Мастер Миража, стр. 74
– Ты что-то задумал?
– Да.
– Что-то морально сомнительное?
– Ну, не совсем. Просто оно еще… не оформилось в слова.
– Наверное, что-то жестокое до полного отвращения.
– Узнаю подход сострадательницы! На самом деле ничего ужасного. Просто…
– Что?
– Просто мне тоже понадобился… Цертус.
Глава 20
ПРЕСТУПНИК
7010 год, зима, Конфедерация
Зимняя равнина, прорезанная конфедеральной магистралью, – зрелище на любителя. Голое скучное пространство, подмороженная зеленая изгородь у обочин, пение ветра и мерзлая пыль из-под торопливых колес. Сквозняк треплет надорванную обшивку фургона, отгибает ее угол, водитель в кабине и не смотрит назад – он пристроил вместо себя миниатюрного сайбер-водителя и пытается согреться, прикладываясь к бутыли с безалкогольным горячительным. Потом открывает окно и зашвыривает флакон с остатками суррогатного пойла в глубину кустарниковой изгороди.
– Ну и дрянь попалась.
Поселок близ линии горизонта – ровные чистые домики с весело раскрашенными стенами из пластикофанеры. Поселок кажется игрушкой на ладони. Игрушка растет, обретает тысячи подробностей и медленно, но верно лишается первоначальной чистоты. Свора крошечных собачек выныривает из-за угла, провожает транзитную машину визгливым тявканьем. Усатый водитель вылезает из отсека и, не оглядываясь, бредет в теплую глубину маленького придорожного ресторанчика. Надорванный угол обивки кузова сдвигается, выпуская на волю озябшего пассажира. Тэн Цилиан отходит в сторону, чтобы его не заметил водитель, и пытается согреться. Дорожный указатель обещает триста километров до Мемфиса. Веселая, обклеенная картинками дверь ресторанчика распахивается внезапно – владелец фургона спешит залезть обратно в кабину и тут же трогает с мета – Тэн ловко запрыгивает на ходу. Холод пробирает до костей. Чтобы согреться, Цилиан передвигает пластиковые ящики с консервированными фруктами, сооружая вокруг себя подобие замкнутого пространства.
«Ничего, два часа, и я на месте».
Дорога близ Мемфиса охраняется. Двое закутанных «кукол» в форме пси-жандармерии тормозят фургон.
– Пси-патруль. Вылезайте, проверка.
Водитель снимает темные очки, стаскивает меховую шапочку с длинным козырьком и равнодушно подставляет свои виски под детектор.
– Все чисто.
Младший жандарм тем временем заглядывает в кузов машины.
– Эй, Аварт! Здесь притулился заяц.
– Не понял?
– Этот парень вез незаконного пассажира.
– Отлично. Проверь заодно и пассажира.
Цилиан хладнокровно выдерживает проверку, раздосадованный жандарм длинно сплевывает в чистую пелену придорожного снега.
– Этот недоумок в норме. А все же предъявите свой конфедеральный жетон, свободный гражданин.
– Я его потерял.
На широком лице жандарма появляется понимающая ухмылка. Он тянется к уникому, собираясь ввести в Систему приметы беглеца.
«Сейчас или никогда». Цилиан разворачивается и бьет младшего жандарма каблуком в грудь. Тот падает молча и лишь на земле издает короткий всхлип, пытаясь нащупать под одеждой быстро растущее мокрое пятно. Его товарищ, словно бы медленно-медленно, а на самом деле очень быстро вскидывает излучатель, готовясь поразить обоих – и Цилиана, и водителя. Тэн, сбивая прицел, уходит в сторону, и опустевшая обочина дороги вмиг вскипает от выстрела – кудряво пенится пластик поребрика, испаряется растаявший от нестерпимого жара снег. Ошеломленный Аварт ведет ствол следом за мелькнувшей фигурой противника. Цилиан не ждет, он перекатывается, прячась за колесом фургона. Здесь, рядом с протектором, в чистой лужице воды, блестит увесистая гайка. Бывший инспектор Пирамиды поднимает ее и швыряет в Аварта – в верхний край виска, чуть пониже сдвинувшегося обруча пси-защиты. Жандарм валится ничком, с грохотом роняя излучатель…
Шокированный водитель (глаза в пол-лица) с гадливым интересом окинул взглядом победителя Цилиана.
– Ты кто такой – мутант драный?
– Нет. Вы сами видели тесты.
– Шпион принцепса, что ли? Иллирианец?
– Холера вас подери! Нет, конечно, какой из меня шпион? Я служил только Каленусии. Подвезете до города?
– Иди туда сам. Пошел вон, мне не нужны чужие проблемы – своих хватает.
– Вы что – не понимаете? Они были вне себя, вас собирались убить за компанию. Я минуту назад спас вашу жизнь.
– Проваливай! Проваливай, псих ненормальный, убийца! Засунь это драгоценное спасение себе в самую задницу. Все беды от таких, как ты, – от полоумных бродяг и нигилистов.
– Погодите…
– А теперь мой фургон арестуют до выяснения! Эти ящики с ананасовым компотом ждут не дождутся в «Белой мартышке», а они застрянут в жандармском управлении минимум на неделю, кто будет оплачивать убыток?!
От злости щеки усатого водителя приняли иссиня-пунцовый оттенок, он вцепился в отвороты потрепанной куртки бывшего инспектора Пирамиды и принялся трясти его, выкрикивая Цилиану в лицо:
– Кто? Кто будет? Кто?
– Цертус.
– Чего-чего?!
«Великая Пустота. Он меня не пускает. А время дорого, оно разлетается, как невесомая золотая пыль, и пошел последний отсчет».
Тэн Цилиан одним движением высвободил плечо и обманчиво несильно ткнул усатого под ложечку – тот скорчился, осел и надолго потерял интерес к событиям.
Цилиан вернулся к младшему жандарму (этот слабо стонал) и забрал излучатель с полным зарядом. Потом нагнулся к неподвижному Аварту.
«Боги прошлого и Разум будущего. А ведь я, кажется, убил его». Он тронул запорошенные мелким снежком волосы убитого – и там, под кожей виска, прощупалось плоское тельце чипа. Вокруг уже расплывался багровым тугой кровоподтек.
«Вот оно что. У него был электронный трансплантат. Я случайно разбил схему ударом гайки. Прости, парень, я не хотел, так получилось – это Цертус. Это только Цертус».
Цилиан подобрал второй излучатель, рассовал оружие по карманам, обруч пси-защиты не тронул, подумав, обшарил карманы жандармской униформы. Денег почти не оказалось, зато за пазухой у мертвого Аварта нашлась электронная карточка и упакованный в гибкий пластик портрет трехлетнего ребенка. Тэн оставил карточку себе, а изображение засунул обратно, во внутренний карман чужой куртки.
Вдали высверкнуло – огонек напоминал тревожную мигалку жандармерии. Цилиан оценил ситуацию и отодвинулся в тень фургона. «Поздно. Здесь не обошлось без ментального слежения за дорогой – я упустил из виду такую возможность. Мне некуда бежать, они перекроют шоссе, фургон не пройдет, вокруг голое поле – там не спрятаться, все простреливается насквозь. Можно еще уповать на чудо, но за последние недели я исчерпал свой лимит на чудеса. Сейчас они подъедут и пристрелят меня за неподчинение аресту. В сущности, это правильно. А драться я непременно буду, потому что меня нестерпимо тянет это сделать».
Полицейские кары неслись по шоссе с заунывным ревом, Цилиан ушел в тень колеса, надеясь, что первые выстрелы придутся по кабине. Машины притормозили, полукольцом окружая место трагедии – холмики уже присыпанных снежной крупой тел, застывший в неподвижности фургон, разбросанные вещи.
– Что там по пси-детектору? – спросил незнакомый, хриплый на ветру голос.
– Трое живых, один мертвый. Этот парень кого-то замочил.
Тэн немного высунулся, в тот же миг веер пуль стегнул кузов машины, побежало лучистыми трещинами лобовое стекло, «потекли», оседая, пробитые выстрелами колеса. Бывший инспектор прицелился из излучателя, выбрав чью-то голову в пси-шлеме, чуть придавил, но не довел спуск до конца. Тонкая, как волос, грань еще отделяла его от порыва, за которым начиналось сумасшествие отчаяния. Он переместил ствол и выпустил заряд под ноги полицейским – заснеженный асфальт треснул, взвилось облачко пара, противники мячиками скакнули в стороны.
– Мать Разума! Он еще и отстреливается. Того и гляди убьет заложников.
Ответный огонь пришелся в корпус машины. Не задетый Цилиан перекатился поближе к придорожной канаве, уходя из-под огня. На той стороне не спешили высовываться, должно быть, не желали рисковать.