Прилив победы, стр. 17

Таким вот образом Велисарий провел следующий час или около того. Эйд брюзжал у него в сознании, а Ситтас ворчал рядом, расхваливая достоинства кавалерии при нужных обстоятельствах.

К тому времени, как Маврикий с Агафием подъехали обсудить очередную проблему, которая требовала незамедлительного вмешательства Велисария, Ситтас уже казался относительно довольным.

«Завтра придется все повторять», — кисло заметил Эйд.

Ситтас отъехал прочь менее чем через минуту после того, как Агафий стал объяснять, в чем суть проблемы. Интерес благородного греческого господина к обеспечению армии равнялся его увлечению пехотной тактикой.

«И как он умудрялся выигрывать хоть какие-то кампании?» — спросил Эйд.

Велисарий уже собирался ответить, но Маврикий, каким-то образом услышав ментальный разговор, сделал это за него.

Рожденный в семье фракийских крестьян катафракт посмотрел в спину удаляющемуся полководцу-аристократу. Возможно, это странно, но его лицо не выражало ничего, кроме одобрения.

— Все еще пытаешься сделать его счастливым? Потеря времени, парень, до тех пор, пока Ситтас лично не посмотрит на пехотинцев в парочке сражений. Но, по крайней мере, нам не нужно беспокоиться, что Ситтас сломается, получая урок. Только не Ситтас. Если в мире и есть более воинственный и яростный военачальник, то я его не знаю. В любом случае, кто знает, что случится в будущем? Может, Ситтасу и доведется возглавить один из своих любимых кавалерийских бросков.

К середине дня решения проблемы оставалось ждать недолго. Агафий обратился за помощью к Велисарию только потому, что трудность была чисто человеческой, а не технической, и он считал, что главнокомандующий должен заняться этим вопросом лично. Некоторые из персидских дехганов начинали негодовать и высказывали свое негодование вслух. Их мулы, нагруженные слишком большой для них ношей, сами подняли бунт. Мулов, в отличие от лошадей, нельзя гнать дольше определенного времени. Персидские мулы подошли к этой черте, как только солнце оказалось в зените, и устроили то, что в будущем станет называться всеобщей забастовкой. Более того, они устроили забастовку с солидарностью, которая получила бы неподдельное одобрение большинства доктринеров 12.

Даже персидские дехганы знали, что бить мулов бессмысленно. Поэтому, повернувшись к менее устрашающим соперникам, они потребовали выделения места для их вещей на грузовых баржах, шедших вниз по Тигру. Месопотамские и греческие моряки, которые управляли этими судами — и не были дураками, — упорно игнорировали требования дехганов и держали баржи на безопасном расстоянии от берега. Поэтому…

— Они достают меня уже два часа, — пожаловался Агафий. — Я устал.

«Дехганы! — проворчал Эйд. — Единственные в мире, кто может заставить греческих катафрактов благородного происхождения казаться образцами сострадания к ближнему своему».

Велисарий повернулся к одному из курьеров. Мгновение колебался. Во время прошлых кампаний он всегда использовал для выполнения курьерских миссий старых ветеранов. Но во время этой Велисарий посчитал необходимым задействовать молодых отпрысков благородных семейств. Частично — чтобы успокоить аристократию Римской империи, которая постепенно начинала смиряться с династией Юстиниана. Но, по большей части, для того, чтобы смягчить аристократию персидскую, которая могла оскорбиться, если бы им стал передавать приказания простолюдин.

Стоящего перед ним курьера звали Калоподий. Ему было не больше семнадцати, и он происходил из одной из самых известных семей. У Велисария уже сложилось хорошее впечатление об этом умном и тактичном юноше. Оба качества делали парнишку хорошим курьером.

Калоподий тут же подтвердил его оценку. Лицо парня не выражало ничего, кроме спокойствия и внимания. Но в словах, которые он слегка растягивал на манер столичной знати, звучала определенная доля суховатого юмора.

— Я получал отличные оценки от учителей по риторике и грамматике, командир.

Велисарий улыбнулся.

— Прекрасно! В таком случае ты быстро сообразишь, как сказать Курушу, чтобы он немедленно отправлялся к реке и положил конец этому безобразию.

Калоподий величественно кивнул.

— Трудностей не возникнет, командир. Это похоже на то, как моя мама отправляла меня сказать сестре отца, чтобы она прекратила докучать конюхам.

Мгновение спустя он уехал, пустив лошадь легким галопом.

— Интересно, Александру Македонскому тоже приходилось мириться с таким бардаком? — задумчиво спросил Маврикий.

— Конечно, нет! — ответил Велисарий. — Он ведь был возрожденным Ахиллом. Кто же станет спорить с Ахиллом?

Номер не прошел. Несмотря на низкое происхождение, Маврикий и Агафий были хорошо знакомы с греческим эпосом.

— Агамемнон 13, — ответили они хором.

Глава 7

Антонина смотрела на устройство с некоторым недоумением. Усанас — тоже, но со значительно большим.

— Римляне — сумасшедшие, — проворчал он. — Сумасшедшие, это ясно как божий день.

Он повернул голову и уставился на Эзану.

— Ты — адмирал, Эзана. Моряк, в то время как я простой охотник. Объясни этому римлянину, который, как предполагается, большой специалист в морском деле, простую истину, понятную даже глупому охотнику. — Усанас яростно посмотрел на Иоанна Родосского, затем пренебрежительно махнул рукой на его изобретение — так, как хозяин отсылает прочь надоевшего слугу. — Это устройство подобно использованию львицы в качестве охотничьей собаки. Скорее укусит хозяина, чем дичь.

Эзана хмурился, как и Усанас. Но командующий флотом Аксумского царства хмурился скорее задумчиво.

— Занимайся охотой и государственными делами, аквабе ценцен, — проворчал он. — Ты великолепен в первом и не заставляешь никого краснеть за тебя во втором. — Он изучал устройство еще в течение нескольких секунд. — Охотящаяся львица… — пробормотал он. — На самом деле, не очень плохое сравнение.

Внезапно Эзана перестал хмуриться и на его лице появилась веселая улыбка.

— Неплохо! Но скажи мне, Усанас, а что, если львица на самом деле ручная? Или, по крайней мере, не совсем дикая?

Когда ему с серьезным видом заявили такую немыслимую глупость — ручная львица! — Усанас захлебнулся от негодования. Даже обычная неистощимая находчивость, казалось, совершенно покинула его.

— Никогда не видела человека в таком состоянии, — хитро заметила Антонина. Она склонила голову набок и оглядела остальных. — А ты, Менандр?

Но в эту драку Менандр ввязываться не собирался. Он походил на человека, которому предложили войти в логово львов и обсудить с его обитателями некоторые любопытные аспекты поведения за столом. Совершенно ясно, что молодой офицер намеревался придерживаться единственно безопасной и логичной тактики. Молчать. Антонина улыбнулась. Сладко — Менандру, насмешливо — Усанасу.

— Ручная львица! Неплохо! — воскликнула она. Иоанн Родосский, создатель устройства, о котором шла речь, наконец-то сам ввязался в спор. Молчать, в то время как одно из его любимых и хитроумнейших изобретений подвергалось насмешкам, было весьма несвойственно этому человеку. Иоанн Родосский был когда-то известным римским моряком. Его вынудили уйти из флота из-за неуемной страсти к женскому полу — что, к сожалению, включало совращение офицерских и сенаторских жен. Велисарий с Антониной предложили ему проектировать оружие, которое Эйд демонстрировал в посылаемых им видениях. Затем, когда он вложил столько же энергии и проявил столько же способностей к новой работе, как и в прошлой, Иоанн снова занял высокий пост. Выше по сути, если и не по названию, чем какой-либо, бывший у него раньше. Официально он все еще числился капитаном, но на самом деле являлся адмиралом нового флота Римской империи, оснащенного огнестрельными орудиями. Да, это был небольшой флот, гораздо меньший, чем другие, но он очень быстро разрастался.