Денискины рассказы, стр. 45
И она сжала пальцами виски и встала из-за стола. И стояла у стола долго-долго и все смотрела на папу. А папа сложил руки на груди и раскачивался на стуле и тоже смотрел на маму. И они молчали. И не было никакого обеда. И я ужасно хотел есть. Я сказал:
– Мама! Это только один папа ничего не придумал. А я придумал! Все в порядке, ты не беспокойся. Давайте обедать.
Мама сказала:
– Что же ты придумал?
Я сказал:
– Я придумал, мама, один хитрый способ!
Она сказала:
– Ну-ка, ну-ка…
Я спросил:
– А ты сколько моешь приборов после каждого обеда? А, мама?
Она ответила:
– Три.
– Тогда кричи «ура», – сказал я, – теперь ты будешь мыть только один! Я придумал хитрый способ!
– Выкладывай, – сказал папа.
– Давайте сначала обедать, – сказал я. – Я во время обеда расскажу, а то ужасно есть хочется.
– Ну что ж, – вздохнула мама, – давайте обедать.
И мы стали есть.
– Ну? – сказал папа.
– Это очень просто, – сказал я. – Ты только послушай, мама, как все складно получается! Смотри: вот обед готов. Ты сразу ставишь один прибор. Ставишь ты, значит, единственный прибор, наливаешь в тарелку супу, садишься за стол, начинаешь есть и говоришь папе: «Обед готов!»
Папа, конечно, идет мыть руки, и, пока он их моет, ты, мама, уже съедаешь суп и наливаешь ему нового, в свою же тарелку.
Вот папа возвращается в комнату и тотчас говорит мне:
«Дениска, обедать! Ступай руки мыть!»
Я иду. Ты же в это время ешь из мелкой тарелки котлеты. А папа ест суп. А я мою руки. И когда я их вымою, я иду к вам, а у вас папа уже поел супу, а ты съела котлеты. И когда я вошел, папа наливает супу в свою свободную глубокую тарелку, а ты кладешь папе котлеты в свою пустую мелкую. Я ем суп, папа – котлеты, а ты спокойно пьешь компот из стакана.
Когда папа съел второе, я как раз покончил с супом. Тогда он наполняет свою мелкую тарелку котлетами, а ты в это время уже выпила компот и наливаешь папе в этот же стакан. Я отодвигаю пустую тарелку из-под супа, принимаюсь за второе, папа пьет компот, а ты, оказывается, уже пообедала, поэтому ты берешь глубокую тарелку и идешь на кухню мыть!
А пока ты моешь, я уже проглотил котлеты, а папа – компот. Тут он живенько наливает в стакан компоту для меня и относит свободную мелкую тарелку к тебе, а я залпом выдуваю компот и сам несу на кухню стакан! Все очень просто! И вместо трех приборов тебе придется мыть только один. Ура?
– Ура, – сказала мама. – Ура-то ура, только негигиенично!
– Ерунда, – сказал я, – ведь мы все свои. Я, например, нисколько не брезгую есть после папы. Я его люблю. Чего там… И тебя тоже люблю.
– Уж очень хитрый способ, – сказал папа. – И потом, что ни говори, а все-таки гораздо веселее есть всем вместе, а не трехступенчатым потоком.
– Ну, – сказал я, – зато маме легче! Посуды-то в три раза меньше уходит.
– Понимаешь, – задумчиво сказал папа, – мне кажется, я тоже придумал один способ. Правда, он не такой хитрый, но все-таки…
– Выкладывай, – сказал я.
– Ну-ка, ну-ка… – сказала мама.
Папа поднялся, засучил рукава и собрал со стола всю посуду.
– Иди за мной, – сказал он, – я сейчас покажу тебе свой нехитрый способ. Он состоит в том, что теперь мы с тобой будем сами мыть всю посуду!
И он пошел.
А я побежал за ним. И мы вымыли всю посуду. Правда, только два прибора. Потому что третий я разбил. Это получилось у меня случайно, я все время думал, какой простой способ придумал папа.
И как это я сам не догадался?..
Как я гостил у дяди Миши
Так получилось, что у меня было несколько выходных дней в неделю подряд, и я мог целую неделю ничего не делать. Учителя в нашем классе заболели как один. У кого аппендицит, у кого ангина, у кого грипп. Совершенно некому заниматься.
И тут подвернулся дядя Миша. Он, когда услышал, что я могу целую неделю отдыхать, сразу подскочил до потолка, а потом подсел к маме и сказал ей таинственным голосом:
– У меня идея!
Мама сразу притянула меня к себе.
– Давай выкладывай, – сказала она недовольным голосом.
Вот – человек не успел слова вымолвить, а маме уже не нравится. Беда! Всегда так! Просто наказание! Но я промолчал, а дядя Миша сказал:
– Сегодня я уезжаю к себе. Давай-ка я возьму Дениску с собой? Пусть съездит! Все-таки посмотрит Ленинград, прекрасный город, колыбель революции, на Неве легендарная Аврора стоит, как живая, а это знаешь как интересно!
Мама нахмурила брови и сказала:
– А как же обратно?
– Да я его встречу, – отозвался пана. – Ну! Скажи «да», и мы тебя расцелуем в награду.
И они бросились маму целовать. Она отмахнулась от них и сказала:
– Ну и подхалимы! – Потом добавила: – Что ж, поезжайте, – и вздохнула.
И мы поехали с дядей Мишей. Про дорогу в Ленинград я ничего не могу рассказать, потому что поезд отходил без пяти двенадцать ночи, и я сразу заснул как убитый. Посмотрел я вагон только рано утром, и мне все очень понравилось. И уборная, и коридор, и лесенка для второго этажа. Дядя Миша сказал:
– Ну что? Сейчас встретишься со своим двоюродным братом Димкой. Познакомитесь, наконец!
Мы вышли из вокзала и сели в троллейбус, и не успели отъехать, как оказалось – нам уже нужно выходить. Мы бегом взбежали на второй этаж и отворили дверь, а там сидит какой-то парень и ест горячие пельмени. Он подвинулся и сказал мне:
– Давай помогай!
Я к нему подсел, и мы сразу с ним подружились.
– Ты почему не в школе? – спросил дядя Миша.
– Сегодня отец приезжает! – ответил Димка и улыбнулся и стал еще симпатичней. – Да не один, а с братцем. Как можно? Надо встретить!
Дядя Миша хмыкнул и пошел к себе на завод. Димка проводил его до дверей, и мы, еще подрубав пельменей, поскорей пошли смотреть Ленинград. Димка знал его назубок, и мы прежде всего побежали глядеть на Неву – какая она широкая. Мы бежали по набережной, никуда не переходили, и вдруг увидели – стоит корабль, а на нем идет настоящая служба. Все по-военному – матросы, флаги, и написано на корабле: «АВРОРА». Димка сказал:
– Смотри, какой корабль.
Я сказал:
– «Аврора».
Димка сказал:
– Какой корабль… Он участник Октябрьской революции!
И у меня захватило дух, что я вижу «Аврору» своими глазами. И я снял шапку перед этим кораблем.
А потом Димка побежал дальше, а я за ним. Интересно ведь с Ленинградом знакомиться. И мы садились в автобусы, и выходили где-то, и опять садились. И видели памятник Пушкину на круглом скверике. Пушкин был маленький, не то что у нас в Москве, на Пушкинской площади. Нет, куда там! Тут он был помоложе, чем наш, вроде мальчишки из десятого класса. Он был маленький, но очень красивый и симпатичный. Но тут Димка сказал:
– Я проголодался, – и вошел в какую-то дверь.
Я – за ним. Вот, думаю, он уже проголодался! Только что съел целый пуд пельменей и уже! Он проголодался! Ну и парень! С таким не пропадешь.
И мы вошли в большой зал, уставленный столиками. Это оказалось кафе. Мы там поели пирожков – такие трубочки с мясом, вроде блинчиков. Ох и вкусно! Мы потом еще одну порцию взяли, третью. А потом, когда поели, Димка важно так сказал:
– Сколько с нас?
Он заплатил, а я глядел на него во все глаза. Он засмеялся:
– Ну, чего глядишь? Это мне папа дал денег, специально чтобы тебя кормить. Ведь ты же у нас гость, верно?
И когда мы пошли домой, Димка сказал:
– Сейчас поедим, а потом в Эрмитаж.
Я сказал:
– Опять поедим? Ты что, с двойным животом, что ли? И потом, я уже был в Эрмитаже. В Москве. Я там зимой с горки катался. Еще во втором классе!
Димка даже покраснел:
– Да ты что, не знаешь, что в Москве ваш Эрмитаж – это просто садик для детворы, а у нас в Ленинграде это картинная галерея! Музей, понял?
А когда мы подошли к красивому дому на площади и я увидел, что крышу держат огромные великаны, я вдруг понял, что очень устал, и сказал Димке: