В сердце тьмы, стр. 31

— Конечно, они не станут жить в казармах. Сама мысль абсурдна. Эти люди не мобилизованы на военную службу. Они — добровольцы, они давно занимаются сельским хозяйством, у них есть семьи. Они в этих местах рано женятся и начинают заводить детей лет с пятнадцати. А девушки еще раньше.

Полководцы злобно заворчали. Иоанн Родосский топнул ногой. Антонина с любопытством наблюдала за ними.

— А что вы ожидали? Неужели вы думали, что эти люди бросят свои семьи только ради того, чтобы кидать для вас гранаты?

Злобное ворчание прекратилось. Полководцы уставились друг на друга. Морской офицер чуть не упал. Антонина фыркнула.

— Вы НЕ подумали.

Она опять фыркнула.

— Иногда я соглашаюсь с Феодорой. Мужчины…

Ситтас гневно уставился на нее. В ярости он напоминал дикого кабана.

— Ты, девушка, не думай тут издавать монаршие указы!

— Я определенно собираюсь это делать, — нежным голоском ответила Антонина. — Разве ты забыл, что именно я плачу жалованье?

Она склонила голову, глядя на Иоанна Родосского.

— Ты закончил топать ногами?

Морской офицер скорчил недовольную мину Антонина опустила руку вниз, вытащила мешок и шлепнула его на стол.

— Нанимай рабочих, Иоанн. А еще лучше — плати самим крестьянам. Эти парни хорошо умеют работать руками. Они очень быстро построят хижины. Они будут счастливее, построив свои собственные дома.

От двери послышался голос. Михаила:

— Они также захотят часовню. Конечно, ничего особенного. Самую простую часовню.

Полководцы, поставленные на место женщиной, направили свой гнев на монаха.

Македонец уставился на них. Как только что насытившийся орел смотрит на пищащих мышей.

Поединок характеров. Смешно.

Глава 10

Каушамби

Лето 530 года н. э.

С южного берега Джамны Велисарий смотрел на храм, поднимающийся у самого берега реки на противоположном берегу. Солнце клонилось к закату, и последние лучи освещали храм. Он словно купался в золоте. Велисарий находился слишком далеко, чтобы рассмотреть детали множества статуй, украшавших ведущие к храму ступени, но не мог не оценить красоту строения в целом.

— Какой великолепный храм! — пробормотал он. Уголком глаза заметил, как Менандр неодобрительно поджал губы.

Вначале он думал не обращать внимания на гримасу Менандра, но потом решил, что это — прекрасная возможность заняться образованием молодого катафракта.

— В чем дело, Менандр? — спросил он, вопросительно приподнимая брови. — Мое восхищение языческими идолами оскорбляет тебя?

Он произнес слова спокойным и приятным тоном, но Менандр покраснел от смущения.

— Это не мое дело… — начал он, но Велисарий оборвал его.

— Конечно, это твое дело, парень. Ты должен выполнять мои приказы, как любой подчиненный обязан выполнять приказы своего командира. Но ты не обязан соглашаться с моим мнением по вопросам теологии. Так что выкладывай, — Велисарий показал на храм. — Что ты о нем думаешь? Как ты можешь отрицать его красоту и великолепие?

Менандр нахмурился. Выражение лица было задумчивым, но не неодобрительным. Однако парень не стал отвечать сразу же. Они с Велисарием спешились после того, как добрались до реки, чтобы выпить воды, а их лошади до сих пор утоляли жажду. Менандр медленно поглаживал шею лошади несколько секунд, потом начал говорить.

— Я не могу отрицать, что это здание красиво сделано, полководец. Я просто хотел бы, чтобы оно предназначалось для другой цели.

Велисарий пожал плечами.

— Для какой? Для поклонения. Христу? Конечно, это было бы лучше. К сожалению, христианские миссионеры только начали проникать в Индию — Затем он добавил с иронической улыбкой — И, к сожалению, все они — несторианцы-еретики. Немногим лучше открытых язычников. По крайней мере, судя по словам большинства ортодоксальных священнослужители.

Он повернулся и прямо посмотрел на Менандра.

— А пока миллионы индусов ощупью в потемках ищут свой путь к Богу. Это доказательство, — он пальцем показал на храм. — Ты бы предпочел, чтобы они полностью игнорировали Бога? Или все-таки лучше так?

Менандр нахмурился сильнее.

— Нет, никто не должен игнорировать Бога, — тихо ответил он через какое-то время. — Я просто… — он колебался, вздохнул, пожал плечами. — Я много раз видел, как Дададжи молится в твоем шатре. И я не сомневаюсь в его искренности или его преданности. Я просто… — он снова пожал плечами, выражая таким образом фатальность принятия реальности.

— Ты бы хотел, чтобы он молился христианскому богу?

Менандр кивнул.

Велисарий снова посмотрел на храм. Теперь он сам пожал плечами. Но пожал весело, выражая в большей степени удивление, чем смирение.

— И я, Менандр, если уж говорить об этом. Но я не могу сказать, что не сплю из-за этого. Душа Дададжи чиста и правдива. Я не думаю, что Бог ее отвергнет, когда пробьет его час.

Полководец посмотрел на запад. Солнце уже почти коснулось горизонта.

— Нам лучше возвращаться, — сказал он — Я надеялся взглянуть на. Каушамби до заката, но вижу, что мы все еще в нескольких милях от пригородов.

Они с Менандром сели на лошадей и поехали прочь от реки Менандр заговорил на пути в лагерь.

— Я думал, что ты — православный, — глаза молодого человека казались задумчивыми. Затем, решив, что его заявление может быть понято неправильно, Менандр начал извиняться. Но полководец отмахнулся от извинений.

— Да, я православный, — подтвердил он, затем хитро улыбнулся — Наверное. Меня так воспитывали, как и всех фракийцев. И я считал себя всегда православным.

Он колебался.

— Это трудно объяснить. Меня эти вещи не особо волнуют, Менандр. Моя жена, которую я люблю больше всех на свете, не православная. Ради моей репутации она не демонстрирует свою веру, но склоняется к монофизитам, как и большинство египтян. Мне что, верить, что она будет проклята и ее ждет вечный адский огонь?

Велисарий посмотрел на Менандра. Молодой катафракт поморщился Менандр еще с большим восхищением относился к Антонине, чем большинство букеллариев.

Велисарий покачал головой.

— Думаю, нет. Христос, которому я поклоняюсь, не проклянет ее. И дело не только в ней, Менандр. Я — полководец и я вел в битву солдат, которые во что только ни верили, включая арианцев 21, и видел, как они смело умирали. И держал их на руках, когда они умирали, слушая их последние молитвы. Этим людям было заранее предначертано проклятие? Думаю — нет.

Он сжал челюсти.

— Мое безразличие к вероисповеданию уходит гораздо глубже. Много лет назад, когда я впервые взял на себя командование, — мне тогда было восемнадцать лет, — я сражался против персидского военачальника по имени Варанес. Его войско было небольшим, как и мое, и наша схватка растянулась на несколько недель. Мы в равной мере использовали маневры, уловки, обманные шаги, как и непосредственно сражались. Он был великолепным полководцем и вымотал меня до предела.

Велисарий сделал глубокий вдох.

— Он также был честным и галантным противником. Как часто случается у персов. Один раз мне пришлось бросить троих моих людей. Они получили слишком тяжелые ранения, чтобы их перевозить, а Варанес поймал меня в такой капкан, из которого требовалось выбираться немедленно — или я потерпел бы поражение. Когда Варанес на них наткнулся, он проследил, чтобы о них позаботились.

Велисарий отвернулся. На мгновение его лицо потеряло обычное спокойное выражение, но ненадолго, и Велисарий продолжил рассказ. Менандр слушал очень внимательно.

— Я обнаружил это после того, как разбил Варанеса. В конце концов я сам поймал его в капкан и ворвался в его лагерь. Трое моих людей все еще находились там. Один за это время умер от ран, но это случилось не по вине персов. Двое других оставались в безопасности благодаря Варанесу. Сам Варанес был смертельно ранен, он получил ранение копьем в пах. Ему потребовалось несколько часов, чтобы умереть, и я провел с ним эти часы. Я пытался облегчить его участь как мог, но рана оказалась ужасной. Несмотря на жуткую агонию, Варанес хорошо держался. Он даже шутил со мной, и мы провели время, обсуждая среди всего прочего предыдущие недели сражения. По большей части он выигрывал, но я быстро учился. Он предсказал мне большое будущее.