Вавилон восставший, стр. 72
Откровенно говоря, Мерфи растерялся и не знал, что сказать. Он, конечно, рассчитается с Фоллуортом, когда придет время. Сейчас же Мерфи просто обрадовался тому, что его положение в университете надежно и больше никому не придет в голову ставить вопрос о его увольнении. Когда уляжется суета по поводу открытий, он сможет вернуться к любимому делу — вновь вдохновлять студентов на поиск неизведанного. Мерфи знал: этого ждала бы от него Лора.
Профессор бросил на Фоллуорта такой взгляд, что тому стало ясно: драться с ним прямо здесь не собираются, но и на прощение рассчитывать нечего.
— Потом, декан, мы обсудим это потом.
И он пошел дальше, слегка оттолкнув плечом Фоллуорта, который остался стоять на месте с застывшей улыбкой на лице.
— Исида, Яссим! Я хочу представить вам моих друзей и учеников, Шэри Нельсон и Пола Уоллаха.
Яссим протянул руку для приветствия, а Исида продолжала отдавать последние указания одному из членов группы, готовившемуся вскрывать ящики.
— Очень приятно, — сказал Яссим. — Я слышал много хорошего о вас обоих. Престонскому университету повезло, если в нем учатся такие студенты, особенно принимая во внимание несколько необычные привычки вашего профессора.
Он подмигнул Мерфи.
К ним присоединилась Исида.
— Не обращайте внимания на Яссима. Он просто купается в лучах славы. Возомнил, что какая-нибудь большая шишка с канала «Дискавери» поручит ему подготовку сериала о тайнах пирамид.
— А почему бы и нет? — заметил Яссим, стараясь выглядеть обиженным. — С таким телегеничным лицом из меня получился бы неплохой ведущий. Как вы думаете, мисс Нельсон?
— Я буду смотреть все ваши программы, — улыбаясь, ответила Шэри. — После того, что вы оба сделали для Мерфи, это самое меньшее, что я могу сделать для вас.
Мерфи кашлянул.
— Неплохо бы уже начать распаковывать вещи.
Выгрузка ящика из грузового отсека самолета и установка его на огромную платформу заняла почти целый час. Наконец ящик водрузили в самый центр платформы, и теперь он напоминал некое произведение модернистского искусства невероятной величины.
По сигналу Мерфи грузчики, равномерно распределившись вокруг ящика, потянули за канаты, закреплявшие панели с каждой из четырех сторон. Деревянные панели одновременно упали на землю. Грузчики бросились обрезать защитную оболочку из ткани и пластика, которая покрывала голову. И когда отвалился последний слой, Мерфи подошел к микрофону, установленному рядом с головой.
— Дамы и господа, можно очень много рассказывать об этой великой реликвии, о том, как нам удалось отыскать ее и привезти сюда, в США, о ее громадном историческом значении. Но все это может подождать до тех пор, пока мы не доставим ее в безопасное место, туда, где она будет пребывать в течение некоторого времени, — в Фонд древних рукописей, щедро финансировавший нашу экспедицию, а ныне выразивший готовность профинансировать и дальнейшие всесторонние ее исследования. Я должен возблагодарить Господа за помощь в наших поисках. Мы с нетерпением ждем момента, когда сможем поделиться с вами информацией, которую получим в ходе изучения этого величественного творения древней цивилизации. Спасибо.
В миг величайшего профессионального триумфа радость Мерфи омрачалась мыслями о Лоре, о погибших охранниках из фонда и воспоминаниями обо всех тех ужасных событиях, которые и привели к великому открытию. И почти рефлекторно он содрогнулся при мысли о человеке, повинном в большей части этих страданий. О Когте, который все еще находился на свободе и который, естественно, ничуть не меньше желал бы заполучить золотую голову Навуходоносора, нежели Медного змия.
А возможно, и намного больше, ведь из-за Мерфи не удалось собрать все части Змия воедино. И если загадочная личность по имени Коготь действительно заинтересована в получении древних идолов, по мнению многих, обладающих магической способностью вызывать силы Тьмы, то, как бы ни были страшны предшествующие недели, ближайшие дни, скорее всего, будут полны еще больших опасностей.
Однако с Божьей помощью и защитой Мерфи будет готов к ним.
69
Рабы одновременно натянули канаты, приложив всю силу, на которую только были способны. И вот громадный кусок золота с грохотом упал на землю. Идол, принесший царю и его народу столько страданий, теперь бесславно валялся среди клубов пыли. Голова, скатившаяся с гигантской статуи, казалось, с предательским коварством всматривалась в человека, чьей копией являлась.
Навуходоносор приказал, чтобы осколки идола собрали и передали Даккури, главному халдейскому жрецу в Вавилоне. Золото с переплавленной статуи должно пойти на изготовление священных сосудов. По крайней мере, в этом царя сумели убедить.
Царь сошел с ума, Даккури ни капли не сомневался. Семь долгих лет Навуходоносор вел жизнь мерзкого животного. Судьба империи, зависевшая от безумного повелителя, висела на волоске, а завистливые и алчные соседи уже планировали разграбление Вавилона. И вот теперь, когда разум вернулся к царю, теперь, когда он вновь говорит и ведет себя как трезвомыслящий человек, у Даккури складывается впечатление, что Навуходоносор стал еще безумнее, чем был в пору своей одержимости.
Чем еще можно объяснить его приказ уничтожить всех идолов? Каким-то образом этому Даниилу и его Богу удалось подчинить себе Навуходоносора.
По телу Даккури пробежала дрожь, и вовсе не из-за сырости в его жилище. Если прекратится почитание богов, к кому станут обращаться люди в дни опасностей и жизненных невзгод, в периоды эпидемий и голода, в неурожайные годы и во время наводнений? Кто даст им силы сражаться с врагами, стирать с лица земли их города и селения и порабощать их сыновей? Кто даст им власть над миром?
Ну и самое важное: из какого источника будет черпать сам Даккури свою силу и власть над людьми? Когда он всматривается в языки священного пламени, он, он один, обладает громадной властью. Только ему дан богами дар истолковывать эти изменчивые очертания и блики. В моменты страшного гнева Нергаля — злобного бога подземного мира — только Даккури способен толковать его знамения. И если этот гнев можно было успокоить лишь человеческими жертвоприношениями, только Даккури мог выбрать жертву. Когда же демоны входили в город, только ему дано право решать, кто одержим ими и кто нет, кого следует побить камнями, а кого пощадить. Иногда Даккури льстил себе тем, что простой народ, боится его больше, чем своего жестокого царя.
И щедрой была эта власть. Одежды жреца были расшиты золотыми нитями, блиставшими, словно солнечные лучи. Редчайшие яства, роскошнейшие вина оказывались у него на столе по первому желанию. Любая из храмовых танцовщиц была всегда к его услугам.
В мире без богов ничего этого не будет.
Даккури поднял голову. На каменной стене мерцал тусклый светильник. Рядом в полумраке ярко блистал Змий.
Теперь жрец уже не помнил, что заставило его соединить отдельные куски идола, снова вознести Змия из праха и поместить его на почетное место среди множества других божеств Вавилона. Но, вновь видя его перед собой, Даккури чувствовал, как все его естество наполняется темной силой подобно кубку, до краев наполняемому крепким вином. Голова закружилась от восторга. В жилах вскипал и пенился экстаз нового могущества. Даккури чувствовал себя обладателем неизмеримой мощи. Он наделен безграничной властью. И если бы сейчас кто-то осмелился ударить его ножом в грудь, лезвие кинжала расплавилось бы в потоке энергии, что переполняла его. Он сам стал богом.
И с этого мгновения Даккури стал рабом Змия.
Медленно и глубоко дыша, он сосредоточил внимание на извилистом бронзовом теле, что мерцало перед ним в неверном свете масляной лампы. В этой полутьме Змий казался громадным, а его тень извивалась на стене, словно живая. Даккури открыл ему свою душу и почувствовал, как вытекает его собственная воля, будто вода из разбитого кувшина.
Когда знакомый восторг начал заполнять образовавшуюся пустоту, жрец улыбнулся сквозь прикрытые веки.