Гений русского сыска И.Д. Путилин, стр. 3
– Ты что-нибудь наметил? – спросил я.
– Темно… темно… – как и вчера ночью ответил он.
Глава IV. Мать жертвы
В сыскном Путилина ожидал сюрприз.
Лишь только мы, предварительно переодевшись, зашли в кабинет, как дверь распахнулась и в сопровождении дежурного агента вошла, вернее, вбежала небольшого роста, худощавая пожилая женщина.
Одета она была так, как одеваются мещанки или бедные, но «благородные» чиновницы-«цикорки»: в подобие какой-то черной поношенной шляпы, прикрытой черной косынкой, в длинном черном пальто.
Лишь только она вошла, как сейчас же заплакала, заголосила.
– Ах-ах-ах… ваше… ваше превосходительство…
– Что такое? Кто эта женщина? – спросил Путилин агента.
– Мать девушки, найденной вчера перед церковью Спаса… – доложил агент.
Лицо Путилина было бесстрастно.
– Садитесь, сударыня… Да вы бросьте плакать… Давайте лучше побеседуем… – пригласил Путилин.
– Да ка-а-ак же не плакать-то?! Дочь – единственная… Леночка моя ненагля-я-дная… Видела ее, голубушку…
Из расспросов женщины выяснилось следующее. Она – вдова скромного канцелярского служителя, умершего «от запоя». После смерти кормильца в доме наступила страшная нужда.
Она шила, гадала на кофейной гуще, обмывала даже покойников, словом, делала все, чтобы «держаться на линии» со своей Леночкой.
– А она – раскрасавица у меня! Характеру Леночка была гордого, замечательного, можно сказать. И-и! никто к ней не подступайся! Королева прямо! В последнее время – тоже работать начала. На лавки белье шили мы… Шьет бывало, голубушка, а сама вдруг усмехнется да и скажет: «А что вы думаете, мамаша, будем мы с вами богатые, помяните мое слово!» «Да откуда, – говорю ей, – богатство-то к нам слетит, Леночка?» А она – только бровью соболиной поведет. «Так, – говорит, – верю я в счастье мое»…
Сильные рыдания сотрясли вдову-«чиновницу».
– А вот какое счастье на поверку вышло! А-а-ах!…
– Скажите, сударыня, ваша дочь часто отлучалась из дома?
– Да не особенно… Когда работу относить надо было…
– Когда последний раз до катастрофы она ушла из дома?
– Часов около семи вечера. Жду ее, жду – нет. Уже и ночь настала. Тоскует сердце. Ну, думаю, может, к подруге какой зашла, ночевать осталась. Ан – и утро! А тут, вдруг, услышала: девушку нашли мертвой у церкви Спаса. Бросилась туда. Говорят, отвезли уж куда-то. Разыскала. Взглянула – и с ног долой. Моя Леночка ненаглядная!
– Скажите, а ведомо ли вам, что за лифом вашей дочери были найдены сорок девять тысяч семьсот рублей?
На вдову нашел столбняк.
– К… как? Сколько? – обезумела она. Путилин повторил.
– А где же деньги? – загорелись глаза у «цикорки».
– У нас, конечно, сударыня.
– А вы… куда ж их денете? Я, ведь, мать ее, я – наследница. Мы невольно улыбнулись.
– Нет уж, сударыня, этих денег вы не наследуете… – ответил Путилин. – А вот лучше скажите: откуда, по вашему мнению, у дочери могла взяться такая сумма?
Вдова захныкала.
– А я почем знаю, господин начальник.
Путилин сдал вдову на руки своему опытному помощнику.
У нее надо было узнать подробные сведения о всех знакомых, о тех магазинах, куда Леночка сдавала работу.
Туда по горячим следам должны были быть направлены агенты.
Но я ясно видел, что Путилин распоряжался как бы нехотя, словно сам не доверял целесообразности тех мер розыска, которые предпринимал.
Я хорошо изучил моего гениального друга и чувствовал, что он делает все это больше для очистки совести.
– Позовите мне X! – отдал он приказ.
X. был любимый агент Путилина. Силач, бесстрашный, находчивый.
– Слушайте, голубчик, сейчас мы с вами побеседуем кое о чем. Затем он обратился ко мне.
– Поезжай, друже, домой и ожидай меня ровно в восемь часов вечера. Сегодня ночью мы продолжим наши похождения. Только отпусти лакея.
Глава V. В логовище зверя
Стрелка часов показывала ровно восемь, когда я услышал звонок. Я поспешно открыл дверь и попятился удивленный: первою вошла в мою переднюю… девушка, которую я вчера видел убитой на Сенной площади.
Крик ужаса готов был сорваться с моих уст, как вдруг раздался веселый смех Путилина, вошедшего вслед за ней.
– Не бойся, дружище, это не привидение, а только моя талантливая сотрудница по трудному и опасному ремеслу.
– Фу-у, черт возьми, Иван Дмитриевич, ты всегда устроишь какую-нибудь необыкновенную штучку! – вырвалось у меня. – Но, Боже мой, какой великолепный маскарад! Совсем она!
Я, подробно осматривавший труп, заметил даже большую черную родинку на левой щеке девушки.
Путилин был искусно загримирован, но в обыкновенной, сильно поношенной и продранной триковой «тройке».
– А мне в чем ехать? – спросил я.
– Да так, как есть… Только сомни воротник и обсыпь себя мукой или пудрой…
Я исполнил повеления моего друга и через несколько минут мы вышли из квартиры.
У ворот нас ждал любимый агент Путилина.
– Все?
– Все, Иван Дмитриевич.
«Малинник», знаменитый вертеп пьянства и разврата, гремел массой нестройных голосов.
Если ужасы Вяземки днем были отвратительны, то неописуемые оргии, происходящие ночью в «малиннике», были поистине поразительны. Все то, что днем было собрано, наворовано, награблено, – вечером и ночью пропивалось, прогуливалось в этом месте.
Тут мнилось, Бог совершенно отступался от людей, и люди, опившиеся, одурманенные зверскими, животными инстинктами, находились во власти Сатаны.
Когда мы подошли, стараясь идти не вместе, а поодиночке, к этой клоаке, Путилин сказал:
– Барынька, вы останьтесь здесь, с X. Мы с доктором войдем сюда, и, наверное, скоро вернемся…
Мы вошли в ужасный притон.
Первое, что бросилось нам в глаза, была фигура горбуна.
Он сидел на стуле, низко свесив свои страшные ноги. Получилось' такое впечатление, будто за столом сидит только огромный горб и огромная голова.
Лицо горбуна было ужасно. Сине-багровое, налившееся кровью, оно было искажено пьяно-сладострастной улыбкой.
На коленях его, если можно только эти искривленные обрубки назвать коленями, сидела молодая пьяная девочка лет пятнадцати.
Она, помахивая стаканом водки, что-то кричала тоненьким, сиплым голоском, но что она кричала, за общим гвалтом разобрать было невозможно,
– Горбун! Дьявол! – доносились возгласы обезумевших от пьянства и разврата людей.
Кто-то где-то хохотал животным смехом, кто-то плакал пьяным плачем.
– Назад! – шепнул мне Путилин.
Мы быстро, не обратив на себя ничьего внимания, выскочили из этого смрадного вертепа.
Я был поражен. Для чего же мы отправились сюда? На что рассчитывает мой друг?
– Скорее! – отдал приказ Путилин агентам, поджидавшим нас. Нас толкали, отпускали по нашему адресу непечатную брань.
Кто-то схватил в охапку агентшу, но, получив здоровый удар от агента X, с проклятием выпустил ее из своих рук.
– Дьявол! Здорово дерется!…
Минуты через две мы очутились перед той лестницей, ведущей на «галдарейку» флигеля, по которой сегодня утром подымался горбун.
Путилин поднялся первый. За ним – агент X, потом – я, последней – агентша.
– Вам ничего не известно? – тихо спросил я ее, терзаемый любопытством.
– Да разве вы его не знаете? Разве он скажет что-нибудь наперед? – загадочно ответила она.
Вот и эта вонючая, зловонная галерея.
Она была почти темна. В самом конце ее только из крошечного окна лился тусклый свет сквозь разбитое стекло, заклеенное бумагой.
Перед нами была небольшая дверь, обитая старой-престарой клеенкой. Длинный засов, на нем – огромный висячий замок.
– Начинайте, голубчик! – обратился Путилин к агенту. Послышался чуть слышный металлический лязг инструментов в руках агента X.
– А теперь, господа, вот что, – обратился уже к нам Путилин. – Если замка открыть не удастся, тогда я немедленно возвращусь в «малинник», а вы… вы караульте здесь. Смотрите, какое тут чудесное помещение.