Курс начинающего волшебника, стр. 46

До отпуска оставалось три дня. Я сидела на работе и уже собиралась уходить, когда за двенадцать минут до конца рабочего дня раздался телефонный звонок. Мужской голос нетерпеливо спросил:

— Ну что, ты едешь?

— Куда?

— Как куда? В Гурзуф, конечно.

Тут я начинаю понимать, что звонит Никифорыч.

— В общем, если едешь, позвони завтра Маргарите до 9.15.

Не успела я утром войти в комнату, как затрезвонил телефон, — это была Маргарита. За день мне оформили путевку в двухместный номер с видом на море, хотя обычно эта процедура занимает полторы-две недели.

За один день до отпуска я получила сокровенный документ, удостоверяющий мои права на отдых, поехала на вокзал и купила билеты туда и обратно. Все случилось так быстро, что никто из сотрудников так и не понял, еду я или нет.

Спустя сутки я уже плескалась в ласковом море. Я оказалась будто на другой планете, где море цветов, море загадочного южного воздуха, море звезд над головой, когда ты сливаешься со всем этим, и теплый ветерок уносит тебя далеко от земли… Я гуляла по красивейшему парку, где оливковые деревья окаймляли розовые клумбы, а беседка под крымской сосной, рядом с зарослями розмарина, казалась самым уютным местом на свете. Казалось, золотые рыбки в пруду приветствовали проходящих мимо и разевали рты, прося крошки хлеба. Комнату наполнял аромат собранной в горах лаванды, стол ломился от дешевых фруктов. Засыпая под тихий шелест волн, я чувствовала себя счастливой и обновленной.

ТУЧИ НАД ПИТЕРОМ

Было это осенью 1995 года в славном граде на Неве. Бороду вместе с Папой занесло в Петербург со священной миссией посева зерен симоронского учения в благодатные души жителей северной столицы. Устав от трудов праведных и благовразумляющих, неспешно прогуливались два волшебника по Невскому проспекту. И небо над ними было сплошь затянуто серой пеленой облаков. И возжелали они узреть солнца луч и неба синеву. И произнес каждый из них обращение к Ванечке. И Борода изрек:

— Многоуважаемый Ванюша! Я возношу тебе искреннюю благодарность за предупреждение о том, что если я не обращу внимания на тебя и не поработаю с тобой, то облака над нами могут сгуститься еще плотнее. Они могут превратиться в грозовые тучи, и разразится ураганный ливень, и случится наводнение, и Нева выйдет из берегов, и унесет нас мощным потоком в Балтийское море, и пойдем мы на корм рыбам. За то, что ты уберегаешь меня от такой грустной участи, я дарю тебе душевный комфорт и смелость в виде енота с серебристо-голубым мехом, который стоит на задних лапках. В передней он держит серебряный пионерский горн со свисающим алым вымпелом с желтой бахромой и трубит гимн Советского Союза.

И Папа предложил озвучить эту картину, и с воодушевлением спели они хором, шагая по Невскому: «Союз нерушимый республик свободных…». И вскоре свернули они к Храму Спаса на Крови, и пока созерцали сей Храм, небо постепенно стало очищаться, и появились голубые просветы. Но солнце было за облаками. Невдалеке стояли лотки, заставленные сувенирами — матрешками, шкатулками, украшениями, предметами военной формы, всяческой символикой времен социализма. И когда симоронцы прошли вдоль рядов, увидели они лежащий на последнем лотке серебряный пионерский горн, с красным вымпелом, отороченным желтой бахромой, точно такой же горн, как у енота.

«Подарок Ванечке материализовался!» — расхохотались они. И в этот миг разошлись последние облака, закрывавшие солнце, и на землю хлынули неудержимые потоки солнечного света. И возликовали Папа с Бородой, и вознесли хвалу Степанычу.

Коль зашла речь о Степаныче, напомним, что Симорон — это не магия, и мы не занимаемся насильственным изменением внешней среды. Если бы установление солнечной погоды в описанных событиях каким-то образом могло нарушить вселенское равновесие, то Степаныч не дал бы свою санкцию, и погода осталась бы прежней. Любая симоронская акция, в данном случае благодарение, учитывает интересы всех участников игры.

Воображаемый образ подарка необязательно появляется в материальном виде. Симоронцы условились считать такую материализацию подтверждением качественной работы с сигналом.

ГЛАВА 6. ИЗ МИРА ФАУНЫ

О НАСЕКОМЫХ

Каждой весной, едва начинало припекать солнышко, и деревья облачались в белое покрывало цветения, наша квартира подвергалась яростным атакам комаров. В жаркое время балконная дверь в комнату открывалась настежь. И вечером стаи кровососов слетались на пирушку. По мере приближения стрелки часов к полуночи жужжание неумолимо нарастало. Крылатые создания облепляли стены, потолок, кружили по всему помещению. Самые нетерпеливые пикировали на потенциальную жертву, рискуя быть размазанными. Но большинство ожидало благоприятного часа, когда огромные, неуклюжие резервуары с драгоценной алой жидкостью улягутся в постель. Каждая ночь превращалась для нас с женой в тяжелую пытку. Комары назойливо гудели над ухом, то и дело впивая в кожу острые жала.

Стоило задремать, как внезапно раздавшийся звонкий шлепок прогонял сон. Попытки укрыться с головой были бесплодны, так как становилось нечем дышать. Воспаленный мозг сверлила одна-единственная мысль: когда закончатся эти мучения? Битва в темноте продолжалась до четырех-пяти часов утра, и, вконец обессилев, мы засыпали. Наутро вставали вялые и невыспавшиеся, обнаруживая на подушке кровавые следы.

Были задействованы разные способы защиты от назойливых насекомых. Перед тем, как лечь спать, я устраивал настоящую охоту на комаров, с газетой в руках уничтожая их на потолке и на стенах. Жена возмущалась моей неаккуратностью: «Комаров надо убирать тряпочкой, а не шлепать со всей дури!» Последствия охоты приходилось затирать побелкой. На смену истребленным насекомым моментально прибывали новые эскадрильи.

Мы пробовали закрывать дверь на балкон и, обливаясь потом, терпеливо переносили духоту. Но и эти старания были напрасны — стоило выключить свет, приоткрыть дверь и забраться под простыню, как ненасытные летуны заполняли пространство. Теща повесила марлевую занавеску, и все равно комары просачивались сквозь какие-то незаметные щелочки. Мы пробовали натираться перед сном пахучим вьетнамским бальзамом «Золотая звезда», от которого кожа горела огнем.

Исчерпав все возможные методы, я вспомнил о Симороне. Поблагодарил комаров за предупреждение о возможном полном истощении от бессонных ночей и сплясал танец. Во время танца возник образ Царицы Комарихи в декольтированном платье. На длинном зазубренном носу блестело пенсне, в мохнатых лапках мелькали спицы. Восседала Комариха на бамбуковом троне, а по бокам стояли слуги в бархатных ливреях и специальной жидкостью полировали ей крылья. Царица выглядела очень довольной. Танец завершился мантрой ЛАБРИГОТ.

Вечером, улегшись спать, я снова услышал знакомое жужжание. Закопошились сомнения: неужели не получилось? Успокоив себя тем, что верховный указ Комарихи не дошел до широких народных масс, я стал твердить мантру и представлять Царицу во всей красе. Первые две недели ощутимых сдвигов не чувствовалось. Однако отступать было некуда, и я продолжал работать с мантрой и образом.

Сон приходил быстрее, и с каждым разом комаров становилось все меньше. Скоро они исчезли окончательно, лишь изредка залетал заблудившийся комарик. Практически все лето комаров не было. Следующие два года прошли под покровительством Царицы Комарихи. Иногда, чтобы проверить мою бдительность, прилетал одинокий гонец-камикадзе. Наткнувшись на неизменный ЛАБРИГОТ, он улетал восвояси или погибал смертью храбрых при исполнении служебного долга.

Набравшись наглости, я задумал разобраться и с тараканами, которые давно и основательно оккупировали квартиру. Стоило выйти ночью на кухню, как толпы рыжих усатых паразитов разбегались по столу, раковине, линолеуму. А некоторые заматеревшие тараканища, не пугаясь нашего присутствия, разгуливали по комнате, неспешно волоча набитое брюхо. Ничто не брало нахальных усачей: ни тараканьи ловушки, ни яичные желтки, пропитанные борной кислотой, ни китайские карандаши. Не действовала и ядовитая жидкость, добытая где-то тещей и разъедающая даже пластмассу.