных звонков.

Наступило и потянулось утро. Андрей, положив на подушку мобильный телефон, дремал. Услышав, как вскрикнула Дженни, мгновенно слетел с кровати, бросился в соседнюю комнату. По телеку крутили очередную мочиловку: на экране огромный пассажирский самолёт медленно влетал в небоскрёб, через мгновение самолёт исчез в огненном облаке.

— Ты чего? — спросил Андрей и вдруг понял, что это не кино.

Глава 61

Закат империи

Последовавшая за достопамятной победой вспышка энтузиазма оказалась кратковременной.

После отъезда Платона и Ларри на Кавказ в центральном офисе было не продохнуть — мало того, что приходилось почти в круглосуточном режиме отрабатывать многочисленные поручения, но и от визитёров, внезапно воспылавших к «Инфокару» горячей любовью, отбоя не было. Обнаружились старые друзья, временно исчезнувшие в разгар войны с Корецким, просто знакомые и совсем незнакомые люди. Они звонили, приходили, засыпали письмами, передавали Платону и Ларри поздравления и приветствия, обращались с разнообразными предложениями, суть которых обычно сводилась к тому, что надо либо походатайствовать, либо дать денег.

Обращения девочки аккуратно подшивали в папки и складывали на полки в шкафах, потому что беспокоить подобной ерундой Платона Михайловича Мария категорически запретила.

На следующий день после того, как избранный президент начал объезжать избравшую его страну, Мария приехала на работу около полудня, спросила с порога:

— Ну что? Сумасшедший дом?

— Не-а, — ответила девушка Люда, лениво передвигая карты на экране компьютера. — Сегодня прямо как никогда… Один звонок за всё утро, спрашивали, как на «мерседесовскую» станцию проехать. И всё. Из «Известий» должны были подвезти материал на согласование — ни слуху, ни духу. А ты как?

Мария насторожилась. Зашла к себе в кабинет, закрыла дверь, набрала номер Платона.

— Все нормально, — ответил он, зевая так, что в трубке послышался хруст челюстей. — Совершенно то есть всё нормально. Как вы там все?

— У нас, — медленно произнесла Мария, — очень тихо. Очень, очень тихо. Понятно?

— Угу. Так и должно быть. — Он снова громко зевнул. — Извини. Не выспался. Послушай. Вы же там, наверное, устали жуть как? Может, отправить центральный офис в отпуск на месячишко? В Турцию или в Хургаду какую-нибудь? Подумай.

— Надо?

— Да ты что! — всполошился Платон. — Я просто так. Ведь устали же, правда?

Шли дни, ничего особого не происходило, время от времени позванивали телефоны, а предложение Платона так и осталось висеть в воздухе. Тем более, что где взять деньги на отправку в Хургаду сотни человек, он не сообщил.

Потом синхронно прошли сообщения о ночном сражении на улице Солнечной, о расстрелянных и сгоревших, о бесследно исчезнувших руководителях «Инфокара» — с фотографиями и многочисленными версиями случившегося.

Телефоны снова взорвались — Мария оставила в рабочем режиме дежурный номер, про который знали только свои, а другие перевела на автоответчик. Чтобы не прорывались непрошеные посетители, распорядилась выставить посты охраны у въездов во двор, всех предупредила: если кто-нибудь хоть слово ляпнет газетчикам, пусть сразу несёт заявление. Ей пригнали джип с тонированными стёклами, она приезжала и уезжала на нём, пряча за чёрными окнами белое лицо с красными от слёз глазами.

Через неделю от неизвестного отправителя пришёл факс:

История с куклой была известна только Марии и Платону. Когда-то давно он обещал привезти ей в подарок из Штатов чёрно-белого Пьеро, но все перепутал, забыл, и, в конечном счёте, ей пришлось покупать куклу самой. Тогда она долго ревела, запершись в компьютерной, а сейчас встрепенулась, неверяще глядя на лежащую перед ней бумажку. Он жив, он в Америке. И значит — всё будет хорошо.

— Людк, — скомандовала Мария в телефон. — Что-то мы засиделись тут. Скажи детям подземелья из буфета, чтобы организовали нам шампусик. И фруктов. Часиков в пять собери девчонок. Остальным объяви, что сегодня короткий день.

— Ой! — сказала Людка счастливым голосом. — Правда что ли? Позвонил?

— Дура, — медленно произнесла Мария. — Ты — дура. Поняла?

Вечер удался, с шампанским и тортом, гаданьем и анекдотами, дурацкими песнями и танцами под Гарри Белафонте и Джуди Коллинз. Сквозь приоткрытые окна во двор вылетали музыка и смех. Недоумевающая охрана поглядывала с постов в сторону особняка и пожимала плечами — совсем обалдели девки, Ларри Георгиевича на них нету.