Повелитель Островов, стр. 136

Но тот, вместо того чтобы нападать, преклонил колени и коснулся лбом земли.

— Господин, — пророкотал он.

— Вот, Кашел, — подала голос Мелли, при этом она бросила Дергу орех размером с кулак. — Выпей, это укрепит твои силы.

Своими длинными челюстями демон надкусил верхушку ореха, после чего протянул открытый орех юноше.

— Со мной все в порядке, — упрямо проговорил Кашел. На самом деле он не помнил, когда у него все так болело. Он прихлебнул из скорлупы, ожидая найти нечто вроде кокосового молока. Но вместо него в орехе оказалась зеленая шипучая жидкость. Подобно парилке, она оказала благотворное действие на юношу: согрела, расслабила все ноющие мускулы.

Теперь Кашел был в состоянии разбираться с демоном. Он бросил на него внимательный взгляд.

— Мы с тобой вроде договорились? — спросил он. У них в деревне было принято прекращать драку после того, как один из сражавшихся сдался. Но Кашел помнил случаи, когда проигравший не желал оставить все как есть.

Дерг снова поклонился.

— Ты — мой хозяин, человек. До тех пор, пока я не выполню твое желание, — сообщил он и ухмыльнулся (при такой длине челюстей ухмылка получилась зловещей). — А впредь я буду выбирать себе врагов послабее.

Кашел засмеялся и пожал руку недавнему противнику.

— Думаю, то же касается и меня.

Юноша встал, расправил плечи, посмотрел на свою грудь. Кто-то — Мелли или Дерг — смазал кровавые отметины коричневым соком с резким, терпким запахом. То же самое обнаружилось и на лбу, пострадавшем во время столкновения с челюстями Дерга.

— Мне снился такой странный сон, Мелли, — сообщил он. — В этом сне я был совсем другим.

Демон сорвал фиолетовый цветок, свисающий с лианы над головой Кашела.

— Испарения этих цветов порождают сновидения, — пояснил он. Юноша понемногу начинал привыкать к рокочущему голосу Дерга, так же как и к его устрашающей морде.

Хотя никакого особого запаха от цветка Кашел не ощущал, он без колебаний поверил демону. Обладая тонким слухом, юноша мог узнать овцу по голосу на таком расстоянии, когда никто из его односельчан, вообще, ничего не слышал. Но вот нос у Дерга был куда длиннее, чем у него, следовательно, мог улавливать более тонкие запахи.

— И что ты думаешь о своем сне, Кашел? — спросила фея. Будь на ее месте кто-нибудь другой, парень поклялся бы, что услышал в ее голосе напряжение.

Он пожал плечами.

— Там было здорово, — признался он. — Это так забавно — представлять себя кем-то другим…

— А этот человек во сне, — вкрадчиво произнесла Мелли, — он не мог быть тобой, Кашел?

— О нет, — поторопился юноша и рассмеялся, хотя самому ему этот смех показался неуместным. — Нет, это был кто-то совершенно другой.

Фея сделала быстрое сальто назад и снова приземлилась на ноги. Это был первый акробатический трюк, который она себе позволила с тех пор, как очутилась в зеленых джунглях.

— Что ж, давайте поговорим об исполнении Дергом твоего желания, — сменила тему фея. — Начнем прямо сейчас?

— А? — не сразу сориентировался Кашел. — Ну да, конечно. Только давайте идти потихоньку, пока я не очухаюсь.

— Ну тогда пошли, — решительно произнесла Мелли и шагнула меж двух толстенных стеблей папоротника. Кашелу показалось: по щеке феи скатилась слеза… Должно быть, свет так упал.

19

— Нет, — заявил Ноннус начальнику маленького эскорта из четырех всадников. Они сопровождали экипаж, который Азера прислала за своими спутниками, — я поеду снаружи, на ступеньке.

Офицер нахмурился. Свет фонаря поблескивал на его стальных латах и шлеме. К поясу слева у него был привешен длинный кривой меч, который побрякивал при ходьбе.

— Ну, тогда смотри, не поскользнись, — сказал он. — А если уж упадешь, молись, чтоб под колесами оказалась сразу голова, а не живот. Это все, что я могу тебе посоветовать, дружище.

Экипаж в этот момент разворачивался во дворе гостиницы. Он представлял собой деревянный каркас, обтянутый водонепроницаемым полотном, — достаточно компактный и легкий, чтоб с ним справлялась одна парная упряжка. Гостиничные слуги выжидали, чтоб перенести пожитки путешественников из сельской повозки, на которой те приехали, в этот облегченный городской экипаж.

— Спасибо, начальник, — откликнулся отшельник, — буду помнить.

— Сарко! — Хозяин гостиницы оглядывался в поисках конюших, которым полагалось ему помогать. Сейчас он собственноручно нес коврик, в который Шарина завернула свои постельные принадлежности. — Бранн! Да где же вы?

Карета тем временем развернулась и стояла в ожидании пассажиров. Две служанки во главе с хозяином переносили к ней багаж, а кучер водружал его на крышу кареты.

— Сарко! — снова крикнул хозяин.

Шарина попыталась припомнить лица убитых конюхов, но они всплывали перед ней в виде неясных движущихся пятен. А ведь любой человек — пусть даже самый дурной — достоин чего-то большего, чем поспешное забвение.

— Давайте залезайте. Поехали! — махнул рукой командир. Сам он развернул свою лошадь и потрусил с постоялого двора, на ходу выкрикивая приказы своим людям.

С легкой улыбкой Ноннус внимательно посмотрел на Шарину и помог ей залезть в экипаж. За ней последовал Медер, он уселся на скамейке напротив девушки. Карета сразу же тронулась с места.

Стоя на подножке, отшельник просунул руку в открытое окно чтобы держаться за раму. Ступенька была узкая, шириной в полступни, рассчитанная лишь на то, чтоб на нее мимоходом наступали пассажиры. Несмотря на это, Шарине и в голову не приходило всерьез беспокоиться за Ноннуса.

Ее страх — безотчетный и гнетущий — носил совсем другой характер. Возможно, ей не давали покоя призраки убитых конюших с постоялого двора…

Внутри карета была обтянута темным плюшем. Девушка предположила, что она принадлежала бор-Дахлиманам, хотя геральдические украшения или другие отличительные знаки на ней отсутствовали. По одежде слуг тоже ничего нельзя было сказать.

Лицо Медера маячило напротив в неверном освещении. Лишь иногда, когда в окошко падал свет фонаря, девушка ловила его пристальные взгляды.

— Вы не отдаете себе отчета, госпожа, насколько во мне нуждаетесь, — заговорил он какое-то время спустя. Громыхание колес по мостовой сливалось с его голосом и превращало его в металлический шепот. — Однако настанет день, и вы оцените меня. Когда-нибудь, когда только я смогу спасти вас…

Шарина молча отвернулась. Коснулась руки отшельника, посмотрела на его профиль. Губы Ноннуса улыбались, но он не смотрел на девушку. Лицо его казалось вырезанным из полированной кости.

Так они продолжали ехать, неизвестно сколько. Экипаж не сбавлял ходу, несмотря на то, что время от времени впереди случались какие-то неприятности. Периодически девушка слышала крики конвоя, разок громыхало железо.

От монотонного шума и покачивания Шарину клонило в сон, но каждый раз ее будило воспоминание об убийстве в аллее. Ее преследовали картинки: нет, не лица жертв, а выражение ужаса, которое она прочла в их глазах перед смертью. Усилием воли Шарина стряхивала с себя сон, мотала отяжелелой головой. Любой человекдаже самый дурной…

Карета остановилась так внезапно, что девушка чуть не упала со скамейки. Должно быть, возница слишком резко натянул поводья. Ноннус соскочил с подножки и свободной рукой распахнул дверцу. Из другой он не выпускал дротик.

Шарина вышла наружу, посмотрела по сторонам. Они стояли перед входом в особняк. Навес, поддерживаемый с одной стороны колоннами, призван был защищать гостей от дождя. Воздух, насыщенный влагой и запахом соли, свидетельствовал о том, что они неподалеку от порта или, возможно, канала, ведущего к заливу. Данное предположение выглядело весьма вероятным, так как эта часть города была отдана как раз под роскошные особняки, а не складские помещения и съемные квартиры для моряков.

Фонари не горели, но было достаточно светло из-за полнолуния. В дверном проеме стояла высокая женщина в чем-то сером. Свет свечи, падавший сзади, отбрасывал ломаные тени на ее лицо.