Большая пайка, стр. 96

Освобождение от таможенных платежей — это не годится. Абсолютно! И отсрочка тоже… Это все противозаконно. Надо что сделать… Выбираем банк. Там открываются такие счета — спецсчет Минфина, счет таможенного комитета и счета всех льготников… Я просил ни с кем не соединять! Неужели непонятно?.. Кто?

Пошел он к черту. Скажи, что перезвоню через полчаса… О чем я?.. Да! К льготнику поступил товар. Он тут же со своего счета оплачивает таможню. В полном объеме, без всяких льгот и отсрочек. Это понятно. Деньги за пять минут поступают на таможенный счет… потому что все в одном банке… тут же с него списываются… и поступают на спецсчет Минфина. Здесь же. Вот и все.

— Я что-то не понял, — нахмурил лоб полковник Беленький. — А где же… — Он пошевелил пальцами.

— Ах да, — огорчился Платон. — Забыл совсем. Льготники для оплаты таможни берут в этом же банке кредит. Под очень низкий процент. Практически бесплатно.

Им-то и расплачиваются с таможней.

— Где же ты такой банк найдешь? — иронически спросил полковник. — Который даст дешевый кредит, да без обеспечения, да еще и безвозвратный?

— Почему это без обеспечения! — обиделся Платон. — Я же объясняю, что президент хочет обеспечить государственную поддержку инвалидам и малому бизнесу… Вот пусть Минфин и прогарантирует возврат кредитов. На один день. А если через день льготники не вернут банку кредит, то Минфин, как гарант, рассчитается с банком со своего спецсчета.

Полковник уставился на Платона, как на возникшего из ниоткуда инопланетянина.

— Что-то я не врубился, — признался он. — Переведи.

— Еще раз объясняю, — терпеливо сказал Платон. — Предположим, я должен один рубль тебе, ты должен рубль Витьке, а он должен рубль мне. Ни у одного из нас денег нет. Тут приходит кто-то, администратор, к примеру, и покупает у меня за один рубль… не знаю что… квартиру. Он дает мне рубль. Понял? Я отдаю этот рубль тебе, потому что я тебе должен. Теперь мы с тобой в расчете, так? Ты отдаешь рубль Витьке. С ним ты теперь тоже в расчете. Он отдает рубль мне. Все!

Больше никто из нас никому ничего не должен. А у меня остался рубль. За проданную квартиру. Тут опять приходит этот… администратор… и говорит, что квартиру покупать раздумал. Я ему его рубль и возвращаю. В результате я при своей квартире, администратор с рублем, а мы все без долгов.

Полковник долго молчал, переваривая услышанное.

— Все равно не понял, — объявил он наконец. — Выходит, мы платим за таможню? Так или нет?

— Так, — согласился Платон. — Кредитными деньгами. Потом эти деньги проходят по цепочке, попадают в Минфин, и Минфин за тебя рассчитывается с банком. Уловил?

Полковник уловил, потому что глаза его вдруг заблестели.

— Ну ты голова! — восторженно сказал он. — Башка! А твой интерес где будет?

— Не переживай, — рассмеялся Платон. — Себя я не обижу. Просто банк, через который будет идти вся работа, назову я. И маленький, ма-аленький такой, процент по кредиту — он и будет моим интересом. Но зато сразу со всех льготников. Именно это, кстати говоря, я только что согласовывал.

Только поражение всегда остается сиротой, а у победы много отцов.

Видоизмененная «Мельница» вошла в новейшую историю российского бизнеса и наречена была в честь заместителя министра финансов, который впоследствии использовал эту же схему, но в интересах совсем других людей. И другого банка.

Полковник Беленький, воодушевленный открывшимися перспективами, развернул бешеную активность. При поддержке таинственного собеседника Платона «Мельница» уже через неделю закрутилась в полную силу. Поредевший строй льготников сомкнул ряды и с новыми силами потащил через границу легализованную отныне контрабанду.

Однако на стене продолжали появляться новые огненные буквы, выводимые все той же невидимой рукой. И пророчество постепенно обретало смысл и кристальную ясность.

После того как несколько групп первопроходцев были выведены из строя, незыблемые когда-то конвенции и договоренности утратили исходную силу. Раздел рынка, определенный в самом начале, перестал существовать. Захват чужих территорий стал повседневной реальностью. Автомобили, которые раньше были исключительной прерогативой полковника Беленького и его аристократов, стали ввозиться всеми, кому не лень. То же самое происходило на водочном и сигаретном рынках. Льготники, выступавшие в прошлом единым фронтом, стали беззастенчиво сбивать цены на свои услуги, перетягивая одеяло каждый на себя. Всех подстегивало ощущение, что очень скоро таможенный бизнес может закончиться.

Великая война льготников началась с мелочей.

— Мы знаем, что вы работаете через «глухих», — заявляли «афганцы»

Радчикова, появляясь в офисе коммерческой фирмы. — Они с вас дерут тридцать процентов. Мы будем брать по двадцать пять. Но с условием — весь завоз товара только через нас. Договорились?

На Смоленской таможне неделями стояли многокилометровые хвосты. Фуры табачных королей съезжали с дороги на обочину, на предельной скорости обходили очередь и подлетали к таможенному посту. Нам ждать некогда! Народ желает курева.

Однажды Виктор, обеспокоенный необъяснимой задержкой автовозов, поехал на Смоленскую таможню вместе с графом Пасько. То, что они увидели, потрясло обоих.

Когда партнеры стояли возле покрытых пылью и грязью автовозов, мимо них стрелой пролетела колонна. Впереди шли два джипа, на подножках которых стояли автоматчики. За ними — две фуры. Из кабин торчали ружейные стволы. Замыкал движение грузовик с людьми в камуфляже. В руке одного из них Виктору померещилась граната на длинной ручке.

— Табачники, — сплюнул в грязь водитель автовоза. — Общество слепых.

Сегодня уже четвертый раз проходят. А мы тут торчим…

— Надо будет Паше рассказать, — произнес расстроенный граф. — Просто беспредел.

Когда Павлу Беленькому рассказали про увиденное на таможне, он только скрипнул зубами.

— «Слепые», говоришь? Ладно. Я знаю, кто у них там заправляет. Надо стрелку забивать.

Первые выстрелы

Льготники вовсе не хотели воевать друг с другом. Обостренные отношения с коммерсантами уже нанесли им трудно восполнимые потери. Однако нервозная неуверенность в завтрашнем дне создала поистине взрывоопасную обстановку, и для начала кровавых разборок достаточно было самого ничтожного повода. Такой повод не заставил себя ждать.

Славянские группировки издавна воевали с кавказцами. После серии крупных стычек, выведших из строя немало бойцов, было достигнуто что-то вроде неустойчивого перемирия. На сходке в ресторане «Метрополь», вотчине «славян», куда съехались, помимо хозяев, чеченцы и ингуши, армяне и грузины, азербайджанцы и дагестанцы, внешне царила атмосфера согласия и взаимопонимания.

Потягивая из высоких стаканов свежеотжатый апельсиновый сок и минеральную воду, вчерашние непримиримые враги договаривались о том, что жить надо по справедливости, разбираться только по понятиям и по закону, а допускать беспредел во взаимоотношениях никак нельзя. Такая постановка вопроса устраивала совершенно всех, хотя на самом деле никто не собирался сдавать позиции — практически каждый держал фигу в кармане или камень за пазухой.

И все же открытая война, с использованием как оружия, так и прирученных ментов, совершающих заказные налеты на базы противника, стала надоедать даже самым принципиальным. Сережа Красивый, еще вчера оравший, скрипя зубами, что он есть самый злейший враг чеченского народа, сегодня дружески беседовал с Большим Малом, который согласно кивал, слушая рассказ Сережи о его недавней поездке в Лондон.

Сережа закатился в Лондон проведать старых друзей, а заодно проветрить одну знакомую. Относился он к ней вполне нормально, однако последнее время эта знакомая стала выступать с несусветными посягательствами на Сережину личную жизнь, и поездка должна была красиво завершить затянувшиеся отношения. За ужином в ресторане «Грин Рум», незадолго до возвращения на родину, Сережа объявил об этом подруге, а чтобы она не очень огорчалась, предложил организовать для нее какой-нибудь бизнес. Подруга и не думала огорчаться.