Жажда наслаждений, стр. 66
Николас резко проснулся. Оказывается, огонь и пожар не сон. Дым не был похож на плотное облако, скорее на мягкую удушающую вуаль.
Он выскочил из кровати и бросился к смежной двери. Запертой двери. С его стороны? Он не мог вспомнить — он уже начинал задыхаться.
Значит, пожар, где бы он ни начался, бушевал уже достаточно давно.
Николас забарабанил в дверь.
— Элизабет!..
Он рванулся к окну и разбил стекло.
— Элизабет!..
В коридоре висело тонкое облако удушливого дыма.
— Минна! Виктор! Питер! — Николас понесся по коридору, стуча в каждую дверь. Он слышал, как они начинали кашлять, пытаться в темноте открыть двери. Наконец все вывалили в коридор.
— Вниз! Вставайте на четвереньки… скорее! Сам он бросился обратно в спальню и яростным ударом выбил смежную дверь.
Элизабет там не было. Элизабет не было в ее спальне.
Господи, что случилось?
Все поползли по коридору к лестнице, и Николас первым добрался до лестничной площадки, где дым был еще более густым.
— Черт. Огонь опять в подвале. Дьявол. Все назад, назад; не сюда, здесь мы не выберемся. Через гостевое крыло… по задней лестнице… быстрее…
У него не было времени поразмыслить, оценить ситуацию, даже унять свой дикий страх, когда дым мягко принял его в свои объятия, лаская, словно нежная возлюбленная.
Где же Элизабет?
Господи Боже. Они ползли обратно по коридору, вверх по лестнице, снова по коридору в гостевое крыло, вниз по служебной лестнице. На всем пути их ласково окутывал дым.
Они кубарем выкатились на кухню, оттуда в сад и обернулись, чтобы посмотреть на дело рук врага.
Шенстоун горел.
А Элизабет куда-то пропала.
Ничего нельзя было сделать. Слышался звон пожарного колокола, громыхание повозок с водой, движущихся из города. Оставалось только убедиться, что все слуги успели выбежать из дома.
И Элизабет. Боже, где Элизабет?
Была ли она творцом погребального костра или его жертвой?
Николас почувствовал такую жгучую боль, что чуть не лишился рассудка.
Элизабет…
Питер смотрел на него. Пристально смотрел. Николас почувствовал, как по коже прошла волна мурашек.
— Все, что было прекрасного внутри, теперь горит, — проговорил Питер. — Какая потеря, Николас.
— Я ее перенесу.
— Было бы совсем ужасно, если бы внутри оказалось нечто, что тебе обязательно нужно было бы спасти, — таким же бесстрастным голосом сказал Питер.
— Только Элизабет, — резко сказал Николас. — Ты видел Элизабет? Ее не было в ее комнате. У меня даже не было времени на ее поиски. — Он с трудом сдерживался от боли.
— Ее там нет, — словно во сне произнес Питер. — А ведь она самый ценный бриллиант.
— Тогда где она? О чем ты говоришь, черт возьми? — закричал Николас в отчаянии.
— Николас. — В руке Питера появился пистолет. — О том, где она, знаем только я и ты.
Рев пламени, грохот рушащихся стен и гул собравшейся толпы только подчеркивали гнетущий момент откровения.
— Ты. — Он понял все; перед ним стоял он — Враг, Невидимая Рука.
И его целью были имперские драгоценности.
— Тогда пойдем и возьмем то, что, как мы оба знаем, находится у тебя, — сказал Питер твердо.
— Найди сам, — дерзко сказал Николас. — Или все умрет вместе со мной.
— Я не против убить тебя, Николас. Подумаешь, еще одно из множества совершенных мною убийств. Нет. Мы заключим с тобой сделку. Ты же любишь сделки. Мы совершим простой обмен: жизнь Элизабет за бриллианты императрицы.
— Где она?
— Я показал ей небольшой фокус с веревкой. Она там, куда огонь еще не добрался… пока. Остается посмотреть, как долго ей суждено там пробыть. Все, друг мой, зависит от тебя.
— Зачем? Почему?
— Не будь наивен, Николас. Членам королевской семьи нужны деньги. Мы же вынуждены вести соответствующий образ жизни, для чего требуются сотни тысяч фунтов. Поэтому представь мою обеспокоенность, когда до меня дошел слух, что Александра собирается переправить бриллианты в Англию и положить их в банк. Будто мои собратья и так недостаточно поддерживают британскую экономику, тратя деньги на содержание здесь загородных домов. Нет уж — эти бриллианты должны были достаться мне. Я не видел смысла в том, чтобы драгоценности Александры следующие полвека пролежали на пыльной полке.
— Фредерик?
— Видел, как я вношу в дом горючие вещества. Он был все равно недостоин жизни — обычный паразит.
Неожиданно, подняв фонтан искр, обрушилась крыша, и в воздух взметнулся столб пламени.
Кто-то закричал, Питер вздрогнул и оглянулся.
В то же мгновение Николас бросился к Питеру, а сзади на него прыгнул Виктор.
Питер боролся, выл и корчился, словно привидение при свете пожара, пока им двоим наконец не удалось справиться с ним.
Когда Николас взглянул вверх, он увидел Минну, стоящую над телом Питера с его пистолетом в руках.
— Виктор? — неуверенно произнес Николас.
— М-м?
— Спасибо, — сказал уже уверенно Николас.
— Не за что, Николас. Такова наша с Минной работа — поддерживать тебя в трудную минуту.
— Господи. — Какое-то время он приходил в себя. — Каким образом?
— Благодари свою мать. Она попросила нас помочь тебе, когда убедилась, что ты решил заявить права на титул.
Надо же, его мать. Его дорогая праведная матушка следит за ним свысока.
— Тебе должны были сообщить пароль, — продолжал Виктор, внимательно следя за Питером. — Но когда Минна сказала, что знает тебя, а ты никак не отреагировал, мы решили, что тебе лучше пока ничего не говорить.
— Проклятие. — На него лился поток новой информации, и он не справлялся с ним. Но… — Элизабет?
— Я слышал, что он говорил. Где она, как ты думаешь?
— Только в одном месте: в тоннеле, где умер ее отец… если еще не поздно…
Глава 21
Дым, словно погребальный саван, медленно подбирался к ней. Огненные языки пожирали деревянные балки, двери, лизали земляной пол, рисовали на каменных стенах смертельные узоры.
Он привязал ее к одной из деревянных балок в потайной комнате, отчего у нее было фатальное ощущение, что она умрет в том месте, которое она считала колыбелью своих надежд и мечтаний.
Все будет по-прежнему…
Обещание Питера, ее золотого бога, которому она доверила свое сердце, душу и власть. Питер, который приходил к ней за помощью. Не к своим друзьям-эмигрантам. Не к своей семье. Не к своему племяннику, императору.
К ней.
К глупой, наивной Элизабет.
Разве это могло не польстить ей? А заодно атмосфера таинственности, связанная с тем, что ему нужно было безопасное место, чтобы скрыться от врагов.
Он сказал, что ему нужна всего одна неделя, и его не волновало, где он ее проведет, — на чердаке, в кладовке или в чулане. Только одна неделя, пока все не уляжется. И он просил ее сохранять все в строжайшем секрете. О его пребывании здесь не должен был знать никто.
Затем, когда его враги будут уничтожены, он обещал, что вернется, и все станет по-прежнему, и они смогут начать жить заново.
Он тогда ничего не сообщил об убийствах. О тех самых, которые обсуждали отец, Минна и Виктор. Безумным маньяком, терроризирующим Лондон, был… Питер.
Питер.
Она была ошеломлена своей бесхитростностью. Она настолько сильно его любила, что верила всем его словам, тогда как разумная женщина поставила бы их под сомнение. Каково же было ее отчаяние тогда? И как легко ее оказалось обмануть.
К тому же что она знала о жизни эмигрировавших членов царской семьи? Казалось вполне правдоподобным, что они окружены врагами. И что они время от времени нуждаются в безопасной гавани.
Она желала быть для Питера такой гаванью. Хранилищем его тайн и его любви.
Он ненавидел свою семью за то, что он постоянно нуждался в средствах, что привело к…
Последней каплей стало ее внезапное замужество.
— Ты не понимаешь, — говорил он ненавистным ей рассудительным тоном, волоча ее в тоннель, — все было закручено вокруг бриллиантов. Все всегда было из-за бриллиантов.