Большая пайка, стр. 91

— У меня было право подписи, — устало напомнил он Платону. — На моих счетах. Теперь эти счета закрыты. Как быть дальше?

— Вот и отлично! — Платон вскочил и заторопился к двери. — Эти дела ты с Ларри согласуй. А мы с тобой обязательно должны сесть и подробно поговорить, как все организовать. Завтра. Или на той неделе.

А на следующий день Виктор узнал, что на таможне с недавних пор действуют новые правила. Совокупный таможенный платеж, состоявший из пошлины, акциза и налога на добавленную стоимость, равнялся теперь ста пятидесяти процентам от закупочной цены автомобиля. И по ту сторону границы стояли инфокаровские машины на двадцать миллионов долларов.

Льготники Будто с неба свалились эти люди. Как манна небесная. Не успел Виктор появиться на работе, как Пола протянула ему телефонную трубку:

— Вас, Виктор Павлович. Из Ассоциации содействия малому бизнесу.

— Нет ли у вас проблем с таможней? — поинтересовалась трубка. — Имеем серьезное предложение.

— Можно обсудить, — осторожно ответил Виктор. — Скажите, куда подъехать.

Трубка помолчала, потом ответила:

— Мы сами приедем. Через час вам удобно? Ровно через час появились двое в зеленых куртках, уселись в переговорной. С левой стороны, у подмышек, куртки сильно топорщились.

— Сколько у вас товару? — спросил старший. Его рябое лицо пересекал багровый, мокнущий шрам.

— На двадцать с лишним миллионов, — быстро ответил Виктор. — Вас точно интересует?

— Да нет, — сказал старший. — Так, для прикидочки. В переговорной воцарилась тишина. Виктор изучал гостей. Несмотря на выпирающие из-под курток пистолеты, пришельцы не походили на бандитов. Старший мог бы сойти за золотоискателя из какого-нибудь рассказа Джека Лондона. Младший, лицо которого обрамляли длинные каштановые волосы, перехваченные черной лентой вокруг головы, и вовсе был похож на музыканта. Его тонкие пальцы лениво барабанили по краю стола. Наконец Виктор прервал молчание:

— У вас есть какой-то вариант? Может, расскажете? Старший сделал движение в сторону музыканта. Тот выложил на стол тоненькую красную папку с гербом Советского Союза и вопросительно посмотрел на старшего.

— Докладывай, — приказал золотоискатель.

— Есть контракт, — высоким чистым голосом сказал музыкант. — На сто миллионов долларов. Зарегистрирован на таможне. Вас интересует?

— Можно посмотреть?

Контракт был заключен между неизвестной Виктору Ассоциацией содействия малому бизнесу и столь же неизвестной польской фирмой «Полимпекс», которая обещала поставить Ассоциации товаров на сто миллионов долларов с полугодовой отсрочкой платежа. Список товаров — в приложении. Виктор с интересом отметил, что этот список состоял исключительно из иномарок.

— Ну и что? — спросил Виктор, изучив контракт, который, вместе с приложением, умещался на двух машинописных страничках. — А как быть с таможней?

Из красной папки выполз очередной документ. Это была ксерокопия президентского указа, в соответствии с которым ряду общественных организаций и объединений предоставлялись льготы по внешнеторговой деятельности. Красным маркером были отчеркнуты строки. в которых вышепоименованные организации и объединения освобождались от уплаты таможенных пошлин, акцизов и налога на добавленную стоимость. Список осчастливленных организаций включал в себя общероссийские общества инвалидов, глухих, слепых и ветеранов-афганцев.

— А вы здесь где? — спросил Виктор, изучив список. Музыкант достал вторую бумажку. Это было дополнение к указу, в котором к списку льготников добавлялись Национальный фонд спорта и Ассоциация содействия малому бизнесу.

Повинуясь кивку золотоискателя, музыкант сказал:

— Схема такая. Вы продаете «Полимпексу» все ваши машины. Мы их таможим, перепродаем обратно вам, вы реализуете. Надо нарисовать или так понятно?

Было понятно и так.

— Каковы ваши условия? — спросил Виктор, не верящими глазами глядя на разбросанные по столу бумажки.

— Мы работаем с половины, — сказал старший.

— С половины от чего?

— От прибыли.

У Виктора слегка закружилась голова. Он не в первый раз участвовал в коммерческих переговорах и прекрасно знал, что в специфических российских условиях, когда любая коммерческая сделка по бумагам оказывается убыточной, единственной приемлемой базой для достижения договоренности является объем оборота. Гости отметили замешательство Виктора и переглянулись.

— Интересное предложение? — подмигнул старший. — Имей в виду, если пойдешь к «афганцам» или к другим убогим, тебе объявят половину от таможенных платежей.

У них конвенция. А мы — сами по себе.

— Послушайте, — сказал Виктор. — Вы же умные люди. Вы что, никогда не видели, как прячут прибыль? Извините, что я так прямо спрашиваю, мне просто интересно. Вы меня не знаете, так?

Гости снова переглянулись.

— Тебя не знаем, — согласился старший. — А фирму знаем. У вас бизнес серьезный, в случае чего — найдется, что взять. Да вы и сами мухлевать не станете.

— Не станем, — кивнул Виктор. — Но про это знаю я. У вас-то откуда такая уверенность?

Старший широко улыбнулся, отчего багровый шрам на его лице спрятался в складках бугристой кожи, и встал из-за стола.

— Вот тебе мои телефоны. Это — в офис, это — мобильный. Надумаешь — позвони. Через час служба безопасности «Инфокара» сообщила Виктору, что оставленные золотоискателем телефоны числятся за Старой площадью, за помещениями бывшего Общего отдела ЦК КПСС.

Его светлость и их сиятельства

Колоссальная дыра, пробитая льготниками в таможенной границе России, мгновенно заполнилась товарами, ввозимыми в страну по баснословно низким ценам.

Крупнейшими импортерами водки, табака, автомобилей и прочего подакцизного изобилия в одночасье стали общества слепых, глухих и инвалидов детства. Пивной бизнес пошел через непонятно как примазавшуюся к указу Ассоциацию жертв сталинских репрессий. Коммерческие организации спортсменов протаскивали через границу эшелоны с фальшивым «Абсолютом» и фуры с «Мальборо». Официальный бизнес должен был либо закрываться, либо идти на поклон к льготникам. Десятки миллионов долларов, за которые покупалось право работать в льготном режиме, потекли в швейцарские, кипрские и багамские оффшоры, где они оседали на неведомых номерных счетах, после чего материализовались в виде каменных замков с бассейнами и мавританскими башенками. Ближнее Подмосковье превратилось в грандиозную строительную площадку. Цены на недвижимость взлетели до небес.

— Через кого работаешь? — допытывался один коммерсант у другого в ресторане «Ле Шале», макая дольку апельсина в расплавленный шоколад.

— Через «слепых». А ты?

— Через «афганцев». Валеру Радчикова знаешь? Сколько твои берут?

— Половину с таможни. А твои?

— Примерно столько же. Совсем оборзели. Еще грозятся поднять.

— Как ты думаешь, сколько все это продлится?

— Черт их знает. Пока правительство не поумнеет. Ты посчитай, если все платить по закону, сигареты в рознице будут дороже, чем в Нью-Йорке. Это видано? Согласен со мной?

— А ну как прикроют лавочку?

— Не прикроют. Тут такие бабки крутятся… Знаешь, какая пальба поднимется?

Бабки и вправду крутились баснословные. Весь российский импорт ушел в льготное подполье.

— Послушай, — сказал Виктору золотоискатель, ловко опрокидывая рюмку водки и бросая ей вслед зажаренную на гриле креветку. — Хочешь стать бароном?

— Каким бароном, Саша?

— Обычным. Нашим российским бароном. И наследственным дворянином.

Виктору стало смешно. За две недели плотного общения с малым бизнесом в лице золотоискателя Саши и музыканта Геры он увидел и услышал многое. Как без пропусков, пренебрежительно махнув рукой, входят в таможенный комитет. Как ленивым голосом делается телефонная выволочка заместителю министра финансов.

Как от двух-трех тихо сказанных слов слетает гонор с оборзевших подольских бандитов. Но наследственное дворянство — это было что-то новенькое.