Маркиз де Сад, стр. 38

«Этой зимой по тысяче причин мы решили видеться с минимальным количеством людей. В результате, я провожу вечера в кабинете, мадам и иже с ней до вечерней поры обитают в соседней комнате. Это означает, что с наступлением ночи шато запирается, гасится свет, еда не готовится и даже не подается. По этой причине мы не укладываемся в обычное обеденное время, что причиняет нам ряд прочих неудобств».

Кабинет Сада располагался на цокольном этаже замка. Его окна в наружной стене выходили на юго-восток и смотрели в сторону Люберонской гряды. Несколько большую по размеру комнату рядом с ним вместе со своими дамами занимала Рене-Пелажи. В ночное время порядок размещения обитателей замка на первом этаже отличался некоторыми особенностями. Летняя спальня маркиза с гостиной занимала северо-восточный бастион, отвесно возвышавшийся над деревенскими крышами. Комнаты Рене-Пелажи и детей располагались с другой стороны здания, над внутренним двором. Рядом с Садом соседствовала молодая горничная жены. В доме Анн-Мари Мейфер знали под именем «Готон». У хозяина имелась также и зимняя спальня, устроенная в помещении в конце коридора — следовательно, еще дальше от семьи.

Если Гофриди наивно полагал, что зимний распорядок дня в Ла-Косте свидетельствовал о наступивших в жизни Сада переменах, то он глубоко ошибался, доказательством чему стали события зимних ночей, получившие огласку весной 1775 года и вызвавшие полнейший шок.

В Соман приехала девушка пятнадцати лет, и ее принял аббат де Сад. Она поведала ему о том, что прошедшей зимой вытворяли с ней в неком замке, где она находилась вместе со своими подругами. Все они были очень юными. С неосмотрительного согласия их родителей девушек взяли в господский дом в качестве прислуги. Теперь же отцы и матери начали свидетельствовать против своего господина, обвиняя его в похищении. Но до тех пор родители этих юных созданий ничего не знали о нуждах своих дочерей, так как находились далеко от них, например, в Лионе и прочих местах. Теперь же упоминалось об одном ужасном происшествии, связанном с захоронением человеческих останков в том месте, где содержались служанки. Но более важным выглядело другое: на теле девушки имелись еще не до конца зажившие отметины. Она являлась живым доказательством мрачных развлечений, которым в те зимние месяцы предавались в замке развратника.

— 2 —

Аббат де Сад не на шутку встревожился, в основном, по той причине, что сразу понял, о каком замке идет речь, и, скорее всего, балом там правит его распутный племянник. Сам маркиз 27 января 1775 года настаивал на ложности рассказа девушки, хотя объяснения отметинам на ее теле дать не смог. Но его слова действия не возымели. Теперь и его дядя был готов присоединиться к тем, кто требовал ареста и заключения Сада. Вскоре после этого в Соман пришло письмо от мадам де Монтрей, находившейся в Лионе, где она занималась расследованием «Скандала маленьких девочек», именно под этим названием дело получило огласку. Она подтвердила худшие опасения аббата, но умоляла его ни в коем случае не подвергать юную особу, находившуюся у него на попечении, медицинскому обследованию. Вторая пятнадцатилетняя девушка, по имени Мари Туссен, сбежавшая из Ла-Коста, получила убежище в монастыре в Кадруссе. Какой бы ни оказалась правда, но грозил разразиться скандал, ничуть не меньший, чем в Аркейе и Марселе. На сей раз, к великому огорчению мадам де Монтрей, в преступлении, похоже, были замешаны ее собственные дочери. По мнению матери, Рене-Пелажи являлась одновременно и жертвой, и сообщницей. Когда в оргиях в Ла-Косте Сад начал прибегать к кнуту и розгам, она «стала первой жертвой безумия, которое нельзя рассматривать иначе, как сумасшествие».

Мадам де Монтрей даже в круговерти обвинений и угроз сохраняла благоразумие. Сады на зиму наняли пять девушек и молодого секретаря. Девушек для них раздобыла «Нанон», Анн Саблоньер, молодая женщина, двадцати двух лет, сводница, как называли ее впоследствии. Словом, появляется еще одно действующее лицо событий, разворачивавшихся в шато Ла-Кост. 11 февраля Гофриди от мадам де Монтрей получил недвусмысленные инструкции. Рене-Пелажи приобрела бумаги для доказательства того, что некоторые девушки в Ла-Косте находились в хорошем состоянии. Но это не годилось. На Гофриди возлагалась обязанность найти подходящую женщину, которой можно доверять. С ее помощью ему предстояло отвезти девушек родителям и добиться от них согласия не придавать делу законного хода. Если девушка в Сомане не захочет успокоиться и будет угрожать неприятностями, ей придется напомнить, что «молодые женщины ничего не знают о законе или возможных последствиях этого дела, а сама она может оказаться жестоко скомпрометированной». От Гофриди требовалось немедленно отправиться в Вену и Лион для проведения «переговоров». Кроме, того, его настоятельно предупредили, чтобы он ничего не записывал. Несмотря на чувства, испытываемые к зятю, мадам де Монтрей была женщиной решительной и энергичной. Судя по всему, ее мало трогали упреки юных девушек, жаловавшихся на то, что длинными зимними вечерами в Ла-Косте ради удовольствия Сада их секли или как-то по-иному дурно обращались.

Зимой 1774—1775 года маркиз, похоже, в действительности предпринял попытку создать нечто вроде гарема, который будет служить вдохновением его героям в романе «120 дней Содома». Детство, проведенное в уединенности Сомана, нашло отражение во взрослых фантазиях Ла-Коста. Осенью 1785 года Сад свяжет детские зимы Сомана с зимним заключением в горном районе Миолана и сезонными развлечениями в Ла-Косте. Эта смесь воспоминаний и фантазий породит «120 дней Содома», герои которого вместе со своими рабынями запирались в горной крепости Силлинг, где с ноября по февраль у них длился сезон наслаждения и жестокости. В сердце горной крепости имелась огромная зала — дань домашнему театру в Ла-Косте. Ее увешанные зеркалами альковы и колонны, широкие диваны с мягкими подушками и трон, участие зрителей в драме — все это придавало эксцентричному действию театральный блеск.

Несмотря на приложенные мадам де Монтрей усилия, в мае 1775 года Брюни д'Антрекасто, председатель суда в Экс-ан-Провансе, известил семью Садов о том, что хозяин Ла-Коста обвиняется в похищении юных особ из Лиона, где против него возбуждено уголовное дело. Кроме пяти девушек и Нанон, маркиз, по-видимому, использовал также горничную Рене-Пелажи, Готон, дочь швейцарского протестанта. Еще у него в услужении находился мальчик, которого он нанял в качестве секретаря. В мире, созданном им в «120 днях Содома», каждый из героев имел жену и гарем, что является доказательством того, что в те зимние месяцы Рене-Пелажи явно присутствовала в Ла-Косте и была соучастницей скандала «Скандала маленьких девочек».

Сад дал объяснение человеческим останкам, захороненным на территории замка. Во время путешествия, происходившего за год до описываемых событий, когда маркиз старался держаться как можно дальше от Ла-Коста, он заезжал в Бордо, где познакомился с танцовщицей, Ле План, которая затем вернулась в Марсель и поступила в местный театр. Визит в Бордо, как в 1785 году вспоминал Сад, оказался весьма богатым на события. Тогда же он обнаружил двух шпионок мадам де Монтрей и устроил им отменную порку. Еще одна шпионка в Бордо, названная им шлюхой, удостоилась его внимания, когда он «высек ее, дабы научить хорошим манерам и поведению».

Танцовщица Ле План, проявив довольно извращенный вкус, также осталась вместе с другими на зиму в Ла-Косте. Ей доставляло удовольствие использовать в качестве украшений человеческие кости, и она привезла их с собой из Марселя. В конце концов, решили избавиться от этих ужасных предметов, закопав их в саду. Что касается остальных девушек, то среди них находилась некая Розет из Монпелье. Пробыв с ними несколько месяцев, она попросила разрешения уехать. Увез ее приятель, работавший плотником в родном городе девушки. Еще была там некая Аделаида, остававшаяся с ними до того момента, когда мадам де Монтрей начала разбираться с зимними развлечениями зятя.