В оковах страсти, стр. 68

Ребенок не похож на него. Неудивительно, подумал Фокс. Она опять лжет и пытается выдать за его сына отпрыска другого мужчины, чтобы оправдать в его глазах свое коварство. Ее ложь едва не стоила ему жизни.

Николь снова заговорила. Ее голос стал решителен и настойчив, но Фокс старался ее не слушать, сознавая, что она опять стремится обольстить его и вернуть себе его расположение.

— В первый раз, когда ты пришел и предъявил права на Марбо, я предупредила Мортимера из-за Саймона. Я боялась, что в случае штурма он пострадает. Мне не приходило в голову, что Мортимер выедет тебе навстречу с целой армией. Я полагала, что он отправит в Марбо гонца или в крайнем случае пришлет несколько рыцарей. Я думала, что таким образом Хилари получит возможность спрятать Саймона в надежном месте.

Он слышал, как женщина всхлипнула и вытерла нос, после чего возобновила свое повествование.

— Все время она бережно за ним ухаживала. Растила его как собственного сына. Мне порой даже казалось, что она любит его больше Джоанн, своей дочери. Потому что Саймон очень добрый и славный. Клянусь, что все сложилось бы по-другому, будь у него темные волосы и глаза. С другой стороны, я ничуть не сожалею, что он родился с ангелоподобной внешностью. Его волосики сейчас уже немножко потемнели, а в самом начале были цвета льна, а глаза — такие голубые, что я сразу поняла, что они уже не изменятся. — Она вздохнула. — Мой дорогой сын. Я потеряла два года. — Николь опять исторгла вздох.

В памяти Фокса всплыла недавно виденная сцена. Проходя через комнату в замке Марбо, он видел двух маленьких спящих детей: девочку с рыжеватыми косичками и светловолосого мальчугана. Тогда он еще подумал, что мальчик внешне значительно отличается от других детей де Весси. Но с чего Николь взяла, что он признает двухлетнего малыша с льняными волосами своим сыном? Она, наверное, сошла с ума! Или считает его полным дураком.

— Гленнит! — позвал он. — Подойди сюда. Целительница подошла к кровати.

— Это касается только вас и Николь. Я не желаю вмешиваться, — твердо проговорила Гленнит.

— Нет, я хочу, чтобы ты ответила на некоторые вопросы, — возразил Фокс. Здоровой рукой он сделал ей знак подойти поближе. — Когда два месяца назад я спросил тебя, родила Николь живого или мертвого младенца, ты сказала, что мертвого. Теперь она утверждает, что ребенок живой и, хотя не похож на меня, он мой сын. С какой стати мне ей верить?

— Потому что она сказала правду. Я присутствовала в тот момент, когда малыш появился на свет. Я сама отвезла его в Марбо. Клянусь честью повитухи и целительницы, что говорю сущую правду.

— Но ты не можешь наверняка утверждать, что ребенок от меня, не так ли? — спросил Фокс. — Ты в момент зачатия не присутствовала. Ты не знаешь, может, отослав меня, Мортимер изнасиловал ее. Или, может, после меня прислал к ней другого мужчину.

— Нет, подобного я не могу утверждать. Но я верю Николь.

Фокс возмущенно фыркнул. Возможно, Николь удалось убедить Гленнит, но убедить его она не сможет. Для него ее объяснения стали еще одной ложью, глупым вымыслом, призванным оправдать содеянное предательство. Внезапно он почувствовал смертельную усталость. Он отвернулся и закрыл глаза. Тогда Гленнит поднесла к его губам чашу, и он с готовностью сделал глоток. Ему нужно забыться и забыть, заснуть и проснуться здоровым.

— Так ли необходимо давать ему питье? — спросила с беспокойством Николь, когда заметила, что Гленнит дала Фоксу снотворное. — Если он уснет, сможет ли он проснуться?

— Однажды ты уже вернула его с того света. Уверена, что и в другой раз сумеешь его снова вернуть.

Николь прерывисто вздохнула. Да, она вернула его к жизни, но она не была уверена, что не потеряет его снова.

Глава 23

Рейнар вошел в комнату, где лежал раненый, и метнул в Николь свирепый взгляд, словно собирался вцепиться женщине в горло и вышвырнуть за дверь.

Николь крепко схватила Фокса за руку и умоляюще посмотрела на Гленнит в надежде получить поддержку.

— Так не подобает обращаться со своей госпожой, — промолвила та, обращаясь к Рейнару. — Тем более что только благодаря ее присутствию твой тяжело раненный друг возвратился из царства мертвых. Фоксу, несомненно, стало лучше, но он все еще может умереть. Он должен знать, что Николь здесь, тогда он сможет бороться за жизнь.

— Гм, — буркнул Рейнар. — Может быть, ее присутствие и вселит в него волю к жизни, чтобы в один прекрасный день заставить ее страдать так же сильно, как она заставила страдать его.

— Не стоит так говорить! — приказала Гленнит. — Это касается только их двоих!

— Неужели он поверил вашей небылице, что вы делали черное дело ради его сына? — Рейнар припечатал Николь взглядом, суровым, недружелюбным.

— Довольно! — Карие глаза Гленнит блеснули гневом. И Николь подумала, что, если Рейнар способен осадить ведунью, когда она грозно сверкает глазами, значит, он гораздо храбрее, чем она. — Придержи язык! — бросила Гленнит сердито. — Твое мнение никого не интересует.

Рейнар отошел от постели больного, но по тому, как на его скулах заиграли желваки, Николь поняла, что он страшно взбешен. Она подавила вздох. Неужели все ратники Фокса будут отныне вечно ее ненавидеть? Неужели никто не поверит, что Саймон — сын Фокса? Она перевела взгляд на Фокса. Главное, чтобы он поверил, все остальное не имело значения. Нет, самым важным для нее оставалось, чтобы он выжил. О большем она и не мечтала.

Она наклонилась над мужем и дотронулась до его лба. Он все еще пылал.

— Его по-прежнему лихорадит, — сообщила она Гленнит.

— Его организм борется с ядом. Я дала ему снадобье, чтобы уменьшить жар, но он продержится еще несколько дней.

— Но ведь ему лучше, правда? — чуть слышно спросила Николь и затаила дыхание.

— Да, ему лучше. Как я уже сказала, он молодой и сильный. А теперь, когда ты дала ему повод жить, он изо всех сил станет бороться, чтобы остаться здесь, в этом мире.

— Повод жить… — Николь горестно покачала головой. — Сомневаюсь. Он меня презирает. И он не поверил мне относительно Саймона. Он считает, что я снова лгу и изворачиваюсь.

Гленнит подошла к кровати.

— Знаешь, о чем я подумала? Может, есть смысл послать за мальчиком и привезти его сюда, чтобы Фокс мог его увидеть. Возможно, он скорее признает живое дитя из плоти и крови.

— Да, но тогда он воочию увидит, что Саймон на него не похож, и окончательно уверует, что я лгу.

— Неизвестно, — проронила Гленнит. — Во всяком случае, стоит попытаться.

— А как же Фитцрандольф? — Николь жестом указала на окно, подразумевая лагерь неприятеля, раскинувшийся едва ли не под самыми стенами замка. — Как сможем мы доставить сюда Саймона, не подвергая риску его жизнь?

— Фитцрандольф не знает, что он твой сын, тем более не может догадываться, что мальчик — сын Фокса, — заключила Гленнит. — И Фитцрандольфу невдомек, что Жильбер де Вес-си, сдавая Марбо, действовал по твоему приказу, а не из предательских побуждений. Таким образом, де Весси должен иметь возможность покинуть Марбо в любое удобное для себя время и вывезти Саймона. Когда он прибудет сюда, ему нужно только доставить мальчика в мой дом в деревне. Я встречу его и приведу Саймона в замок.

— А вдруг что-нибудь пойдет не по плану? — прошептала Николь. — Что, если солдаты Фитцрандольфа остановят Жильбера на дороге?

— Тогда он скажет им, что Саймон захворал и что он пришел показать ребенка целительнице, поскольку в Марбо ему никто не мог оказать помощь. Не думаю, что они способны причинить зло больному мальчику, даже если Жильбер вызовет у них подозрения.

— Но кто отправится в Марбо, чтобы поведать Жильберу о нашем плане? — осведомилась Николь.

— Почему бы не послать Жильбера Фитцджильберта? — вклинился в разговор Рейнар, слушавший до сих пор женщин безмолвно. — Люди Фитцрандольфа его знают. К тому же он может сказать, что хочет вернуться в Марбо, потому что его волнует состояние матери. Молодой оруженосец ни у кого не вызовет тревоги. К тому же Фитцджильберт мог бы доставить Саймона в Вэлмар. Они как будто братья. Для матери естественно просить старшего сына позаботиться о младшем и доставить его к лекарю.