Самурай, стр. 21
Мы договорились связаться вечером и разошлись по домам.
В Лабораторном парке я сначала пошел к себе и долго стоял под душем, стараясь смыть кошмарный запах «обезьянника». Желание объясняться постепенно улетучивалось, а может быть, утекало вместе с водой. Простояв под струями горячей воды минут двадцать, я оделся и отправился в кабинет профа.
Он меня уже ждал. Проф немного помедлил — надеялся, что я что-нибудь объясню, потом не выдержал и нарушил молчание:
— Какая муха тебя укусила?
— Их было шестеро!.. — запальчиво начал я.
— Я догадался, что не двое, — с едва заметной иронией перебил меня проф, — они вам все равно не противники.
Ну всё понятно, Алекс тоже именно это и имел в виду. Зачем я так извратил главное правило честной драки — «Поднимают и бьют»?
— Иди, сделай что-нибудь умное, — порекомендовал мне проф.
Я поскорее убрался в парк. И что это за такое «умное», которое я должен сделать?
Вечером я позвонил друзьям: их родители оказались совершенно нормальными людьми! Чёрт! Почему это такое открытие?
С утра я связался с Гвидо. Его здоровьем надо поинтересоваться.
Гвидо по-прежнему пришептывал, но обрадовал меня сообщением, что ему лучше, а пару выбитых зубов ему вставят на днях. Он хотел сказать что-то ещё, но не решался. Я ему помог.
— Гвидо, ты очень хочешь мне что-то сказать, — утвердительно заявил я.
— Э-э, да! Энрик, э-э, м-м, тут мой папа сообщил синьору Террачино, куда прислать счёт… Ты не можешь, ну… Не знаю… Извиниться за меня. Я тут ещё несколько дней дома просижу.
— Хорошо, я понял, не переживай.
— Угу, и ещё мне звонила Лаура. Говорила, что вы попались…
— Только не вздумай извиняться и говорить спасибо, — прервал его я. — Понимаешь?
— Да!
— Вот и умница. Ну выздоравливай.
Летучие коты! Бывают же такие… бестактные! У-у, болван! Как бедный Гвидо его только терпит?
В воскресенье проф старательно меня избегал. Весь день шёл ливень, и я, пофланировав по дому и убедившись, что в высоком искусстве маневрирования мне до профа далеко, смирился и сел решать задачи. Геракл забраться мне на колени (его законное место), он обиделся и ушёл, независимо задрав хвост.
В понедельник проф почти не отреагировал на меня за завтраком. «Доброе утро». — «Доброе утро». Э-э, это уже слишком. Один день — ещё куда ни шло, но больше…
Что же делать? Подкинул бы синьор Мигель нам какую-нибудь работу, тогда профу придётся со мной разговаривать.
Во вторник утром проф совершенно бесцветным голосом разрешил мне после университета заехать в центр. Мне надо было выполнить просьбу Гвидо — извиниться перед синьором Террачино.
Замечательный у Джессики отец: с полуслова всё понял и просил передать Гвидо, что вовсе не сердится. Мои собственные проблемы так просто не решаются.
Глава 16
Как обещали царь Соломон и синьор Террачино, следы классовых противоречий со всей поверхности Гвидо за несколько дней прошли.
В среду проф проговорился, объяснил, почему он меня игнорировал аж три дня: ждал, когда я догадаюсь оплатить больничные счета за покалеченных нами «детей». Во вторник он совсем уж было собрался сделать это сам, но тут узнал кое-что новенькое и отказался от своих намерений. Это было бы неполезно. Может быть, мы и пересолили, но если мы признаем таким образом свою вину, это плохо отразится на мальчиках, одиноко гуляющих по зоне Кальтаниссетта.
А ещё профу пришли три не слишком вежливых письма от родителей этих типов с наглым требованием эти самые счета оплатить. Ага! Щас! Проф в ответ ехидно заметил, что такая трепка — профессиональный риск рэкетира, и предложил папочкам оплатить лечение из тех денег, что милые невинные детки выбили из своих ровесников.
Зря эти болваны напомнили профу о своем существовании, забыли, с кем имеют дело. В результате городской охране было вменено в обязанность не только отлавливать начинающих жлобов и передавать их родителям с соответствующими комментариями на суд и расправу, но и заносить их в чёрный список: попавшиеся во второй раз теряют право заниматься в лицензированных секциях кемпо (суровое наказание: в центре, например, нелицензированных секций нет, слишком уж большой штраф за такое полагается), и сверх того, их потом не примут ни в одно офицерское училище или училище охраны клана Кальтаниссетта — ещё один дьявольски точный удар. Для того чтобы нашёлся спонсор, готовый оплатить получение вами высшего образования, надо быть ну очень умным и учиться как следует. Лео рассказывал, как на него давят, чтоб хорошо учился, а у него-то с мозгами всё более чем в порядке, и ленью он не отличается, тем не менее его уже семь с половиной лет каждый день достают требованиями показать школьные рабочие файлы. Так что самый реальный путь вверх по социальной лестнице проходит через военную службу или службу охраны. А переезжать в другую зону, искать там работу, отвечать на вопросы СБ другой корпорации: «А что это вам не понравилось у наших противников, соперников и т.д.?», и вся эта морока, чтобы пропихнуть наверх неблагодарных деточек…
Очередное приведение в порядок моих дел (опять же, умирать не собираюсь, но всё равно надо) выявило следующие проблемы: проект «Смерть Кремоне» влачил жалкое существование, на него нет времени — первая сессия на носу (это вторая проблема), а ребят, кроме Гвидо и Лауры, которые ещё маленькие, ожидали тренировочные экзамены.
Каким кошмарным снобом я был года полтора назад: всех считал дураками, а ведь учиться в школе гораздо тяжелее, чем дома, в тишине и покое. А раздуваться от гордости за способности, полученные мною от «дара Контакта», все равно что хвастаться «Феррари» (а что такого? Всего-то четверть миллиона) — в этом нет никакой моей заслуги. Кстати, моя способность объяснить что-то для меня простое оказалась почти на нуле: мои друзья быстро выяснили, что консультироваться со мной даже по физике и математике бесполезно. Яснее не становится.
Сессия у меня кончилась на один день позже, чем у ребят экзамены. Все были страшно горды собой и обещали себе и друг другу не дрожать так весной. А я наконец понял ехидную фразу синьора Брессаноне, которую он произнёс в день нашего знакомства. После первого же его экзамена от группы осталась половина. Да и тем, кто его выдержал, пришлось как следует помучиться, подготовка к этому экзамену отняла у меня больше времени и сил, чем к остальным четырём вместе взятым. Тот, кто пройдёт этот путь до конца, действительно имеет хорошие шансы стать незаурядным математиком. Мы уже договорились весело провести каникулы вместе: слетаем на Джильо, на Ористано, вернёмся в дождливый зимний Палермо со свежим тропическим загаром и головами горынычей (Алекс настаивал).
Но один вечер я проведу вдвоём с Ларисой. Я позвонил ей на комм, чтобы напомнить о нашей договорённости и назначить время встречи, и услышал голос синьоры Арциньяно:
— Энрик, Лариса уехала на все каникулы к моей сестре (та немного приболела), а комм забыла дома.
Я извинился и прервал связь. Странный у неё голос: похоже, что синьора Арциньяно плакала. М-мм, почему Лариса мне не позвонила? Ну забыла дома комм, так купила бы новый, стоят они сестерциев десять. Мрачно размышляя, не успел ли я ей просто надоесть, я бродил по парадной анфиладе первого этажа. Где меня перехватил проф:
— Что такое? Я думал, ты полетишь праздновать.
— Лариса уехала, у неё тётя заболела.
— Что ты сказал?!
Я дословно повторил реплику синьоры Арциньяно, не скрывая своего удивления по поводу забытого комма.
— У неё отец лежит с сердечным приступом, какая тётя? Вы с ней не поссорились?
— Нет. Ничего такого.
— Понятно, и с ней самой связаться нельзя. Я похолодел:
— Вы думаете…
Проф зажал мне рот ладонью. Мы с ним почти побежали в его кабинет. Ну ничего ж себе, Лабораторный парк — последний рубеж обороны клана Кальтаниссетта, и все, кто здесь работает, проверены сто раз. И я не знаю среди них ни одного, кто бы мог предать. Тем не менее проф сам проверил кабинет на наличие жучков (чисто), поставил купол защиты и только после этого сел за компьютер и связался с синьором Соргоно: