Адская кухня, стр. 49
Он харкнул кровью.
Громилы растерянно застыли. Один из них с тревогой посмотрел на Маккрея.
— Твою мать, — выругался Рамирес, — вы знаете, что будет, если вы меня прикончите? Мое место займет Санчес, и вас выметут отсюда, мать вашу. У нас есть автоматы МАК-10 и «узи». У нас есть «дезерт иглы», такими воюет спецназ.
— О, нам уже страшно, твою мать.
— А когда Коркоран прознает о том, что именно вы развязали войну, — если к тому времени вас еще не пришьет Санчес, это обязательно сделает Джонни. Так что убирайтесь отсюда к такой-то матери, пока ноги целы!
— Слушай, Рамирес, мать твою, полегче на поворотах!
— Ступай к такой-то…
Маккрей выбросил с размаха кулак и попал Рамиресу в скулу. Пеллэм попытался встать, но получил в живот удар ногой в массивном ботинке. Зажимая руками пах, он с громким стоном упал на землю.
Ирландцы презрительно рассмеялись.
— Гектор, твоя подружка — ей стало плохо.
Тот громила, что присматривал за Пеллэмом, крепко схватил его за шиворот. Остальные трое потащили Рамиреса в темноту переулка.
— Почему бы нам на него не помочиться? — предложил кто-то.
— Заткнись! — рявкнул Маккрей. — Мы не в игрушки играем.
Пеллэм, пытаясь откашляться, поднялся на четвереньки.
— Сейчас он сблюет, — со смехом бросил громила, присматривающий за ним.
Однако остальные, потеряв к Пеллэму всяческий интерес, принялись сосредоточенно избивать Рамиреса. Тот дрался отчаянно, но справиться с тремя здоровенными ирландцами ему было не под силу, и в конце концов молодой латиноамериканец повалился на колени. Осмотревшись по сторонам, Маккрей кивнул своему подручному, и тот, взведя курок, направил пистолет на Рамиреса. Остальные двое отступили назад. Стрелок прищурился, целясь.
Вздохнув, Рамирес прекратил сопротивляться. Спокойно взглянув на убийцу, он покачал головой.
— Матерь божья… Ладно, не тяни, кончай.
Презрительно усмехнувшись, Рамирес посмотрел на Маккрея.
«Выбора нет, — подумал Пеллэм, успокаивая себя. — Выбора совсем нет.» Перестав притворяться, что его тошнит, он стряхнул с себя руку громилы и поднялся на ноги, выхватывая сзади из-за пояса «кольт» и взводя курок большим пальцем. Пеллэм выстрелил громиле с пистолетом в ногу. От удара массивной пули тот не устоял и, выронив оружие, повалился на брусчатку, корчась и вопя от боли.
Громила, державший Пеллэма, потянулся за своим пистолетом, но рукоятка «кольта» с громким хрустом врезалась ему в переносицу. Пеллэм выдернул из пальцев завопившего ирландца «глок», а тот, подняв руки, попятился назад, испуганно причитая: «Не надо, пожалуйста, не надо!»
Маккрей, молниеносно оглянувшись по сторонам в поисках укрытия, нырнул за мусорный бак. Четвертый ирландец, стоявший рядом с Рамиресом, начал было разворачиваться, но молодой латиноамериканец расправился с ним своими мощными кулаками: три быстрых удара в солнечное сплетение. Сдавленно вскрикнув, громила повалился навзничь, жадно ловя ртом воздух. Его тотчас же вырвало.
Отскочив за угол, Пеллэм выстрелил еще раз — в сторону Маккрея, но не в него самого, целясь в булыжник под ногами ирландца, обеспокоенный тем, сколько бед может наделать в таком густонаселенном районе отрикошетившая пуля. Маккрей забился еще дальше за мусорные баки.
Раненый громила продолжал вопить:
— О господи, о черт, моя нога, моя нога!
Никто не обращал на него внимание. Громила, присматривавший за Пеллэмом, юркнул в какой-то закуток. Маккрей и четвертый ирландец палили вслепую в Рамиреса, а тот, прижатый к земле, пытался как мог укрыться за кучей мешков с мусором.
— Эй! — окликнул его Пеллэм.
Как раз в этот момент совсем рядом просвистела пуля, выпущенная Маккреем. Пеллэм швырнул отобранный пистолет Рамиресу. Тот поймал его одной рукой, передернул затвор и быстро выстрелил навскидку. Раненый, не переставая всхлипывать, закрывал лицо руками и дюйм за дюймом переползал к своим приятелям.
Издав торжествующий клич, Рамирес громко расхохотался. Он оказался великолепным стрелком, и ирландцам оставалось лишь высовываться на пару секунд, палить наугад и тотчас же снова нырять за укрытие.
Перестрелка продолжалась не больше тридцати секунд. Пеллэм больше не сделал ни выстрела. Он был уверен, что вот-вот ночь разорвет вой полицейских сирен и красно-синие мигалки. Такая пальба соберет не меньше сотни фараонов. Однако на соседних улицах царила полная тишина.
Разумеется, это была Адская кухня. Подумаешь, кто-то немного пострелял?
Появившаяся из-за кирпичной стены рука схватила раненого и утащила его. Через пару минут двое ирландцев выбежали из переулка, таща третьего. Взвыл двигатель, машина рванула с места.
Пеллэм поднялся с брусчатки, все еще не в силах отдышаться. Рамирес тоже встал, смеясь. Проверив обойму чужого «глока», он сунул пистолет в карман, затем подобрал с земли свой пистолет.
— Сукин сын, — пробормотал Рамирес.
— Давай…
Выстрел прозвучал оглушительно громко. Пеллэм почувствовал щекой жаркую, обжигающую боль.
Стремительно развернувшись, Рамирес выстрелил с бедра — три, четыре раза, попав в громилу — того, который присматривал за Пеллэмом, а затем вернулся и выстрелил, укрываясь в тени. Ирландец отлетел назад.
Подергавшись немного на земле, он застыл. Пеллэм поймал себя на том, что у него трясутся руки.
— Господи, с тобой все в порядке? — встревоженно спросил Рамирес.
Пеллэм поднес ладонь к щеке. Нащупал обнажившиеся ткани. Отняв руку, увидел на пальцах кровь.
Рана жгла адским огнем. Но это было хорошо. По своей работе каскадером Пеллэм помнил, что боль это хорошо, а вот онемение — это плохо. Если трюк заканчивался неудачно и каскадер начинал жаловаться на онемение, постановщик трюков пугался не на шутку.
Вдалеке наконец завыла первая сирена.
— Слушай, — в отчаянии произнес Пеллэм, — нельзя, чтобы меня застали здесь.
— Черт побери, это же была самооборона.
— Нет, ты не понял. Нельзя, чтобы меня застали с оружием.
Нахмурившись, Рамирес понимающе кивнул. Затем посмотрел в сторону Девятой авеню.
— Сейчас ты сделаешь вот что. Просто выходи на улицу и иди медленно. Как будто ты собираешься за покупками. Только закрой это. — Рамирес указал на окровавленную щеку. — Перевяжи, зажми чем-нибудь. Оставайся на Восьмой или Девятой авеню и иди на север. Запомни: ты должен идти не спеша. Будешь идти медленно — останешься невидимым. Давай свой ствол. Я его припрячу. У нас есть надежное место.
Пеллэм протянул ему «кольт».
— Кажется, ты говорил, что не носишь с собой «железо», — усмехнулся Рамирес.
— Ложь белого человека, — прошептал Пеллэм, скрываясь в переулке.
19
— Луис, — начал Пеллэм, не успев войти в контору, — у меня есть кое-что такое, что вам обязательно понравится.
Было всего около десяти часов утра, и Бейли еще не успел превратиться в скорее трезвого, чем пьяного адвоката, оставаясь скорее пьяным, чем трезвым жильцом квартиры. В помещении, служившем конторой, свет не горел; Бейли вышел, шаркая, из спальни в халате и непарных шлепанцах на босу ногу.
— Что у вас с лицом?
— Обрезался, когда брился, — ответил Пеллэм.
— В следующий раз попробуйте воспользоваться бритвой. С ней получается лучше, чем с мачете.
Помолчав, адвокат добавил:
— Я слышал, вчера вечером у нас была перестрелка. Убили одного парня из банды Джимми Коркорана.
— Вот как?
— Пеллэм…
— Луис, я об этом ничего не знаю.
— Говорят, в этом были замешаны двое. Один белый, один испанец.
— Латиноамериканец, — поправил его Пеллэм. — Не употребляйте слово «испанец». — Он бросил на стол снимок, сделанный «Поляроидом». — Взгляните.
Адвокат задержал взгляд на его лице.
— Вчера я показал этот снимок Фло Эпштейн. Сотруднице страховой фирмы. — Пеллэм поднял руки. — Не запугивал, не упрашивал. Просто показал снимок.
Бейли перевел взгляд на фотокарточку.