Слуга Дракона, стр. 26
– Сомневаюсь, что я когда-нибудь привыкну к подобным фокусам, – тихо сказал он. – Но лучше уж так, чем сражаться с тварью, размером превышающую трирему…
Кэшел шумно перевел дух. Он уперся посохом в землю и стоял, тяжело облокотясь на него. Парень выглядел таким измученным, словно попытался удержать целый мир на своих плечах.
Шарина подошла поближе и крепко сжала его руку. Кожа Кэшела была горячей, а волоски еще стояли дыбом.
– Я не разглядел, куда она улетела, – сказал он. – Не помню точно…
– Никуда она не улетала, просто исчезла, – ответил Гаррик. Он убрал меч в ножны и с сомнением посмотрел на друга: не нужна ли тому помощь? – Теноктрис, а ты не знаешь, что это было?
– Еще одна тварь; провалившаяся в щель – так же, как и мост, – ответила волшебница. – Боюсь, тут побывает еще много странных гостей, прежде чем мы уберем этот груз с плеч Мироздания…
– Мне показалось, она пришла за нами, – спокойным голосом сказала Лиэйн.
Илна едва заметно кивнула.
– За нами или за одним из нас. И мне так почудилось.
– Давайте-ка выбираться отсюда, – сказал Гаррик.
И вдруг снова раздались крики ужаса. Шарина взглянула вверх: птица пикировала на них из-за домов. Она описала круг по какому-то из слоев мира, куда ее затянуло, и теперь возникла у них прямо за спиной. Ее огромная фигура темнела в ореоле алого магического света. От резкого клекота на реке пошли пенные волны.
Шарина обернулась, пытаясь заслонить Теноктрис от монстра. Кэшел покачнулся, вновь раскручивая посох; Гаррик вытаскивал меч. Нет, только не Теноктрис! Если что-то случится с пожилой волшебницей, это станет настоящей катастрофой. Ведь никто из них не сумеет выработать программу действий. Даже если предположить, что таковая имеется.
Небо почернело. Чешуйчатые крылья монстра рассекали воздух с шелестом весеннего леса.
– Шарина!!! – закричал Кэшел.
Роговые когти длиной с человеческую руку сомкнулись вокруг Шарины сзади. Она сделала попытку вытащить нож, но руки оказались прижаты к бокам. «Словно мышь полевка в когтях у совы», – подумалось ей. Правда, в отличие от совы тварь держала ее бережно, не сжимая и не раня.
Девушка бросила взгляд вниз. Земля стремительно удалялась. Под ней текла Белтис, мост казался мерцающим призраком на ее поверхности.
Кожистые крылья птицы взмахнули еще раз, и вся вселенная с грохотом исчезла.
Глава 5
Туман заклубился от удара широких крыльев, и Шарина изогнулась в когтях твари. По твердости они превосходили рог (а может, и железо), но сжимали ее нежно – словно два мельничных жернова, едва касающиеся зернышка, прежде чем растереть в порошок.
Дымка вновь застыла и обрела реальность, ничуть не похожую на тот мир, который они только что покинули. Под ними плескалось море. Над горизонтом зависло солнце, хотя Шарина не смогла определить, был это закат или восход.
Птичьи крылья отражались в черной воде. Шарина разглядела и себя – бледное пятно, прижатое к огромному темному брюху.
Из морских глубин впереди медленно поднималось нечто. Его обтекаемые контуры напомнили девушке морских демонов, которых ей несколько раз доводилось видеть в прибрежной Барке: океанский ящер с плоским хвостом и челюстями, способными расплющить корабль. Или человека.
Крупный морской демон достигает в длину двадцати футов. Тварь внизу тянула размером на корабль или даже больше. Ее клыки мерцали в красных лучах солнца.
Птичьи крылья по-прежнему работали все в том же размеренном ритме. Море и монстр, вынырнувший из глубин, остались позади, рассыпавшись в радужном сиянии. Шарина вновь оказалась наедине со своей похитительницей. Ее чешуйчатая кожа сохраняла незыблемую реальность, даже когда все вокруг расплывалось и теряло очертания.
Девушка снова дернулась, но когти оплели ее словно прутья клетки. Они не причиняли боли, однако не позволяли даже высвободить руку, чтобы откинуть волосы с лица.
Крылья медленно вздымались и опускались. Шарина подумала о своих друзьях. Развевающиеся на ветру волосы больно хлестали ее по лицу, нагоняя слезы на глаза…
Страсти кипели, одна только Илна сидела в углу, строгая и подтянутая. Она не двигалась, только пальцы сплетали и расплетали нити, создавая узоры, способные свести с ума любого по ее выбору.
– Мы должны спасти Шарину, – повторял Кэшел. Он тоже казался спокойным, но это было опасное спокойствие буйвола, которого донимает назойливый слепень. В любой момент Кэшел мог взорваться яростью, которая грозила смести все на своем пути.
– Я не думаю, что Шарина сейчас в непосредственной опасности, – сказала Теноктрис. Она не так хорошо знала Кэшела, как Гаррик или Илна, однако всячески старалась не обидеть молодого человека. – Мы не знаем, кто послал эту тварь и зачем ему понадобилась Шарина…
Презрев усталость, пожилая волшебница сотворила еще одно заклинание прямо на берегу реки, прежде чем позволила друзьям забрать ее во дворец. Она утверждала, что волшебный сияющий мост усиливает эффект заклинания, хотя и обязывает к повышенной осторожности.
Под конец она даже упала в обморок. Илна и Лиэйн усадили женщину в карету, поддерживая с двух сторон и пытаясь как-нибудь смягчить немилосердную тряску.
– … но она явно нужна ему для какой-то цели, так что он поостережется причинять ей вред, – умозаключила Теноктрис.
Кэшел фыркнул.
– Вот только Шарининого мнения на этот счет не спросили! – воскликнул он. – И моего, между прочим, тоже. Во имя Пастыря! Я собираюсь вернуть ее, и меня не волнует, чего это будет стоить!
Масляные лампы в серебряных чашах висели на всех колоннах, поддерживавших крышу павильона. Многие провалились внутрь чаш, и пламя лизало их края. Илна с удивлением взирала на столь яркое освещение посреди ночи.
– Наверное, лучше сначала закрыть дыру, – вслух рассуждал Гаррик, беспокойно меряя зал шагами. Затем, не желая передавать другим свою нервозность, он присел на корточки, крепко сцепив пальцы, на каменную скамью в центре павильона. Юноша выглядел напряженным, как натянутый лук. – Я имею в виду, избавиться от моста. Как только Теноктрис восстановит силы, мы сможем обсудить дальнейший план действий.
Кэшел посмотрел на друга.
– Я уже сказал, каковы мои планы, – тихо выговорил он, и только легкое дрожание голоса выдавало страсти, кипевшие в его душе. – Я собираюсь найти Шарину и вернуть ее обратно, раз я не успел остановить чертову птицу…
Он развернулся и с силой впечатал кулак в колонну. Внутри оказалось дерево, а не камень, как думала Илна. Колонна дрогнула, штукатурка посыпалась хлопьями и пылью. Лампа закачалась на цепи, расплескивая масло вокруг. На поверхности остался кровавый след.
Илна быстро встала и подошла к брату. Остальные благоразумно остались на своих местах. Кэшел сжимал колонну двумя руками, словно глотку своего врага. Легонько прикоснувшись к его щекам ладонями, Илна повернула его лицом к себе. Но никакая сила не могла прогнать гнев Кэшела.
– Это из-за меня… – сдавленно прошептал он.
– Если самый страшный твой грех, – жестко сказала Илна, – заключается в том, что некая тварь прокралась у тебя за спиной, пока ты, рискуя жизнью, защищал друзей, – то ты, должно быть, святой! Отвечай, Кэшел ор-Кенсет, считаешь ты себя святым?
Юноша застыл в смущении.
– Нет, мэм, – вынужден был он признать. – И ты конечно, это знаешь, Илна.
Лицо девушки оставалось неумолимым, как лезвие ножа – привычное выражение, хотя оно осветилось легким подобием улыбки. Если понимать святого как человека, который милостью Великих Богов может пройти сквозь огонь и по воде аки по суху – а именно так описываются праведники в гимнах Госпоже, – тогда нет, ее брат не святой. Но на практике праведность определялась суммой пожертвований в пользу Богов – во всяком случае, если судить по ежегодным процессиям по сбору десятины, во время которых священники из Каркозы торжественно проносили изображения Госпожи и Пастыря по городам и весям. Тут, в силу странного совпадения, наиболее добродетельными объявлялись граждане, заплатившие деньги о которых осиротевшие дети Кенсета даже не слышали до отъезда из Барки.