Адская кухня, стр. 39

Сладковатый запах бензина вызвал у него много восхитительных воспоминаний.

В первый же час своего самого первого приезда в Нью-Йорк Сынок понял, что в этом городе он будет жить и здесь умрет. Нью-Йорк! Разве можно жить где-либо в другом месте? Асфальтовое покрытие улиц раскалялось под солнцем, испарения словно дым поднимались над тысячами люков, здания сгорали ежедневно, и никто, похоже, не придавал этому особого значения. Это был единственный город в мире, где можно было поджечь мусорные контейнеры, машины или брошенные дома, а прохожие только мельком глядели на пожар и шли своей дорогой, как будто пламя являлось лишь естественной составляющей городского ландшафта.

Сынок приехал в Нью-Йорк после того, как освободился из подростковой колонии. Некоторое время он работал в офисах — курьером, рассыльным, секретарем. Но на каждый час, проведенный на работе или в кабинете сотрудника полиции, осуществляющего надзор за условно-досрочно освобожденными, Сынок тратил два часа, оттачивая свое ремесло, выполняя заказы домовладельцев, подрядчиков и иногда даже мафии. Солярка, природный газ, нитраты, лигроин, ацетон. И его собственная смесь, изобретенная самим Сынком, виртуально запатентованная, которую он обожал так, как Бах любил клавиши своего органа.

Адская смесь. Огонь, который целует человеческую кожу и не отпускает ее.

В первые годы жизни в Нью-Йорке, когда Сынок обосновался в Вест-Сайде, он не был таким одиноким, как сейчас. Он встречался с людьми на работе и даже назначал свидания девушкам. Но вскоре люди ему надоели. Свидания быстро становились скучными, и уже через несколько часов обе стороны объединяло лишь настойчивое стремление поскорее избавиться друг от друга. Во время посещений ресторанов Сынок смотрел не столько в глаза своим спутницам, сколько на пламя свечей.

В конце концов он пришел к выводу, что сам является своим лучшим другом. Сынок жил один в небольшой, опрятной квартире. Он тщательно наглаживал одежду, аккуратно вел учет приходам и расходам, посещал лекции по истории Нью-Йорка девятнадцатого столетия и смотрел образовательные и познавательные передачи по каналам кабельного телевидения.

Сынок жил для того, чтобы наблюдать, как предметы сгорают, превращаясь в невесомый пепел.

Пока розоватая жидкость плавно струилась из заправочного пистолета в канистру, Сынок размышлял о Пеллэме. Высоком, облаченном во все черное ангеле смерти. Антихристе. Мошке, сгорающей от прикосновения к раскаленному стеклу лампы, которое ее так привлекало.

Ага, Пеллэм… Разве не странно, как причудливо порой переплетаются людские судьбы? Подобно прядям фитиля. Просто поразительно, почему порой судьба складывается именно так? Ты ищешь меня, а я ищу тебя… Станешь ли ты навечно моей парой? Мы ляжем вместе на огненное ложе, мы превратимся в чистый свет, мы станем бессмертными…

Три галлона. Взглянув на счетчик бензоколонки, Сынок краем глаза увидел кассира, поспешно нырнувшего за кассу.

Три с половиной галлона…

Оставив пистолет в канистре, Сынок подошел ближе к будке и увидел, что кассир возбужденно говорит по телефону. Он вернулся к колонке. Гм. Так, кажется, у нас возникли проблемы. У нас возникли проблемы.

И что мы будем делать?

Когда три патрульные машины бесшумно свернули на заправку, полицейские застали Сынка стоящим у колонки с заправочным пистолетом в руке, растерянно смотрящим на кассира.

У нас проблемы…

— Прошу прощения, сэр, — окликнул его один из полицейских, — извините, вы не могли бы повесить пистолет и подойти к нам?

Полицейские вылезли из машин.

Пятеро или шестеро, руки на кобурах.

— В чем дело, офицер?

— Просто повесьте пистолет на колонку. Хорошо? Давайте, не тяните.

— Конечно, офицер. Конечно.

Сынок вставил пистолет высокооктанового горючего в колонку.

— Сэр, у вас есть при себе какие-нибудь документы, удостоверяющие личность?

— Я ничего не нарушал. У меня даже нет машины. За что вы собираетесь выписать мне штраф?

Он принялся рыться в карманах.

— Сэр, просто подойдите к нам. Мы хотим взглянуть на ваши документы.

— Ну хорошо, конечно. Я в чем-то провинился?

Сынок не двигался с места.

— Сэр, пожалуйста, подойдите сюда.

— Да, сэр, с радостью.

— О господи, нет! — послышался за спиной Сынка взволнованный голос с сильным акцентом.

Сынок был удивлен тем, как же много времени потребовалось кассиру заправки, чтобы обнаружить его маленькую проделку.

— Бензин! Включен другой пистолет!

Сынок усмехнулся. Как только он увидел в блестящей хромированной поверхности бензоколонки отражение подъехавших полицейских машин, он бросил включенный пистолет на землю и быстро схватил пистолет высокооктанового горючего — тот самый, который затем послушно вставил в колонку, как ему и было приказано. Тем временем из открытого пистолета успели вытечь по меньшей мере двадцать галлонов бензина, устремившегося к полицейским и их машинам, невидимого на черном асфальте.

За долю секунды, прежде чем кто-либо из полицейских успел выхватить оружие, Сынок достал из кармана зажигалку. Щелкнул кремнем. На кончике зажигалки заплясал маленький огонек. Сынок присел на корточки.

— Ну хорошо, хорошо, мистер, — пробормотал один из полицейских, поднимая руки. — Погасите зажигалку, и никто вам ничего не сделает.

Какое-то мгновение никто не шевелился. Но затем полицейские вдруг все разом почувствовали неизбежность катастрофы. Вероятно, все дело было в глазах Сынка, в его улыбке… а может быть, его выдало что-то другое. Все шестеро полицейских развернулись и побежали из смертоносной лужицы.

Сам Сынок стоял на сухой полоске асфальта, но, прикоснувшись огоньком к бензиновой реке, он поспешно отскочил назад, словно таракан. Пламя огромной кометой метнулось к полицейским машинам. Схватив канистру, Сынок бросился бежать.

Огонь с оглушительным шипением ворвался под машины, и те тотчас же вспыхнули. Огненная река устремилась дальше, вытекая с ревом на Хьюстон-стрит, и в небо поднялось черное мечущееся облако. Крики, сигналы клаксонов, шум столкновений — машины резко тормозили, пытаясь объехать пламя.

Сынок к этому времени успел отойти от заправки уже на полквартала, но он не смог удержаться. Остановившись, он обернулся, удовлетворенно оглядывая хаос. Сперва Сынок испытал разочарование, увидев, что главная цистерна не взорвалась, но затем он взглянул на вещи философски, решив насладиться тем, что есть.

Размышляя:

Огонь — это не сгусток энергии, а живое существо, которое растет, питается и размножается; оно рождается и умирает. И еще оно способно перехитрить любого человека.

Огонь является посланником перемен.

Солнце — это огонь, но его нельзя назвать особенно жарким.

Огонь пожирает грязь, оставленную человечеством. Огонь является самым беспристрастным судией.

Огонь ведет к познанию Господа.

16

— Эй, мистер, на вас работает самый знаменитый адвокат. Он подал иск против администрации порта Нью-Йорка и выиграл. Вы когда-нибудь слышали, чтобы кому-то удавалось выиграть иск против города?

Человек, сидевший за столом в конторе Луиса Бейли, вскочил с места, как только Пеллэм появился в дверях. Это был тот самый любитель скачек в зеленой куртке, которого Пеллэм уже видел вчера. Человек с монеткой в ухе.

— О, пожалуйста, не надо, — с деланным смущением произнес Бейли.

— А ты расскажи ему о том деле, когда ты подал иск против Рокфеллера.

— Клегг, не надо!

Долговязый парень, похоже, уже простил Пеллэму то, что тот не послушался его наводки относительно скачек. Он продолжал:

— Рокфеллер стащил у одного типа его изобретение, и Луис притянул его к суду. Рокфеллер пошел напопятную. Луис нагнал на него страха. Эй, сэр, а вы похожи на ковбоя. Вам это никто не говорил? Вам приходилось когда-нибудь ездить верхом на мустангах? Кстати, а кто такие мустанги? Я знаю только «Форд-мустанг».