Исчезнувший, стр. 46

Однако эта школа не только первоклассное образовательное учреждение (если так можно называть начальную школу), но и важный культурный центр района — например, она славится своими музыкальными концертами, проходящими по субботам в восемь вечера.

Именно на этот концерт и направлялся сейчас преподобный Ральф Свенсен.

Свой долгий путь через китайский квартал и «маленькую Италию» он проделал без всяких приключений — если не считать периодических приставаний уличных попрошаек, на которые преподобный почти не обращал внимания. По дороге он зашел поужинать в маленький итальянский ресторан, где съел тарелку спагетти (кроме них и равиоли, Ральф Свенсен не нашел в меню знакомых названий). А так как сейчас рядом с ним не было жены, преподобный заказал еще и бокал красного вина. Пища оказалась чудесной, поэтому он просидел в ресторане еще некоторое время, отхлебывая запретный напиток и наблюдая за беспечно играющими детьми.

Испытывая чувство вины за то, что тратит на спиртное церковные средства, преподобный оплатил счет и продолжил свой путь. Через некоторое время он достиг места, называвшегося Вашингтон-сквер. Сначала оно показалось ему еще одной разновидностью Содома, однако, углубившись в этот хаотично расположенный парк, преподобный обнаружил, что грешниками здесь были только юнцы, запускающие чересчур громкую музыку, да взрослые, пьющие вино и пиво из бумажных пакетов. Хотя он считал, что нарушители моральных запретов должны отправляться прямиком в ад (например, шумные проститутки-гомосексуалисты, мешавшие спать), здешние грешники были явно не из тех, кому гарантирован бесплатный проезд в большую печь.

Однако, пройдя по парку еще немного, Свенсен вдруг начал нервничать. Он снова вспомнил встреченного им у гостиницы мужчину в комбинезоне и с инструментами. Преподобному показалось, что он видел мужчину еще раз, вернее, его отражение в витрине магазина неподалеку от отеля. Чувство, что за ним кто-то следит, снова охватило Свенсена. Он быстро обернулся. Людей в спецовке преподобный не обнаружил, но заметил элегантного мужчину в серой спортивной куртке, явно наблюдавшего за ним. Небрежно отвернувшись, мужчина направился к общественному туалету.

Паранойя?

Наверное, да. Этот человек ничем не напоминал того рабочего. Но когда преподобный вышел из сквера и по Пятой авеню направился дальше на север, то снова почувствовал, что за ним следят. Он снова обернулся. На сей раз за ним наблюдая блондин в толстых очках, тенниске и коричневой спортивной куртке. Преподобный Свенсен также заметил, что блондин последовал за ним на другую сторону улицы.

Теперь Свенсен уже не сомневался, что страдает манией преследования. Три разных человека никак не могли следить за ним. Успокоившись, он шел по Пятой авеню, где сейчас гулял народ, наслаждавшийся прекрасным весенним вечером.

К школе преподобный Свенсен подошел ровно в семь вечера — за полчаса до того, как должны были открыться ее двери. Опустив свой кейс, он скрестил на груди руки, но тут же снова поднял его. Прислонившись к окружавшей школьный сад кованой ограде, Свенсен с беспокойством посмотрел в ту сторону, откуда пришел.

Никого. Ни рабочих с инструментами. Ни мужчин в спортивных куртках. Должно быть...

— Прошу прощения, отец!

Вздрогнув, Свенсен быстро обернулся и увидел перед собой крупного смуглого мужчину с двухдневной щетиной на лице.

Да?

— Вы пришли на концерт? — Мужчина кивнул в сторону школы.

— Вы угадали, — ответил преподобный, стараясь, чтобы его голос не дрожал от напряжения.

— Когда начало?

— В восемь. Двери открываются в семь тридцать.

— Спасибо, отец.

— Не за что.

Улыбнувшись, мужчина направился к школе. А Свенсен нервно сжал ручку кейса. Он взглянул на часы: 7.15.

И тут, после бесконечных пяти минут ожидания, преподобный наконец увидел то, ради чего прошел все эти мили, — черный «линкольн» с правительственными номерами. Не доехав до школы одного квартала, машина остановилась. Прищурившись, священник с трудом разобрал в сумерках номер машины. Все верно... Спасибо тебе, Господи!

Из передних дверец вылезли двое молодых людей в темных костюмах. Оглядевшись по сторонам и бросив взгляд также на Свенсена, они явно обрадовались тому, что улица безопасна.

Затем один из них нагнулся и что-то сказал через приспущенное заднее окно.

Преподобный прекрасно знал, что тот говорил с прокурором Чарлзом Грейди, ведущим дело против Эндрю Констебля. Грейди вместе с женой приехал на концерт, в котором должна участвовать его дочь. Именно из-за прокурора Свенсен и появился в этом Содоме. Подобно святому Павлу, преподобный Свенсен пришел в мир безбожников, дабы указать им ошибочность их пути и принести правду. Но в отличие от апостола он собирался сделать это более решительным образом: выстрелив в Чарлза Грейди из тяжелого пистолета, лежавшего в его кейсе.

Глава 23

Наблюдая за улицей, преподобный тщательно изучал возможные пути отхода, количество идущих по тротуару пешеходов, интенсивность движения транспорта по Пятой авеню. Он не должен провалиться. От его успеха зависит многое; он лично заинтересован в том, чтобы Чарлз Грейди умер.

В прошлый вторник, около полуночи, на пороге дома, служившего преподобному Свенсену и жилищем, и церковью, появился Джедди Барнс, местный «ополченец». После полицейских рейдов, проведенных несколько месяцев назад, Барнс, по слухам, скрывался в каком-то трейлере, в самой гуще лесов.

— Приготовьте мне кофе! — Барнс посмотрел своими горящими глазами на испуганного священника. — Мне нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали, Ральф, — подавшись вперед, сказал под стук дождя Барнс — тощий, стриженный под ежик мужчина с холодным взглядом.

— Что именно?

Вытянув ноги, Барнс посмотрел на изготовленный Свенсеном алтарь из клееной фанеры, густо покрытый лаком.

— Есть человек, который охотится за нами. Подвергает нас гонениям. Он один из них.

Свенсен знал, что под «ними» Барнс имеет в виду не совсем четко определенный нечестивый союз федеральных и местных властей, средств массовой информации, нехристиан членов любой организованной политической партии и интеллигенцию — это для начала (к «нам» относились все, кто не подпадал ни под одну из вышеуказанных категорий, но только белые). Преподобный не был таким фанатиком, как Барнс, а его неистовые дружки-"ополченцы" вызывали у Свенсена страх. Тем не менее, преподобный полагал, что в их словах есть немалая доля истины.

— Мы должны остановить его.

— Кто он?

— Прокурор из Нью-Йорка.

— А, тот, кто преследует Эндрю?

— Он самый. Чарлз Грейди.

— И что же я должен сделать? — спросил преподобный Свенсен, думая, что от него ждут писем протеста или гневной проповеди.

— Убить его, — сказал Барнс.

— Что?

— Я хочу, чтобы вы поехали в Нью-Йорк и убили его.

— О Боже! Да не могу я этого сделать! — Преподобный старался, чтобы голос звучал твердо, хотя руки у него дрожали так, что расплескался кофе. — Прежде всего какой смысл в убийстве? Эндрю этим не поможешь. Черт побери, да они сразу поймут, кто за этим стоит, и Эндрю придется еще...

— Констебль не имеет к этому отношения. Дело не в нем. Тут более важные вопросы — нам нужно сделать заявление. Знаете, как все эти задницы в Вашингтоне всегда говорят на своих пресс-конференциях: «Нам надо подать знак».

— Забудьте об этом, Джедди. Я не могу этого сделать. Это безумие.

— Думаю, можете.

— Но я же священник!

— Вы каждое воскресенье охотитесь — это тоже своего рода убийство. И потом, вы были в Наме [16]. Вы там снимали скальпы, если ваши рассказы достоверны.

— Это было тридцать лет назад, — избегая взгляда «ополченца», пробормотал Свенсен. — Сейчас я никого не убиваю.

— Уверен, Клара Сэмпсон хотела бы этого. — Наступило тяжелое молчание. — Содеянное зло к тебе же и возвратится — так вот, Ральф.