Темное прошлое, стр. 64
– Папа, ты плакал? – изумленно произнесла Мара.
– Нет. Нет, я не плакал, – глаза полковника Грегори были сухими. Плакало только его несчастное разбитое сердце.
Опустив глаза, Мара залезла в карман и достала оттуда крошечную золотую рамку. Дрожащей рукой она протянула ее Уильяму. Он взял Мару за запястье.
Перед ним был портрет его покойной жены.
– Где ты нашла это?
– Я не нашла его, – голос девочки дрожал, но она была полна решимости. – Я взяла его с твоего стола.
Рука Уильяма разжалась. В глазах у него потемнело. Он не понимал, что происходит. Что он должен говорить, что делать. Только смотрел и смотрел на портрет Мэри в маленькой дрожащей ручке своей дочери.
Его дочь. Его собственная плоть и кровь. Кто украл однажды, останется вором до самой смерти. Черное – это черное, белое – это белое, и никаких оттенков серого не существует.
Уильям едва обрел дар речи.
– Ты… ты взяла и остальные мамины вещи?
Мара кивнула. Лицо ее стало еще бледнее, губы дрожали, но девочка изо всех сил старалась не расплакаться. Малышка была близка к обмороку.
Что же он наделал!
Уильям встал.
Мара невольно отшатнулась. Храбрая маленькая девочка, которой потребовалось все ее мужество, чтобы признаться.
Двигаясь как можно медленнее, чтобы не напугать ее еще больше, Уильям снова сел, отодвинул стул от стола и похлопал себя по колену.
– Иди, малышка, расскажи своему папе, как это произошло.
29.
Карета петляла по горной дороге, и на каждом повороте Саманта ударялась о ее стенку. А все, кто сидел к ней лицом, валились прямо на нее. Затем они ехали ровно, и тогда пассажиры рассаживались поудобнее, но все равно были начеку в ожидании следующего поворота. Их было восемь человек – четверо сидели лицом, четверо спиной к движению. Две женщины и шестеро мужчин. Все они были заперты в душной карете, окна которой не открывали, чтобы не наглотаться дорожной пыли. И всем им хотелось как можно скорее оказаться в Йорке.
Саманта смотрела в окно кареты, стараясь убедить себя, что рада покинуть эти горы и поля. Она ведь всегда ненавидела деревню. Ненавидела горы и гуляющий в них ветер. Колышущиеся травы и животных, поджидавших в чаще леса момента напасть на ничего не подозревающую девушку из города. Она соскучилась по Лондону с его вечным шумом, вонью мусорных куч, тяжелым смогом, окрашивающим в мрачный серый цвет все, начиная от домов и заканчивая женскими перчатками. Адорна вряд ли будет рада ее видеть.
– Тпру! – послышался крик кучера. – Тпру! Стойте!
– Почему мы останавливаемся? – торговец из Эдинбурга выглянул в окно. – Ага. Там на дороге завал из бревен.
Пассажиры тяжело вздыхали. А Саманта старалась не подать виду, как радует ее эта неожиданная задержка, возможность побыть еще немного в Озерном крае. Полюбоваться на утесы Девилз-Фел, на водопады, на стены из известняка и… поплакать немного, потому что приходится покидать все это. Сколько бы ни обманывала себя Саманта, правда была в том, что она успела полюбить эти места. И людей, которых она встретила в Кумберленде.
– Всем стоять и поднять руки! – вдруг раздался с дороги грубый мужской голос.
Стоять и поднять руки? Саманта нахмурилась. Деревья на дороге. Да нет, простое совпадение. Конечно, это не мог быть голос Уильяма. Он ни за что не поехал бы за ней после тех горьких слов, которыми они обменялись на прощание. Саманта высказала ему все, что думала о нем.
Почтенная матрона с воплем откинулась на спинку сиденья, прижимая руку к груди:
– Разбойники! Это разбойники! Нас ограбят! Нас изнасилуют!
– Уж тебя-то первую, – сквозь зубы пробормотала Саманта.
– Их много, – озабоченно произнес шотландец. – Некоторые из них – злобные коротышки.
Злобные коротышки? Что он имеет в виду? Впрочем, Саманта, кажется, знала ответ на этот вопрос.
– Похожи на… детей?
– Мы ищем женщину, – послышалось снаружи. – Красивую, стройную…
Опустив глаза, Саманта пыталась вжаться в сиденье.
Да, это был Уильям, и она никогда не простит ему этого.
И в то же время ей хотелось… смеяться.
– У нее белокурые волосы, светлые и блестящие, как лунные лучи. Отдайте ее нам, и мы не тронем остальных.
Взгляды пассажиров уперлись в Саманту.
– И вовсе она не красивая, – пробормотала матрона. – Но в остальном описание совпадает.
Один из мужчин рывком открыл дверь экипажа, и Саманту буквально выкинули наружу. Она споткнулась и упала на дорогу.
– Эй вы! – закричал кучер шестерым «злобным коротышкам» и одному взрослому мужчине. У всех семерых лица были повязаны черными платками. – Я не могу позволить вам просто так взять и похитить мою пассажирку. Обо мне пойдет дурная слава.
– Но ты ведь уже получил ее деньги! – закричал самый высокий из коротышек. – Так какая тебе разница?
Агнес! Агнес участвовала в этом дурацком маскараде! Впрочем, все шестеро «разбойников», сидящих на лошадях вдоль дороги, казались подозрительно знакомыми. Приглядевшись, Саманта заметила, что двое самых младших сидят на пони.
Весь клан Грегори приехал, чтобы вернуть ее в Сильвермер. Но с чего бы это? Она посмотрела на Уильяма.
Полковник Грегори выглядел точно так же, как при их первой встрече. Он был одет в черное. Слишком высокий, слишком крупный, слишком мужественный. Упрямый, дерзкий тиран… но эти синие глаза… эти пронзительно синие глаза, смотревшие прямо на нее с такой страстью, с таким обожанием…
Саманта вспыхнула, но упрямо подняла подбородок, не собираясь сдаваться.
– Я не позволю вам забрать ее, – упорствовал кучер.
Саманта вдруг увидела, как Вивьен кивнула самому маленькому разбойнику.
– Она – моя мама, – выкрикнула Кайла. – И я буду скучать без нее!
Кучер ошалело поглядел на Саманту.
– Так вы убегаете от ваших крошек, леди?
– Это не мои дети, – сказала Саманта.
Пассажиры удивленно вскрикнули один за другим.
– Как ты можешь говорить так, мама? – подхватила Агнес. – Мы скучаем без тебя.
– Мама, мама! – на разные лады заныли девочки.
Сложив руки на груди, Уильям наблюдал за этой трогательной сценой.
Не обращая на него внимания, Саманта окинула девочек строгим учительским взглядом.
– Я ожидала чего-то подобного от вашего отца, юные леди. Но от вас я требую приличного поведения!
Пассажиры, высунувшись в окна, с любопытством наблюдали за происходящим.
– Это не ограбление, – вынесла свой приговор матрона. – Это…
Она пристально смотрела на Саманту, пытаясь подобрать нужное слово.
– Но, мисс Прендрегаст, – Эммелин сняла с лица платок. – Вы кое-что украли у нас.
Саманта с яростью посмотрела на Уильяма.
Но тот продолжал стоять все так же спокойно.
– Вы украли мое сердце! – продолжала Эммелин.
– И мое тоже! – подхватила Кайла.
Саманта не знала, смеяться ей или плакать.
– Вы увозите с собой наши сердца, – Агнес спешилась, подошла к Саманте и взяла ее за руки. – Пожалуйста, мисс Прендрегаст, останьтесь с нами.
Саманта посмотрела на Агнес. Затем на остальных. Перевела взгляд на Уильяма. Сняв перчатки, он приложил одну руку к сердцу.
Сердце Саманты разрывалось на части. От жалости и от любви, такой сильной, что ничто на свете не могло помешать ей.
Кучер с недовольным ворчанием уже отвязывал от кареты ее чемодан, который он небрежно кинул на обочину дороги. Деревья убрали, и экипаж покатил прочь, растаяв в облаке пыли.
Остальные дети соскочили со своих лошадей и кинулись к Саманте, весело подпрыгивая.
– Разве не здорово у нас получилось? – кричали они. – Вам хотелось плакать, мисс Прендрегаст? Вы рады, что остаетесь с нами?
Саманта обнимала их всех, счастливо смеясь.
– Хорошо, девочки, – раздался над ухом голос Уильяма. – А теперь оставьте нас ненадолго одних.
Дети переглянулись и захихикали.
Затем все они забрались на лошадей. Старшие, как всегда, помогали младшим.