Тарантелла, или Танцы с пауками, стр. 26
– Подождите, вы что, не верите мне? Неужели вы серьезно считаете меня убийцей Ларочки?
– Я ничего не знаю. А факты, сами знаете, упрямая вещь… Я заеду к вам дня через два, не раньше… Мне срочно надо выяснить что-то очень важное… И еще: кто в деревне знал об этой статье?
– Да все!
– А кто увлекается музыкой?
– Как кто? Романова, еще несколько женщин… Но они просто преподают музыку… А что конкретно вы имеете в виду?
– Кто-нибудь в Вязовке хотел бы жить, к примеру, в Италии? Знаете, как бывает, человек с детства мечтает, а когда взрослеет и понимает, что ему и жизни не хватит, чтобы скопить на туристическую поездку в страну своей мечты, начинает строить эту мечту у себя во дворе…
– Нет, Пизанской башни у нас в Вязовке никто не строит… Обычные мужики и бабы… И что я не переехал в город в прошлом году? Не сидел бы здесь, в этой леденящей камере, ни за что…
– Обещаю вам, что я сделаю для вас все возможное и невозможное… Хотя бы потому, что теперь ваше дело непосредственно связано с моим, ведь убили Люсю…
Самолет на Симферополь вылетал через час.
– Скоро объявят посадку, Толик… Ты за меня не беспокойся и, очень тебя прошу, никому ничего не говори… Ты можешь только испортить… Держи язык за зубами… Я понимаю, что рискую, потому что за время моего отсутствия он может сделать что-нибудь с собой… Человек, попавший в западню, ведет себя непредсказуемо… Встречай меня завтра ночью… Зальешь бензина, я, кажется, тебя уже проинструктировала… Магнитофон я с собой взяла… Деньги я тебе дала, что еще?
– Возвращайся скорее…
– Да, чуть не забыла… Вот тебе ключи от моей городской квартиры – это на тот случай, если Сони не будет… Возьми мой фотоаппарат, он лежит в секретере, слева от бара… Найдете… Мне нужно, чтобы он был в машине, когда мы с тобой будем возвращаться в Вязовку…
Семья Толика жила в пригороде Ялты в своем доме. Прочитав письмо от сына, они встретили Наталию как родную. Она объяснила им, что приехала всего на один день, чтобы встретиться с Фридой.
– Фридой? Да она же совсем плоха…
Старуха Фрида жила прямо на берегу моря в большом доме, некогда добротном, но теперь покосившемся и дряхлом, как и сама хозяйка.
Наталия пришла к ней не с пустыми руками, принесла продуктов, теплое одеяло и бутылку грузинского коньяку.
Грузная женщина с крупным лицом, изборожденным глубокими морщинами, встретила ее немигающим взглядом умных и очень живых глаз.
– У меня случилось несчастье. Я приехала к вам издалека. Фрида, помогите мне… Позвольте переписать арию… Вчера убили мою подругу… Следующая на очереди – я…
ГЛАВА 14
J.H. FABR
Селезнев встретил ее, как и обещал, с фотоаппаратом.
– Как Соня отнеслась к твоему визиту?
– Она скучает по тебе…
– Она покормила тебя? – Они уже сели в машину и теперь мчались через весь город в Вязовку.
– Еще как… Я так понял, что она готовит все только для тебя… Твое имя не сходит с ее, так сказать, уст…
– Да брось ты, это она Сапрыкина кормит за мой счет… – рассмеялась Наталия.
– Ну что Фрида, дала тебе записать арию?
– Дала. Правда, пришлось с ней распить целую бутылку грузинского коньяку… Она почти не ходит, за ней ухаживает племянница… Но старуха умнейшая и интереснейшая… Жаль, что мне пришлось так рано уехать… Кстати, в той сумке, которую ты сейчас поставил в багажник, финики и инжир от твоих родителей… Они меня так хорошо встретили, спасибо тебе… А что у вас нового?
– Аржанухина схватили…
– Ну и что он?
– Ничего, пьяный…
– А где Логинов? До сих пор в Вязовке?
– Если честно, то я даже и не видел его… Как будто он был сначала у Самсонова в управлении, а потом куда-то исчез…
– Это он меня ищет по всему городу. Ну и пусть себе… В следующий раз будет думать, что говорить… Да, пока не забыла, сейчас заедем в райцентр, мне надо посмотреть материалы дела по убийству медсестры Ошерова и, кажется, Надежды Орешиной и шофера Аверьянова осенью… А потом навестим одну женщину… Толя, и еще, я хотела тебя спросить: неужели ты так и не понял, что сотворил с тобой и твоим другом этот мальчик? Ведь ты уже взрослый мужчина… Неужели так и не понял?
– А что говорит Фрида?
– А ничего… Просто дала мне кассету (у нее их целая полка), да и все…
– Значит, колдовство…
Она промолчала.
Логинов ждал ее в вязовском доме.
– Где ты была? – спросил он, встречая ее на пороге.
– Логинов, придумай что-нибудь новенькое вместо этого «где ты была». Прямо-таки скороговорка какая-то. Ты разве забыл, что я с тобой поссорилась? Так вот, напоминаю.
– Приехали родители Люси… Они сейчас в райцентре…
– Понятно… Теперь этот дом, наверно, будет их… Какое горе… А что с результатами вскрытия?
– В крови Люси обнаружен неизвестный яд, но в очень незначительном количестве… Кровь отправили в город, может, даже и в Москву… Надо же выяснить, что это за яд…
– Если у них осталась кровь, взятая у Любы, то и ее надо будет тоже пустить по тому же пути, я просто уверена, что эти танцы вызваны наличием в крови этого вещества…
Она разделась и заперлась в ванной. «Как же много всего произошло за эти несколько дней! И это называется деревенский отдых на свежем воздухе?»
Горячая вода немного успокоила ее. Она закрыла глаза и попыталась немного подремать. Но Логинов все же постучался:
– Если ты мне не откроешь, я уеду в город. Насовсем. Я мужик и не хочу, чтобы со мной так обращались, ты меня поняла?
Она тотчас открыла дверь.
– Ты мужик? – спросила она, разглядывая его так, словно видела первый раз. – Ну тогда раздевайся, посмотрим…
И как ни велико было искушение рассказать Логинову о своей поездке в Ялту, она все же промолчала. И расстроилась одновременно, потому что хотела бы видеть в нем доверенного и преданного человека.
После обеда, который как раз совпал с ужином, Наталия уединилась в дальней комнате с фотоаппаратом… Промучившись с механизмом, который должен был обеспечить автоматическую съемку, она вышла, раздраженная, к Логинову:
– Сейчас я попрошу тебя об одном одолжении… Только не смейся, пожалуйста… Минут через десять после того, как я начну играть, войди резко в комнату и сделай подряд несколько снимков… Ты все понял?
– Не то слово… Сейчас, только часы возьму…
Она снова вернулась в комнату, села за пианино и стала играть заношенный до дыр до-мажорный этюд Черни.
Как она и предполагала, снова зазвучал женский голос, наложенный на голос старика француза… «Этот способ требует много терпения. Вот более быстрый прием. Я запасаюсь живыми шмелями и кладу одного из них в небольшую склянку с достаточно широким горлышком, чтобы накрыть отверстие норки, и опрокидываю его над норкой. Шмель сначала летает и жужжит в своей стеклянной тюрьме; потом, заметив норку, похожую на его собственную, не долго колеблясь, влетает туда. С ним случается беда: когда он спускается вниз, паук поднимается; встреча происходит в вертикальном ходу. Через несколько минут до слуха моего доходит предсмертная песня: это жужжание шмеля, протестующего против сделанного ему приема. Потом наступает внезапная тишина. Тогда я снимаю склянку и вытаскиваю из норки щипчиками с длинными концами шмеля, но мертвого, неподвижного, с повисшим хоботком. Только что свершилась какая-то ужасная драма».
Она бросила играть. Все пропало. Ни разу еще видения не были столь статичны и неинтересны… Прямо-таки школьная лекция по зоологии…
Голова немного кружилась.
Она вышла из комнаты. Логинов протянул ей фотоаппарат.
– Вот, готово дело.
– Ты делал снимки? А я ничего не слышала… Кстати, вот когда ты открыл дверь, ты не видел никакого старика в широкополой шляпе?
– Нет, я видел лишь тебя, играющую, честно говоря, какую-то чепуху…