Русалка, стр. 29
— Ха-ха-ха! Ох, миледи! Вы не можете раскаяться даже в том, что набросились на меня! Единственное, о чем вы действительно сожалеете, так это что вам не хватает силы взять кнут и отхлестать меня!
Ее глаза гневно блеснули, но предостерегающее похлопывание по спине и насмешливое «Осторожно, миледи!» удержали ее от опрометчивых высказываний.
— Это несправедливо! — воскликнула она в отчаянии.
— Что несправедливо? — спросил Уорик. — Вы спаслись. Я нашел жену, которая ради спасения жизни поклялась слушаться меня.
И эта клятва остается в силе, миледи. Единственное, о чем я прошу вас — сегодня и последний раз, — это соблюдать обязательства.
— Я бы соблюдала их гораздо прилежнее, если бы вы соизволили ставить меня в известность о некоторых вещах, которые пока мне приходится узнавать от других! Например, что Матильда — ваша тетя, а Клинтон — двоюродный брат!
Уорик равнодушно пожал плечами, но в его глазах показалась тревога.
— Мы с Клинтоном и Юстином довольно похожи. Я и не подумал, что вам нужно сообщать об этом в какой-то особенной форме.
— В какой-то особенной форме! Будьте вы прокляты, Уорик! Вы обязаны были сказать мне об этом, и вы это знаете!
Ондайн возобновила безнадежные попытки высвободиться из его объятий, опять уперлась ему в грудь рукой, тяжело дыша от напряжения. Он притянул ее ближе и покачал головой:
— Нет, леди, я вас не отпущу, поскольку, похоже, от вас можно получить какие-нибудь гарантии, только когда вы лежите на земле в конюшне и не в состоянии пошевельнуться.
Она стиснула зубы и молча продолжала бороться. Уорик снова разразился хохотом и молниеносно переменил положение тела: поднявшись и захватив ее пальцы, он завел ее руки за спину, совершенно лишив Ондайн способности хоть как-то сопротивляться.
— Давайте лучше окончательно решим все вопросы здесь и сейчас, — грубовато сказал он. — Я не собираюсь держать вас в заточении. И тем не менее не позволю вам кататься в одиночестве, потому что Бог знает какие опасности могут подстерегать вас во время прогулок. В лесу кого только не встретишь, мадам. Разных зверей, медведей, волков и даже лорда Хардгрейва. Я не желаю, чтобы вы наткнулись ни на одного из них. Если вы захотите выехать на прогулку, дайте мне знать утром того же дня, и я буду счастлив сопровождать вас. Обычно я отказываю не из прихоти, а прежде хорошо обдумав свое решение. Это касается всех, включая Клинтона и Матильду, хотя они оба живут здесь по доброй воле, подчиняются мне по доброй воле и по доброй воле делают свою работу. Скажите, что еще мешает вам спокойно жить?
Она подняла подбородок и, с трудом сдерживая негодование, выговорила:
— Вы!
— Я? — удивился Уорик, приподняв бровь. — Моя госпожа, уверяю вас, что делаю все от меня зависящее, чтобы не докучать вам! Прошу покорно простить меня, но большего я делать не в состоянии. Если помните, я тот, кто женился на вас, и мое существование — не один из пунктов нашего договора, а сам договор. По сути говоря, миледи, это вы не выполняете ваши обязательства! Но это можно исправить в любую минуту.
Ондайн сделала вид, что не заметила, как он сдавил ее бедра и насмешливо взглянул на нее.
— Вы шпионите за мной! — выкрикнула она. — Всегда и везде…
— Помилуйте, мадам. У меня и без того дел по горло. Ондайн горько рассмеялась:
— Ах да! Ну конечно! У вас важные дела! Когда вы заняты, милорд, за мной шпионит Джек! Каждый вечер вы запираете меня, а сами каждую ночь отправляетесь на все четыре стороны!
Уорик усмехнулся, отпустил ее и скрестил на груди руки.
— Мадам! Неужели мои отлучки так беспокоят вас?
— Совсем нет… Они поднимают мне настроение! — зло огрызнулась Ондайн, нервно потирая кисти и молясь, чтобы он оставил ее наконец в покое.
Лорд Четхэм только пожал плечами и добавил ледяным тоном:
— Миледи, боюсь, я не смогу поднимать вам настроение и дальше. Я получил от Карла депешу с предложением, которое счел вполне подходящим. Через пару дней мы отправимся ко двору.
— Что?! — Ондайн показалось, что земля уходит из-под ног и все вокруг погружается в густой туман. Ей нельзя показываться во дворце!
— Итак, мы скоро едем! — повторил Уорик, раздражаясь. — И поскольку у Меня нет ни малейшей охоты давать повод к сплетням, там я буду проводить каждую ночь подле вашей двери.
Он нахмурился, увидев, как в считанные мгновения пунцово-красное лицо Ондайн превратилось в мертвенно-бледное.
— Я не хочу ехать ко двору. Отправляйтесь без меня! В этом сезоне супружеская неверность особенно в моде. Вы будете свободны каждую ночь и сможете навещать кого только пожелаете. Я…
— Вы, моя госпожа, поедете со мной.
— Нет! Не поеду! — Она наконец вырвалась и прислонилась к стене. — Ни за что!
Уорик выбросил вперед руку, рассекая кулаком воздух, и зарычал:
— Все! С меня довольно! — Огромными шагами он подошел к ней и оперся рукой о деревянную обшивку рядом с ее головой. — Слушай меня внимательно, Ондайн. Ты поедешь со мной. В коляске или привязанная к козлам, но поедешь. Вопрос лишь в том, когда ты сможешь сидеть после того, как я тебя oтлvплю!
Глава 9
Ондайн отправила Лотти в столовую с известием, что из-за недомогания она не выйдет к обеду.
И вправду голова ее раскалывалась от невыносимой боли. Ондайн не обманывалась относительно слов Уорика: так или иначе он возьмет ее с собой. Все утро она провела в раздумьях о возможности побега из поместья, впрочем, совершенно невероятного. Она находилась под неусыпным наблюдением и без разрешения Уорика не могла даже взять лошадь.
Стук в дверь прервал ее размышления и вернул к реальности. Она подумала, что больной не следует в полном облачении нервно метаться по комнате и, переведя дыхание, еле слышно откликнулась:
— Да.
— Миледи, это Матильда. Я принесла крепкий бульон и — чай.
— Ох, спасибо, Матильда. Я… я не голодна.
— Нет, миледи! Я не уйду до тех пор, пока вы не возьмете хоть что-нибудь! — ответила Матильда обеспокоенно.
Ондайн вздохнула. Матильда казалась взволнованной и была настроена довольно решительно… Девушке стало стыдно, и, немного поколебавшись, она крикнула:
— Сейчас!
Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы скинуть одежду, надеть ночную рубашку и быстро разобрать постель, тщательно заправленную Лотти. Отшвырнув одежду в сторону и наспех изобразив на лице болезненное выражение, она открыла дверь.
— Ох, леди Четхэм! Вам нельзя вставать, да еще с голыми ногами! — пожурила ее Матильда. — Немедленно ложитесь обратно под одеяло…
— Хорошо, Матильда. Спасибо за чай.
— Я не выйду из этой комнаты, пока не увижу, что вы сыты и в тепле, миледи!
Матильда упрямо стояла в дверях с подносом в руках.
Ондайн опустила голову, снова испытав укор совести за вынужденную ложь, поскольку Матильда выглядела не на шутку встревоженной. Тяжело пережив потерю обожаемой госпожи, она очень нервничала из-за болезни Ондайн.
— Матильда, я сию секунду лягу в постель. Простите за беспокойство. Со мной ничего страшного. Просто легкое недомогание. Наверное, из-за желудка, вот и все. Я постараюсь поправиться к завтрашнему утру.
Матильда поставила поднос на туалетный столик, подошла к постели и взбила подушки.
— Вы так добры… — слабо улыбнулась Ондайн.
— Теперь ложитесь! И разрешите мне как следует присмотреть за вами, моя госпожа.
Ондайн вскарабкалась на постель, и Матильда с материнской заботой расправила на ней одеяло.
— Ну вот! Сейчас я поставлю поднос вам на колени.
Ондайн не сопротивлялась, тронутая нежным участием Матильды. Она с любопытством посмотрела на экономку и, что-то про себя решив, произнесла:
— Все зовут меня Ондайн. Мне хочется, чтобы и вы звали меня по имени. Я… недавно узнала, что вы тоже из рода Четхэмов.
Матильда подняла на нес удивленный взгляд и улыбнулась:
— Ах, оказывается, вы не знали этого раньше?