Повелитель Островов, стр. 46
Закончив эту тираду, Райз решительно отвернулся к окну и поднес глиняную табличку поближе к свету. Затем обмакнул кончик пера в чернильницу и возобновил свою работу.
— Большое спасибо, — произнес Гаррик в отцовскую спину. — Но полагаю, ты знаешь… Я вернусь через десять дней.
Он направился к лестнице, на ходу прикидывая, что из одежды взять с собой. В это время в открытой двери кухни появилась Лора:
— Гаррик? Ты не зайдешь? Мне надо тебе кое-что сказать.
Юноша почувствовал, как в горле у него встал комок. На помощь отца рассчитывать не приходилось — тот весь погрузился в свои расчеты.
— Да, мама, — пробормотал Гаррик.
Лора придержала дверь, пока сын не вошел, затем плотно ее притворила. Они были одни на кухне: стряпня для Бенлоу и его свиты являлась не столь уж трудоемким делом.
Гаррик остановился посреди комнаты и сцепил руки за спиной — он просто не знал, куда их девать. Лора обернулась к сыну: кукольное лицо исказили обида и злость.
— Я всегда любила тебе, Гаррик, — произнесла женщина. — Ни одна мать не любила больше своего ребенка!
Ее резкий, оборонительный тон лучше всяких слов убеждал: Лора сама не хуже сына понимает, что это ложь. Если уж допустить, что Лора могла о ком-то заботиться, кроме себя самой, то таким человеком наверняка была бы Шарина.
Дверь, ведущая во двор, растворилась, на кухню вошла Илна.
— Я пришла за… — успела произнести девушка.
— Это может подождать, — оборвала ее Лора. — Я понимаю, ты росла без матери, некому было тебя научить стучать в дверь перед тем, как войти в комнату. Но тем не менее я беседую со своим сыном!
Гаррик видел, как окаменело лицо Илны. В деревне все хорошо знали Лору: эта женщина в гневе могла сболтнуть все что годно. Очевидно, она считала, что память у ее односельчан такая же короткая, как у нее самой. Однако в случае с Илной, особенно с рассерженной Илной, дело обстояло совсем иначе…
С холодной вежливостью девушка кивнула, развернулась и вышла, тихо притворив за собой дверь. Скоропалительные и скоротечные чувства были чужды ей.
— Ты, наверное, считаешь свою мать старой гусыней, которой нечего сообщить тебе, — проговорила Лора совсем иным, рассудительным тоном. — Что ж, ты прав — я стара. Нет нужды напоминать мне о моем возрасте, для этого существует зеркало. Но поверь, мой мальчик, я многое знаю о женщинах… да и о мужчинах, если на то пошло. Даже несмотря на те годы, что я провела в здешней глуши.
Не в первый раз Гаррик задумался о своей матери. Нет, она вовсе не дура! А жаль… Ей бы удалось куда меньше вредить людям, будь она глупее.
— Мама, — пробурчал юноша, разглядывая сырые пятна на стене за ее спиной, — я собираюсь вернуться через десять дней. Всего две недели вне дома. Просто перегоняю овец в Каркозу.
Лора фыркнула.
— Как же, вернешься ты после того, как увидишь город, — проговорила она. — Хотела бы я посмотреть на такого дурака! Да еще при том, что эта девица Лиана положила глаз на тебя!
— Мама! — воскликнул Гаррик. Ему хотелось заползти под стол и прервать неприятный разговор.
— Послушай, что я тебе хочу сказать, мой мальчик, — невзирая на смущение юноши, продолжала Лора. — Имея дело с подобной девушкой, да и с любой из них, не забывай: многое зависит от тебя самого! Не позволяй их словам, взглядам, нарядам, в конце концов, вскружить тебе голову. Не ной, не упрашивай их! Дай им понять, что они сами должны бегать за тобой.
Она смерила сына холодным оценивающим взглядом — как овцу на рынке. Гаррик мечтал провалиться сквозь землю. Но мать, похоже, осталась довольна осмотром.
— Они непременно придут, — уверила она его. — Можешь не сомневаться, мой мальчик. Будут ходить за тобой стадами!
— Но мне не нужны стада женщин! — возразил Гаррик. — О чем ты говоришь, мама? Я всего лишь перегоняю овец в Каркозу! И в любом случае…
Он поймал себя на том, что почти кричит, и, сделав усилие понизил тон:
— …Лиана благородная госпожа. Я ей совсем не интересен.
Лора с каким-то даже недоверием покачала головой.
— Ого, похоже, я вырастила настоящую жемчужину! — произнесла она. — Того идеального мужчину, о котором порядочные девушки могут лишь мечтать. И лишь одной из тысячи может повезти найти такого…
Она подошла поближе к сыну и, подняв его подбородок двумя пальцами, заставила посмотреть ей в глаза.
— Послушай свою мать, — сказала она. — И запомни навсегда: даже самая высокопоставленная госпожа прежде всего женщина.
Гаррику было странно слышать у матери этот властный тон, столь непохожий на ее обычную манеру говорить. Для всех хвастливые тирады Лоры стали столь же привычными, как ее вычурные прически.
Мать убрала руку, дотронувшись до задвижки кухонной двери, но взгляд не отвела.
— Гаррик, я не стану учить тебя, как поступать с Лианой или другими хорошенькими девушками, которых ты повстречаешь. Но запомни: ты должен строить отношения на своих собственных условиях. Или ты будешь последним дураком!
Она распахнула дверь и жестом отпустила сына.
— Таким же дураком, как твой отец! — добавила она ему вдогонку.
18
Последний участок дороги к аркайскому городу делал петлю. Гладкие скалы были слишком твердыми, чтоб корни древовидных папоротников и хвощей могли укорениться на них. Таким образом ничто не скрывало обзор, и Шарина явственно видела, как магическое облако достигло городских стен и его красное свечение слилось с окрашенными в розовое камнями.
Из подлеска справа от дороги раздался хриплый крик. Вероятно и там прятались аркаи в ожидании гибели своего острова. Неосторожные матросы с триремы отправились в лес на охоту и, очевидно, сами стали жертвой при встрече с клиновидными конечностями оживших аборигенов.
Шарина думала — надеялась, молилась! — что у стен города неуправляемая магия юного колдуна наконец исчерпает себя, или на худой конец, эти стены станут непреодолимым барьером для хитиновых монстров. Увы, Медер оказался очень могущественным волшебником, как он и похвалялся… Дурак!
— Как же я не захватил мой сундучок! — задыхаясь, сокрушался колдун. — Я могу спасти всех, но для этого мне нужны инструменты!
— Ты глупец! — завопила Азера. — Ты погубил нас, попросту убил нас!
Шарине казалось, что мышцы на ее бедрах превратились в расплавленный свинец. Она весь день провела на ногах, и двойной подъем на холм, причем в последний раз — бегом, оказался непосильной нагрузкой, даже если б ей не приходилось помогать Ноннусу.
Плечи и руки отшельника были сильнее, чем у многих более крупных мужчин. Они сформировались и закалились во время многолетнего плавания на хрупкой лодочке по волнам Внешнего Моря. Ноги Ноннуса тоже не назовешь слабыми, но они, увы, были неприспособленными к долгому бегу. Дважды во время их поспешного подъема лишь надежная рука Шарины да ее молодая жизненная сила уберегли старика от падения.
Но чего ей это стоило! Слишком много сил потрачено, чтоб теперь даже помыслить о неудаче.
Одолевая подъем, девушка бросила взгляд через плечо. Она не собиралась этого делать, но инстинктивная потребность знать худшее заставила оглянуться. Двое вельмож находились в двадцати футах от нее. Азера сбросила на ходу свою бежевую робу и теперь бежала в тонкой белой тунике, которую закат окрасил в красный цвет. Медер в одной руке сжимал свой агам, а другой размахивал, будто плывя в насыщенном влагой воздухе.
Четверо Кровавых Орлов делали отчаянные попытки прикрывать отход своих драгоценных подопечных. Вейнер, помимо меча, прихватил еще копье одного из павших солдат. И то, и другое было окрашено лиловой кровью чудовищ.
Дорога внизу оказалась запружена ожившими аркаями, несколько из них пробирались через лес в надежде перехватить отступавших людей. Парочка четырехруких чудовищ вышла из-за деревьев и характерными скользящими шагами направилась в просвет между гвардейцами и отставшими аристократами. Солдаты со своим командиром были заняты наступавшими сзади аркаями и не видели лазутчиков.