Под Опалой, на Большой, стр. 34

– Да брось ты, Ир. У тебя Андрей золото, а не человек.

– Да я и сама знаю. – Ирина глубоко затянулась и выпустила вверх тоненькую струйку дыма. – Если б еще не пил, зараза. Водка его губит. А перестань его пилить, так вообще на голову сядет или сопьется. Вот и приходится держать его в ежовых рукавицах.

Она стряхнула пепел и опять затянулась.

– А меня тоска гложет. Даже домой идти неохота, – пожаловалась Лариса.

– Да не переживай ты так. Впервой, что ли? Не заметишь, как время пролетит. Их же все равно от моря и тундры не отвадишь. Это у них в крови. Вот и смотри на все философски. Как я.

– Я все понимаю, – говорила Лариса, выводя пальцем на столе невидимые узоры. – Только каждый раз меня одиночество съедает.

– А ты Танюху в садик не води, вдвоем-то веселей.

– Нельзя. – Лариса перестала чертить пальцем по столешнице и положила руки на колени. – У них сейчас каждый день занятия. Самая подготовка к школе. И выпуск уже скоро.

– Ну, ко мне приходи. – Ирина встала, переставила закипевший чайник на соседнюю конфорку и выключила плиту. – Вместе будем наших рыбаков дожидаться.

Она достала чашки и, налив в них заварки, долила кипятку. Поставила на стол сахарницу и вазочку с конфетами.

– Сахар сама ложи.

– Я без сахара, – сказала Лариса, разворачивая конфету.

– А я люблю, когда сладко. – Ирина положила в чай две ложечки сахару и размешала. Затем тоже развернула шоколадную конфету и, целиком отправив ее в рот, отхлебнула из чашки.

– Ну ты и сластена, – улыбнулась Лариса, в свою очередь откусывая от конфеты маленький кусочек.

– Если в жизни несладко, то хоть так подсластить. – Ирина подула на чай и сделала еще глоток.

– Да ладно тебе! Ты прямо как наша Тамара становишься. И то тебе не так, и это не эдак. – Лариса улыбнулась, глядя на подругу. – Ну, та-то хоть без мужика с тоски воет. А ты-то что?

– А чем я лучше? – Рука Ирины с чашкой замерла на полпути. – У меня он что есть, что нету. То на рыбалке, то пьяный. То пьяный, то на охоте. Вот весело!

– Ты же сама только что говорила, что он неплохой.

– Ну, допустим, это ты сама сказала. Я просто не стала спорить. А вообще, давай за наших мужиков. Все равно без них хреново.

И они, засмеявшись, чокнулись чашками.

Запив очередную конфету двумя глотками чаю, Ирина вдруг предложила:

– Слушай, Белова, а это идея. Наши сегодня наверняка накиряются за успех безнадежного предприятия. А мы чем хуже? Давай позовем Ингу и как напьемся сегодня! И стресс снимешь, и повеселимся вволю. А что? Им можно, а мы что, рыжие, что ли?

– А и давай! – поддержала подругу Лариса. – Я Танюшку вечером из садика заберу, заодно и к Инге зайду. Правда, как я на работу завтра пойду?

– Обыкновенно. Что тебе дома делать? У меня с Танюхой и переночуете в Вовкиной спальне. А завтра с утра чаю покрепче – и вперед, к станку.

– Нет. Спать мы домой пойдем. И мне переодеться надо будет, и Танюшке наверняка что-то зададут.

– Короче, – Ирина не принимала никаких возражений, – пойдешь за Татьяной пораньше, зайдешь домой и возьмешь что надо. А уроки с ребенком Вовка сделает. Что ты как не родная! Расслабься. Давай кутнем по-человечески.

– А! – махнула рукой Лариса. – Гулять, так гулять. Уговорила.

– Ну, вот это другой разговор, – сказала Ирина, допивая остатки чая.

На кухню вошел заспанный Вовка.

– Здрасьте, тетя Лариса, – поздоровался он, увидев гостью.

– Привет, Вов, – ответила она.

Он прошел к раковине, налил в стакан воды из-под крана и залпом осушил его.

– Чего вскочил? – заворчала Ирина на сына. – У тебя же каникулы. Спал бы и спал себе.

– Пить захотелось. – Вовка вернул стакан на полку и пошел к себе в комнату.

– Счастливое детство, – сказала мать, провожая ребенка взглядом. – И чего это мы с тобой, подруга, так быстро выросли?

– Ой, не говори! – Лариса глубоко вздохнула. – Мне бы сейчас на каникулы! Балдеешь, ничего не делаешь, за тебя решают все твои проблемы. Сказка!

– Да. Наши сказки уже давно сменились на "ужастики". – Ирина встала из-за стола, подошла к раковине и сполоснула под краном чашки из-под чая. – Ну что? Пойдем в комнату? Там поболтаем. Может, что по телевизору покажут.

Лариса встала со стула и сладко потянулась, сложив кисти рук в замок и вытянув их вверх, при этом по-кошачьи выгибая спину.

– Эх, мужичка бы! Да? – глядя на нее с улыбкой, пошутила Ирина.

– Да ну тебя! – засмеялась Лариса, опуская руки. – Вечно твои шуточки…

Ирина тоже засмеялась и слегка хлопнула подругу по заду.

– Ладно. Пошли расслабляться в одиночестве.

И немного вульгарной походкой направилась в зал. Лариса, продолжая улыбаться, пошла вслед за ней.

Как хорошо, что она зашла к Ирине! Ну кто еще способен заставить не думать о плохом и так быстро поднять настроение, как не Самойлова! Все-таки хорошо, что есть на свете такие русские бабы.

Три семьи кутили этим вечером. Правда, разделенные силой обстоятельств. Сергей, Андрей, Вадим и наполовину женатый Толик – на море, в компании рыбводовцев, а Лариса, Ирина и Инга – в доме Самойловых.

Женщины не стали размениваться на вино, а, желая как следует расслабиться, купили водки и под конец вечеринки крепко набрались. Зато повеселились всласть. Начали с песен за столом, а закончили плясками под магнитофон. Угомонились за полночь. Ни Лариса, ни Инга не были в состоянии дойти до своего дома, и поэтому все остались ночевать у гостеприимной хозяйки. Ирина с Ингой завалились на пару на супружеское ложе Самойловых, Вовка пристроился в зале на кресле-кровати, а Лариса с Танюшкой уснули в комнате мальчика на его диване.

К тому времени, когда женщины уже засыпали, их мужики только вошли в раж. Им вдруг стало скучно в тесном вагончике. Допив очередную бутылку водки и закрыв контору на замок, инспектора погрузились вместе с друзьями в "уазик" и поехали догуливать в поселок Октябрьский. Там они завалились в ночной кабак со странным названием "Гондурас". Даже местные жители не знали, кто и когда его так назвал. Ну, "Гондурас" и "Гондурас". Какая разница?

Добавив в организм еще по несколько градусов и от души наплясавшись под оглушительный грохот современной музыки, вся компания вернулась на свой участок только под утро, когда на улице уже почти рассвело. После долгих прощаний, рукопожатий и клятв в вечной дружбе инспектора отправились отдыхать к себе в вагончик. А наши рыбаки, добравшись наконец до своей палатки, которую все это время сторожил верный Матрос, упаковались в спальные мешки и улеглись каждый на свою раскладушку.

Скоро все дружно храпели.

И лишь один Матрос не спал. Он занял позицию у входа в палатку и бдительно охранял сон своего уставшего хозяина и его друзей.

Так первое июня плавно перешло во второе. Жизнь продолжалась.

22

День сменялся другим. Рыба шла неплохо, и друзья трудились не покладая рук. Прямо на берег моря каждый день, ближе к вечеру, приезжали городские коммерсанты на небольших грузовиках-рефрижераторах и, расплачиваясь наличными, скупали у рыбаков улов, чтобы сразу развернуться и везти рыбу назад, на елизовские и петропавловские рынки. Личная казна каждого из друзей медленно, но уверенно пополнялась.

Дней через восемь погода испортилась. Задул "гнилой угол", небо затянул сплошной слой темно-серых облаков, и пошел мелкий, но густо моросящий дождь. Сильный ветер раскачал громадные массы воды, и на море поднялся шторм. В такую погоду рыбачить невозможно.

Чтобы не сорвало огромной волной и не унесло в море, из воды были вытащены сетки и фалы, которые продеваются в ушко на буях, качающихся на воде метрах в пятидесяти от берега и надежно удерживаемых при помощи веревки лежащим на дне грузом в виде мешков с песком. Все рыбаки на побережье попрятались в свои вагончики и палатки, и началось скучное ожидание того момента, когда наконец успокоится Посейдон и погода опять позволит им рыбачить и зарабатывать деньги.