Владычица Ночи: Дитя Смерти, стр. 44

До пяти лет жизнь девочек обособлена. Их учат и с ними занимаются жрицы-педотрибы, девочки отделены от своих матерей. Вся их жизнь – паннорий. Но царица всегда может навещать воспитанниц, чем она, а порой и мы вместе, беззастенчиво пользовались. Да сколько раз я пробиралась к малышке ночной тенью! Частенько оставляя на постельке девочки маленький подарок.

Честно говоря, Лея во многом превзошла свою мать и с самого детства проявляла завидные таланты. Лучше всех держалась в седле, и метала детское копье. Лея с честью выдержала испытание козлятниц в праздник матерей. В этот же день она узнала, кто ее мать.

Девочек выстроили согласно результатам испытания. Потом каждую жрица брала за руку, подводила к матери, и представляла друг другу.

Одну из первых вывели Пансифилею. Подведя девочку к царице, жрица проговорила:

– Калисто, царица Фермоскиры, это твоя дочь – Пенсифилея, – и уже девочки, – Пенсифилея, – это твоя мать, царица Фермоскиры Калисто, – и вложила маленькую ладошку в руку женщины.

Она притянула к себе девочку, я чуть приобняла Калисто за плечи. Большего здесь, на публике, мы позволить себе не могли. Но у нас еще будет время. Сегодня Пансифилея впервые войдет в свой дом. Через два дня она должна будет вернуться в паннорий – ее обучение продлится до пятнадцати лет, но теперь она сможет бывать дома.

Уже всех девочек представили матерям. Тех, чьи матери погибли, тотчас удочерили жрицы – обычная практика. Потом раздали щиты тем амазонкам, у кого родился мальчик.

Девочка поначалу вела себя очень тихо, даже робко. Ведь с самого детства ее учили, что к царице нужно относиться не иначе, как с величайшим почтением. Лея очень гордилась, что ее мать царица Фермоскиры, но потребовалось время, чтобы преодолеть неловкость. Но все утряслось. Через неделю, в свое следующее посещение, Лея начала демонстрировать нам всю необузданность детского характера.

Мы с Калисто продолжали навещать ее и в паннории, радуясь успехам и поддерживая в редких неудачах. Лея привязалась к нам обеим, не делая особо разницы между матерью и мной. Поначалу это даже немного смущало меня, но Калисто уверила, что это, наоборот, очень хорошо, что она всегда хотела разделить со мной радость материнства.

А девочка так быстро росла! Для меня время до ее совершеннолетия, когда ей исполнилось пятнадцать, пролетело как один миг. И вот уже эфебку Пенсифилею посвящают в амазонки. День нашей гордости! Лея стала высокой, сильной. Взгляд цепкий, порой жесткий и дерзкий. Свои волосы она остригла, и они едва прикрывали высокие скулы. Говорила, что иначе они мешаются, но я подозревала, что дело не только в этом. К тому же она обладала цепким умом.

Когда Лее вручали оружие, доспехи и коня, Калисто тихо сказала мне:

– Она станет хорошей царице.

– До этого еще далеко, – так же тихо возразила я.

Тогда еще никто из нас не подозревал, что именно слова Калисто окажутся ближе всего к истине. На Фермоскиру надвигались черные времена, времена огромного горя, которое всегда будет звучать в моей душе и бесповоротно изменит меня.

Глава 34.

Пенсифилее шел шестнадцатый год. Она уже несколько раз водила свою сотню, чаще со мной. Но никогда с Калистой. Неписаный закон гласил, что не след покидать город одновременно и царице, и наследнице. Фермоскира не должна остаться без руководства.

В бою Лея вела себя разумно, показала, что она хороший стратег. Большинство походов были удачными. Мы возвращались с богатой добычей. Но это везение затянулось.

Наши соседи вновь решили поднять голову, объединиться против нас. Разведка показывала, что они стягивают войска к нашим границам. Дурной признак. Мы стали срочно принимать меры, а точнее готовиться к полномасштабной войне, которой не было лет десять.

Разведчицы донесли, что они собираются ударить через два дня, утром. Мы решили их опередить и нанести упреждающий удар двадцатью конными сотнями. Калисто сказала, что сама поведет войска. Священная благословила ее, и мы ринулись в бой.

Нашей атаки, действительно, не ожидали, но на их стороне оказалось численное преимущество. Завязался кровавый бой. Мы просто прорубались сквозь строй противника. Конечно, у нас были потери, но с их стороны полегло больше. Бой достиг своего пика, когда должен был определиться решающий перевес, но произошло непредвиденное.

Копейщики пытались взять нас в кольцо, вражеские лучники тоже не бездействовали, битва шла неистовая. Ненадолго водоворот сражения разделил нас с Калисто. Сотня рассеялась вокруг, стараясь прикрыть спину царицы. В результате не доглядели за конем. Одна из стрел глубоко вонзилась в круп. От боли Несс вздыбился. То, что произошло дальше, навсегда каленым железом запечатлелось в моей памяти. На краткий миг Калисто оказалась выше всех сражающихся, и этого оказалось более чем достаточно для вражеской руки.

Свист копья, казалось, нарочито медленно пронзающего царицу насквозь. Против стрелы нагрудник бы устоял, но копье оказалось ему не по силам. Всхлип пронзаемой плоти показался мне перекрывающим шум битвы.

Я просто выпрыгнула из седла, оказавшись на Нессе как раз в тот момент, когда его передние копыта вновь коснулись земли. Я подхватила Калисто, не давая ей выпасть из седла. Подобрав поводья, я дала сигнал к отступлению. Моя сотня тотчас выстроилась, отрезая меня от противника. А я развернула коня и погнала его к Фермоскире. Только сейчас я позволила себе посмотреть на рану Калисто, и похолодела. Копье пронзило сердце, оставив от него жалкие ошметки. Царица умирала.

Каким-то непостижимым образом она пришла в сознание. Закашлялась кровью и едва слышно проговорила:

– Честь… амазонки… умереть… в бою… Прости…

Последний хриплый вздох, и я с ужасом поняла, что держу в руках безжизненное тело. Я не заплакала. Я взревела, как раненый зверь. Ничего человеческого. Все эти годы я боялась, что мое проклятье падет на нее, она тоже станет вампиром. Этого не произошло. Но сейчас я бы все на свете отдала, чтобы было не так. Поздно…

В Фермоскиру я возвращалась пустая, как будто жизнь ушла и из меня тоже. Остался только один огонь, одна жажда – жажда мести.

Я помню, как Пенсифилея выбежала навстречу, и лицо ее стало белым, как мел, когда она увидела Калисто у меня на руках. Мы обе окровавлены. Из груди царицы все еще торчит копье. Я несла Калисто через всю Фермоскиру к храму, и амазонки выстроились в ровный строй. Когда я возложила ее на носилки из щитов и двух копий, все наездницы опустились на колено, отдавая последнюю дань уважения царице.

Лея, как и остальные, встала на колено. Но я положила руку ей на плечо, жестом веля встать. Она – будущая царица. Девушка встала. Ее плечи тряслись, глаза блестели от готовых пролиться слез. На ее хитоне остался кровавый отпечаток моей ладони.

В Фермоскиру пришел день траура. Лучшим мастерам было приказано изготовить саркофаг, в который поместят прах царицы после сожжения. А пока тело обмыли, облачили в лучший хитон и доспехи. Я наблюдала за этим с какой-то пустой отстраненностью. Только Лея вызывала во мне какое-то подобие человеческих чувств.

Когда мы остались одни, она глухо спросила:

– Как это произошло?

Я рассказала. Она слушала и в конце сказала:

– Они должны заплатить!

– Они заплатят, обещаю. Я позабочусь.

– Я пойду с тобой.

– Нет, Лея. Ты теперь царица Фермоскиры. Ты нужна своему народу. Сейчас особенно. Ты не можешь так рисковать.

– Раз я царица, то мне решать, – заартачилась было Пенсифилея, но, столкнувшись с моим тяжелым взглядом, тотчас присмирела, пробормотав, – Прости.

Я обняла Лею, проговорив:

– То, что произошло, большое потрясение для всех нас. Но ты должна учиться мыслить и поступать как царица Фермоскиры. Да, не легко. Особенно сейчас. Но нужно!

– Я… я постараюсь.

Ночью состоялось погребение. Костер, на который возложили тело Калисто, по обычаю поджигают четверо: преемница трона, Священная, полемарха и кодомарха. Все, кроме наследницы, в черных хитонах. Она в белом.